Дневник леди Евы

За внутренней стеной начиналось жилое пространство. С обеих сторон от входа во двор располагались разные служебные помещения: справа — конюшня, сараи для домашней живности, большая кухня, обслуживающая замок; слева — мастерская оружейника, псарня, домик для слуг, сарай для дров, еще одна пекарня и при ней — мельница. В центре этого пространства высился квадратный донжон — главная башня, высотой в шестьдесят футов. Тоже массивный, как и стены, с маленькими окошками, он напоминал подозрительного и мрачного человека, который на всех смотрит, прищурившись. Вход в него располагался на уровне 15 футов от земли. К нему вела деревянная лестница с перилами, сделанная добротно, но с таким расчетом, чтобы ее можно было быстро обрушить. Рядом с донжоном располагалось более веселого вида жилое крыло, которое соединялось с ним крытой деревянной галереей примерно на высоте входа в башню. Это был каменный трехэтажный домик, с фигурными рамами, и цветными витражами, выкрашенный в красивый голубой цвет. На первом этаже в нем располагалась часовня. Стены домика были более тонкими, чем в донжоне. Вокруг жилого крыла был разбит сад, примыкавший вплотную к стене с одной стороны. Он был не очень большой — всего несколько плодовых деревьев и кустов, грядки для овощей и зелени, зато в нем нашлось место и для цветника, который, наверное, был очень мил в конце весны — начале лета, но пока выглядел как-то грустно. Раньше здесь жили кроме сэра Джейкоба, его родители, брат и две сестры. Этим и объяснялось наличие жилого крыла и сада с цветником, сам хозяин был неприхотлив, и, наверное, обошелся бы одним донжоном. Но теперь он остался здесь один — отец умер от какой-то болезни, мать ушла в монастырь, брат погиб на турнире, сестры вышли замуж и жили в замках мужей, иногда посещая родное гнездо и навещая одинокого брата.

Глэдис поместили в жилом крыле, в небольшой комнате рядом с часовней на первом этаже. Сэр Джейкоб был не женат, детей у него тоже не было, поэтому многие помещения пустовали. Комната была удобная, правда, немного холодная. В ней было два застекленных окна, выходивших в сад, большой камин между ними, подле него располагалась длинная лавка и лежал мягкий ковер. Справа от входа, изголовьем к стене, стояла широкая кровать с темно-синим балдахином. Если не считать металлической стойки, на которую можно было повесить одежду, готовясь ко сну, и пары канделябров, то в комнате больше не было ничего, но девушку устраивало и это.

Первые дни она только спала. Еду ей приносили в комнату. Она даже не понимала, вкусно, или нет, то, что она ест. Усталость и страх обессилили ее. Оставаться одна она боялась, и сэр Джейкоб распорядился, чтобы с ней в комнате ночевала Мэг — женщина лет сорока с небольшим. Глэдис все гадала, что заставило рыцаря так заботиться о ней, но вскоре получила ключ к разгадке.

Как-то вечером, через несколько дней после ее поселения в замке, хозяин зашел к ней. После приветственных слов и непременных вопросов о здоровье он перешел к главному, и по его тону она поняла, что вопросы копились у него давно, но он не хотел беспокоить гостью до того, как она отдохнет. Сначала он расспрашивал ее о жизни в монастыре, и Глэдис, как могла, выкручивалась. Но потом он сменил тему, и завел разговор о ней самой, о том, что заставило ее наставников обучать ее медицине, и, собственно, о медицине, и молодая женщина обрела почву под ногами.

Сэр Джейкоб был очень любознателен и начитан для рыцаря. Он читал сочинения Галена, Роджера Бэкона, Парацельса. Они интересовали его, как с философской, так и с естественнонаучной точки зрения. Он был скорее ученым, чем воином, и ценил в людях прежде всего то, что позже назвали образованием.

Рыцарь хотел выяснить, что гостья знает о разных процессах, происходящих в человеческом теле. Ее познания в анатомии и физиологии привели его в восторг, хотя некоторые факты он воспринял с недоверием. Например, идею о клеточном строении организма он принял сразу, но решительно воспротивился тому, что клетки тоже живые. Он упорно доказывал, что этого быть не может, по его мнению, они должны быть похожи на мертвые камни, из которых строят дом, и подобно тому, как жилым этот дом делает присутствие людей, так и в теле есть жизнь благодаря душе. А если бы клетки были живыми, то давно расползлись бы кто куда.

Разговор затянулся заполночь. Мэг давно дремала, на своем соломенном матрасе, но оба — и гостья, и хозяин, остались очень довольны вечером. Глэдис почувствовала некоторое облегчение: после пережитого она боялась даже вспоминать о своей профессии, иногда девушке казалось, что она никогда больше не подойдет к больному, по крайней мере, не здесь. Теперь же искренний интерес сэра Джейкоба, ее собственный рассказ о том, что когда-то заставило ее поступить в университет, оживили в ней и прежнюю любовь к медицине, но практиковать она еще опасалась. Зато исправно ходила в церковь, что с одобрением воспринял замковый капеллан, отец Джозеф.

