Дневник мотылька

Люси поддастся кому угодно. Она слаба, и сейчас я должна приглядывать за ней.

27 марта

Неужели я чем-то хуже тех, кто ходит в церковь и молится Святой Троице? Молится призракам? Христос воскрес из мертвых. То, что невозможно подтвердить, придает вере особую красоту. И, вопреки всем страхам, ты свободен. Ты полон решимости.

28 марта

Мама! Как она меня подвела! Я хотела вернуться в школу раньше всех. А у мамы вдруг появилась куча дел: срочные звонки, всякая чепуха. Когда я приехала, все были уже в сборе, включая Люси. Я безнадежно опоздала. В ее комнате было не протолкнуться. Все-все хотели быть рядом с Люси. Не было только Эрнессы. Может быть, она еще не вернулась откуда-то, не знаю откуда. Знают ли они обе, что я видела их вместе в ту ночь? Не все ли им равно?

Я вошла, увидела ее, сидящую на кровати, услышала, как она смеется шуточкам обступивших ее девчонок, и подумала: «Люси точно такая же, как всегда». Но когда она встала и направилась в ванную, я вдруг осознала, до чего же обманчиво мое первое впечатление. Она только казалась прежней Люси. Все в ее облике поблекло. Кожа до того гладкая и бледная, что отливает синевой. И ни единого прыщика на лице. Движения медленны и осторожны, как будто перед каждым шагом она выбирает, куда поставить ногу. Я смотрела на нее и теряла терпение.

Ничего-то я уже не смогла сделать, кроме как подарить Люси можжевеловые бусы. Она, кажется, совсем не обратила на них внимания, но я уговорила ее повесить ожерелье на спинку кровати. Собственно, я сама его туда и повесила. Думаю, что она бы мне и не позволила это сделать, если бы я не упирала на тот факт, что это папин подарок.

Я осталась в комнате и следила, чтобы она не убрала его куда-нибудь подальше.

30 марта

Пропала моя весна. Ничто ее не спасет, даже эти плакучие вишни.

Всю прошлую зиму я с нетерпением ждала, когда зацветут вишневые деревья на Ближней лужайке. Весна была для меня единственной отрадой в мой первый учебный год здесь. Я позволила ей радовать меня. Ведь я знала, что папа этого хотел.

Он поклонялся природе. Однажды утром после завтрака я вышла на улицу, а все деревья уже стояли в цвету: за ночь тугие бутоны лопнули. Теперь я каждую свободную минутку проводила, сидя с книжкой под сенью их розовой фаты. Я приходила к ним до тех пор, пока вишневый цвет не облетел и густой розовый ковер из лепестков не стал бурым тленом. Однажды подул сильный ветер, и лепестки осыпались мне на голову, словно розовый снег.

В прошлом году Люси будила меня в шесть утра, чтобы поиграть со мной в лакросс. Она была уверена, что я смогу вместе с ней попасть в основной состав, если буду тренироваться, потому что я хорошо бегаю. Никогда не понимала, как это соня вроде меня может выпрыгнуть поутру из постели и мчаться вниз по ступенькам, чтобы забивать голы в лучах восходящего солнца. Люси теперь такая хрупкая и неловкая. Мне трудно даже вообразить, как бы она бегала по полю с развевающимися за спиной белокурыми волосами, сжимая в руке клюшку для лакросса.

Это все из-за ее новой крови. Из спортивной, пышущей здоровьем девушки она превратилась в хилое и нерешительное создание. И все приняли это как должное. Никому и в голову не пришло, как сильно она изменилась.

АПРЕЛЬ

1 апреля

И София тоже изменилась. В Вермонте, катаясь на лыжах, она встретила парня по имени Крис. Она говорит, что не любит его, но выбрала его, чтобы лишиться девственности. Он приезжает на выходные, и София собирается встретиться с ним еще раз и провести вместе ночь. Она попросила меня пойти с ней и посторожить. Кэрол тоже собирается.

