Дневник миссис Фрай
Шрифт:
Потрясающе! Стивен-младший всего второй день в школе, а ему уже дали роль в школьной рождественской постановке «Легкий расслабон», это будет спектакль по мотивам мюзикла о близнецах Крэй, [54] снятого Стивеном Сондхаймом. Он будет играть хозяина кебабной лавки. Даже на Стивена это произвело впечатление, когда я ему рассказала, хотя он по-прежнему твердит, что актер — это не профессия и что его сыну следует найти себе дело, более подходящее для «настоящего мужчины», — например, настоящую кебабную лавку.
54
Близнецы Ронни и Регги Крэй были весьма заметными представителями лондонской организованной преступности в середине прошлого века: вооруженные ограбления, рэкет, поджоги и прочие акции устрашения. В 1969 г. приговорены к пожизненному
Вдохновленная успехами Стивена-младшего, я решила снова пойти на курсы. К сожалению, литературного творчества в этом семестре не будет: преподаватель взял творческий отпуск, чтобы совершить кругосветное путешествие (путешествует он на воздушном шаре, а значит, вернется месяца через три, не раньше), поэтому я остановила свой выбор на курсах поэзии. Преподавательница, Анджела Вордсмит, — публикующийся поэт и просто очаровательная личность. Держится она с подобающим достоинством и очень элегантна — словом, похожа на меня, когда я была чуточку помоложе. Кажется, я ей приглянулась, — видимо, она угадала во мне родственную душу; в конце концов, у меня действительно поэтическая душа. Ума не приложу, почему я раньше не занялась поэзией. Столько лет тратила созидательную энергию впустую. Слава богу, я вовремя одумалась, иначе мир навеки лишился бы моих гениальных творений.
Сегодня состоялось неформальное ознакомительное занятие, устроенное с очевидной целью ввести в курс дела людей, менее одаренных, чем я. Мы сели в кружок и принялись рассказывать о любимых поэтах. Признаться, мне было немного стыдно за окружающих: все они уныло повторяли имена «обычных подозреваемых» — Китс, Байрон, Кольридж… Честное слово, можно подумать, что с двенадцатого века не было написано ни единой поэтической строчки.
Затем нам дали небольшое задание: за 10 минут написать стихотворение, или «зафиксировать поток сознания», как выразилась мисс Вордсмит, на тему «осень». Далее все по очереди читали то, что у них получилась. Сперва я немного нервничала, но, прослушав несколько первых выступлений, поняла, что мне не о чем беспокоиться. Когда очередь дошла до меня, я уверенно встала и, держа лист А4 на расстоянии вытянутой руки, начала читать. Я так горжусь моим произведением, что вставила его в дневник в назидание потомкам…
На место я села совершенно измученная. Не ошибусь, если скажу, что группа была заметно ошеломлена глубинным напором и мощью моего выступления. Все сидели открыв рты, и так продолжалось довольно долго; тишину нарушила Анджела — она громко захлопала и объявила, что занятие окончено.
Я привыкла щадить чувства других людей, поэтому дождалась, пока все выйдут, прежде чем спросить мисс Вордсмит, что она думает о моем стихотворении. Анджела была чрезвычайно доброжелательна. Положив руку мне на плечо, она сказала, что я
обладаю «отчетливо собственным поэтическим голосом». Я не из тех, кто проявляет эмоции на людях, — или дома, если уж на то пошло, разве что воскресным утром, — но должна признаться: когда я шла домой из общественного колледжа, в моей походке угадывались — едва-едва — легкие подскоки. Наконец-то меня открыли!Получила письмо от мисс Кэмпбелл. Она приглашает нас в понедельник в школу, с тем чтобы побеседовать о Бранджелине. Жду не дождусь. Бранджелина — единственная из наших детей, на кого никогда не жаловались. И не задерживали. И не ставили на учет в полиции.
О господи, я так и знала! Все слишком хорошо складывалось. Стивен-младший вернулся из драматической школы раньше времени. Его выгнали из рождественской постановки. В письме, которое он принес с собой, говорится, что он «демонстрирует уровень асоциального поведения, неприемлемого не только в образовательной среде, но и где-либо, включая уличные банды Лондона». Бедный мальчик в отчаянии; впрочем, Стивен, думаю, будет в восторге.