Беседы с хозяином замка стали ежевечерними, теперь они касались не только медицины, но и других тем — мироздания, биологии, того, что в этом времени считалось алхимией, философии. Глэдис как-то незаметно узнавала многое и о самом хозяине замка, осторожно рассказывала о себе, то, что не противоречило легенде. Такое времяпрепровождение нравилось им обоим и заметно скрашивало вечера. Но однажды рыцарь пришел утром. Молодая женщина только-только успела встать и умыться.

— Прошу извинить меня за ранний визит, Глэдис, — сказал он с поклоном, — Но, кажется, дело не терпит отлагательства. Возможно, Вы еще недостаточно окрепли после пережитых Вами волнений, но, тем не менее, я прошу Вас применить Ваше искусство лекаря. Один из моих слуг тяжело болен. Я знал этого егеря с малых лет. Сколько я себя помню, он служил моему отцу, даже спас ему жизнь как-то на охоте, лишившись при этом глаза. К сожалению, я узнал о его болезни слишком поздно… И, тем не менее, позволю себе просить Вас помочь ему.

У Глэдис по спине побежали ледяные мурашки. Если случай безнадежный, и больной умрет, это может означать новые гонения.

— Он так плох? — спросила она, и голос невольно дрогнул.

— Его жена уверена, что он умирает. Они уже пытались лечить его, но ничего не помогает. Послушайте, Глэдис! — кажется, на этот раз сэру Джейкобу изменила его флегматичность, — Я помню, что Вы пережили! Вам нечего бояться! Осмотрите его, и, если есть хоть капля надежды, помогите ему! Вы будете под моей защитой при любом исходе дела, никто не посмеет Вас ни в чем обвинить!

Молодая женщина все еще колебалась. Беременность перевалила за седьмой месяц. Новые осложнения были некстати, к тому же неизвестно, что ждет ее у больного… Но отказать человеку, который спас ей жизнь, и с которым уже возникла дружба, она не могла.

— Во дворе ждет запряженная повозка, — решительно сказал сэр Джейкоб, и вышел. Оставалось только надеть плащ, взять узелок с инструментами и выйти вслед за ним.

Больной жил в Строберри Хилл, деревне, находившейся неподалеку. Его звали Катберт. Положение в самом деле было не из легких. Жар, затрудненное дыхание, отрешенный взгляд единственного глаза — все говорило о запущенной болезни. Его жена, хрупкая молчаливая женщина, только тихо плакала. Глэдис осмотрела его, послушала хрипы в груди, и поставила диагноз.

— У Вашего мужа воспаление легких, — сказала она женщине, — Я ничего не могу обещать, но мы попробуем его спасти.

И снова увидела в глазах женщины ту же безумную надежду, что и раньше во взгляде Мэй. Но теперь это зрелище заставило ее поежиться — ей уже пришлось убедиться, что слишком горячая вера становится иногда бомбой замедленного действия. Порекомендовав пока давать через каждый час, попеременно, то отвар из ивовой коры и ромашки, то теплое молоко с коровьим маслом и медом, и ставить на грудь и на голову компрессы из полотна, смоченного раствором уксуса, Глэдис вышла во двор.

— Он очень плох, но мне нужно в замок, а потом — снова сюда, — сказала она сэру Джейкобу.

В замке она потребовала, чтобы ее проводили в кладовые, и перерыла множество бочек, мешков и ящиков, пока не собрала то, зачем пришла — ком серой плесени.

— И что, это Вам понадобится? — брезгливо поинтересовался сэр Джейкоб, глядя на ее добычу, — Право, это, в самом деле, похоже на какое-то зелье!

Молодая женщина потребовала поставить в ее комнате стол, принести жаровню с углями и некоторую посуду. Отец Джозеф только крестился и качал головой, наблюдая за ее манипуляциями, но не вмешивался. Сделать водную вытяжку из плесени было не очень сложно, смущало только то, что невозможно было проверить результат. Пришлось положиться на удачу. Вернулась она к больному только поздно вечером. По крайней мере, его состояние не ухудшилось. Вместе с женой Катберта, которую звали Лин, Глэдис поставила ему горчичник на грудь, и дала чашку вытяжки из плесени, остальное лекарство она оставила Лин, велев давать больному на следующий день с утра, по чашке четыре раза в день, продолжая процедуры. В замок молодая женщина вернулась уже далеко заполночь, и уснула, едва успев раздеться и улечься в кровать.

Проснувшись утром, Глэдис ощутила смутное беспокойство. Полежав еще немного, она вспомнила события вчерашнего дня. Дверь открылась, и вошла Мэг с кувшином воды для умывания.

— Есть ли какие-нибудь новости, Мэг, — спросила молодая женщина, заранее боясь услышать ответ, что вот, мол, из деревни прислали сказать, что больной умер.

— Да что тут может случиться, миледи, — флегматично пожала плечами Мэг, — Вот, Джейн и Кэт поругались на кухне из-за одного стрелка… А больше ничего…