Я только кивнула — а что еще я могла? Скорее бы она с этим покончила. София всегда была такой скромницей, а теперь только об этом и твердит. Она меня разочаровала.

Я встала с постели совершенно измученная.

Всю ночь мне не спалось. Хоть бы какую-нибудь таблетку, чтобы забыться.

В девятом классе мы с девчонками после уроков собирались в душевой, затыкали щель под дверью полотенцем и отворачивали до отказа горячий кран. Белый пар клубился над ванной и взвивался к потолку. Когда все помещение заполнялось паром, мы закуривали сигарету и пускали ее по кругу. Сигаретный дым растворялся в клубах пара. Накурившись до одури, мы поодиночке выскакивали за дверь и разбегались по комнатам. Я падала в кровать в полном помутнении и засыпала, едва закрыв глаза, без единой мысли в голове. Это было мне вместо таблетки забвения.

2 апреля

Сегодня утром я не удержалась и ввязалась в спор с одной из учениц дневного отделения. В один из тех ужасных споров, где оппонент тебя даже не слушает.

Мы с группой девчонок стояли под дверью математического кабинета и ждали, пока миссис Хатчинсон позовет нас, как вдруг Меган Монтгомери сказала:

— А я считаю, что пора там все разбомбить, к чертовой матери. Мы можем снести Ханой до основания за пару дней.

Меган вроде бы ни к кому конкретно не обращалась, но не исключено, что ее ремарка была адресована именно мне. Как я могла смолчать?

— Как можно такое говорить? Столько невинных людей погибнут, — сказала я.

— Или мы их, или они нас. Думаю, выбрать нетрудно. Разбомбим их, отправим в каменный век, а потом выведем оттуда оставшиеся войска.

— Ты просто повторяешь за своими родителями.

— А ты? Твои родители-коммуняки… или мать. Небось она сейчас идет маршем протеста?

Меган засмеялась собственной шутке, и я видела, что остальные девчонки тоже едва сдерживаются, чтобы не прыснуть.

Меня бросило в жар. Нет, не со стыда — от злости.

— По крайней мере, моя мать, моя «коммуняка-мать», ненавидит убийц. Каково это — хотеть смерти другого человека, а?

Мой голос взвился, и девчонки отступили от меня. В эту минуту отворилась дверь и оттуда высунулась седая голова миссис Хатчинсон:

— Что за шум, девушки?

Все поспешили в класс, только бы подальше от меня, а я осталась в коридоре, пытаясь успокоиться, но никак не могла забыть Меган и ее самодовольную ухмылку.

Мне стоило бы посочувствовать тому, кто не умеет думать самостоятельно и только перепевает всякую чушь, усвоенную от родителей. Для этой Меган взрыв бомбы так же нереален, как для меня самосожжение буддийского монаха [21] . Я видела, как прозрачные языки пламени подкрались к его одеждам и внезапно взметнулись вверх, в воздух. Тело рухнуло, и черный дым от горящей плоти монаха курился над его неподвижным остовом. Мне даже не было грустно, ведь это происходило только по телевизору. Потому-то мы и можем без содрогания смотреть подобные сцены.

21

Тхить Куанг Дык — буддийский монах, который в 1963 г. совершил акт публичного самосожжения в знак протеста против притеснений буддистов режимом.

Впервые за последние несколько месяцев мне не хватало Доры. Она — единственная девочка, способная понять мои чувства, мое внутреннее негодование, — была мертва.

Наверное, после обеда позвоню маме. Только она в первую очередь виновата в том, что я здесь, среди этих девиц.

4 апреля

Воскресенье — день пропащий. Не знаешь, то ли это начало, то ли конец недели. Воскресенье выбивало меня из колеи, даже когда я была маленькой. Сейчас и того хуже. В такие дни я не знаю, чем себя занять.