Стивен все утро дуется. Вчера вечером он попросил меня надеть костюм обитателя леса, но я все же сумела отвертеться, хотя он вцепился в меня волчьей хваткой.
Переживала из-за вчерашнего, поэтому ради Стивена нарядилась, как Мальчик-с-пальчик. И Стивен сразу стал робким и тихим, как мультяшная овечка.
О радость! Позвонили из драматической школы. Они решили вернуть Стивена-младшего в постановку. И не просто вернуть — теперь он играет Регги Крэя. И Ронни. И их мать. Когда я спросила, что заставило руководство передумать, мне лишь туманно пояснили, что, мол, его отец заходил «на пару слов». Чудеса!
После уроков встречались с новой учительницей Бранджелины. Мисс Кэмпбелл была очень любезна, когда после длительных поисков мы ее наконец обнаружили. Она сидела в подсобке, поджав ноги, с сигаретой в зубах. Выяснилось, что закурила она совсем недавно, однако новый директор возражает против того, чтобы учителя дымили в классах. Говорит, дети могут пострадать от пассивного курения, — ясно, что он их еще плохо знает.
Хотя мисс Кэмпбелл преподает в школе без году неделю, она здесь уже обустроилась, и весьма уютно. Подсобку, прилегающую к классной комнате, она превратила в этакую тихую гавань — свечи, тревожная кнопка и страницы из Библии вместо обоев. Учительница была явно рада нашему появлению — стоило ей увидеть наши лица в скудном пламени свечей, как она резво вскочила. Когда она потушила сигарету в ящике с песком, мы все уселись вокруг учительского стола. Стивен ерзал на стуле — окружающая обстановка определенно возбудила в нем воспоминания о телесных наказаниях, хотя не думаю, что в эти выходные я была с ним суровее, чем обычно.
Мисс Кэмпбелл сказала, что пригласила нас с намерением поделиться своими первыми впечатлениями о Бранджелине. Она прочла личные дела всех учеников в классе; прежде всего ее интересовала академическая успеваемость, а также характеристики детей с упором на «трудности», требующие особого внимания. К сожалению, личное дело Бранджелины сгинуло в пожаре, на днях приключившемся в школе, — причем только ее папка сгорела, остальные уцелели. Мисс Кэмпбелл попробовала обратиться к учителям, которые раньше вели этот класс, чтобы узнать их мнение о Бранджелине, но ей не удалось ни с кем поговорить: одни преждевременно вышли на пенсию и уехали, с другими случились странные, необъяснимые происшествия, после которых они стали калеками. И тогда она подумала, что было бы неплохо порасспросить нас о «недалеком прошлом» Бранджелины.
Стивен упорно хранил молчание, просто сидел и подозрительно разглядывал книжную полку. Я же сказала, что буду только рада поведать ей все без утайки о нашем ангелочке. Справившись с внезапно пробившим ее кашлем, мисс Кэмпбелл вынула из стола лист бумаги с отпечатанными на машинке вопросами, и беседа началась.
Учительница интересовалась самыми разными вещами, начиная с даты рождения Бранджелины и группы крови и кончая более специфическими подробностями — например, не страдает ли наша девочка какой-либо аллергией? Не становится ли ей дурно в храмах или при соприкосновении с предметами религиозного культа?
В целом это была исключительно приятная и полезная встреча, и не только для меня, но, надеюсь, и для мисс Кэмпбелл. Сама она своего мнения не высказала — не успела, потому что вдруг сорвалась с места и ринулась прочь. Лишь пробормотала на прощанье, что хочет добраться домой до наступления темноты.
Вечером поэтический класс. Тема сегодняшнего занятия «Должна ли поэзия всегда быть в рифму?». Мисс Вордсмит извинилась за столь избитый вопрос, однако она явно переоценила этих жалких обывателей, составляющих большинство группы. Все до единого выдали неправильный ответ. И, как водится, наставлять их на путь истинный пришлось мне. Никакие они не поэты, и пора уже им узнать об этом!