Дневник «Норд-Оста»

Мы с Русланом пили вино, от которого я уже порядком захмелел, и с нетерпением ждали продолжения.

— На этом салоне, — продолжил он, — меня чуть не арестовали. Помогла армейская подготовка и хорошее знание местности. Я почувствовал, что за мной ведут наблюдение и стал хитрить. В один магазин зашёл, второй, и так часа два гонял ищеек. И как назло, ни в одном из магазинов, не было чёрного хода. Эта игра мне порядком надоела, и я понимал, что нужен какой-то нестандартный ход. Зайдя в парикмахерскую, бросился к раздевалке, и на ходу снимая свою куртку и шляпу, тут же увидел им замену. Правда, цвет не совсем подходил и нравился, но выбирать особо не приходилось. Французы страшные модники, причём, это касается не только женщин, но и, конечно, мужчин. Переоделся я быстро и, натянув кепку на глаза, двинулся к выходу. А в дверях уже столкнулся со своими провожатыми. Они даже не обратили на такую колоритную фигуру внимания, а мне только это и нужно было. Меня даже портье не узнал, когда я вернулся домой. Но как только я увидел себя в зеркало, час смеялся и не мог остановиться. Вещи были — женские… Одежду, которая мне спасла жизнь, я привёз в союз, и так она и висит в моём шкафу. Когда плохое настроение я открываю заветный шкаф, и сразу всё меняется в противоположную сторону.

— А можно мне посмотреть? — спросил я Мурата.

— В одежде нет ничего особенного, просто она связана с моими воспоминаниями, молодостью. В этих вещах сохранился воздух Франции, который для меня очень дорог. Можно, Саша, у тебя спросить?

— Конечно, спрашивайте! Ты иногда читаешь Олину тетрадь. Дневник?

Моему удивлению не было предела. Я открыл от рот, не зная, что ответить. Мурат это сделал за меня.

— Значит правильно?

Я собрался, с духом, и ответил: — Всё правильно, но как вы догадались об этом? Ведь я вам и слова не сказал.

— Пускай это останется моим секретом. Только ты не думай, что я следил за тобой, или же открывал в твоё отсутствие сумку.

— Ну, что вы. Как я могу так думать о вас.

— Там есть, что-то полезное для нас сейчас? Ты не возражаешь, если я взгляну внутрь.

— Конечно, я не возражаю, если это в чём-то, нам поможет. У Оли есть одна особенность, если только у неё под руками ручка и бумага, то она обязательно старается записать, всё что увидит. Если конечно, это представляет для неё интерес и приковывает внимание. По дороге, в поезде она записывала, свои впечатления.

— Ты знаешь Саша, это довольно хорошая черта. Я уже сейчас, через много лет, жалею, что не смог себя заставить вести дневник. Мне казалось, что всё это, как-то не по-мужски. А вот сейчас, понимаю, какую он мне сослужил бы службу. Я не буду читать, потому что тут много личных записей. О ваших делах сердечных.

Он посмотрел и протянул обратно дневник. Я с благодарностью улыбнулся.

— А писать она не пробовала? — спросил он.

— Нет, пока до этого не доходили руки, но кое какие намётки есть.

— Уже поздно, будем ложиться или как, молодёжь? — спросил Мурат у нас с Русланом.

Я посмотрел на Руслана, тот отрицательно покачал головой, и я попросил за нас двоих продолжить.

— Я могу рассказать дальнейшую судьбу самолётов. В своей первой книге, я написал об этом подробно. Гриф секретности давно снят и такая информация сейчас доступна всем. Особенно через интернет. Жаль в наши годы этого не придумали. Стольким бы ребятам спасли жизни. И всё — таки нас опередили, — продолжил он. — В январе взлетел «Конкорд», это было в 1976 году, а наши самолёты «Ту-144», только в конце следующего года. Скорость «Ту-144» была гораздо выше, чем у «Конкорда», зато они по другим параметрам нас опережали. Мы уступали по дальности полёта, и по количеству пассажиров. Один раз в неделю, «Ту-144» летал по линии Москва — Алма-Ата, и это продолжалось на протяжении месяцев семи. Но всё равно эксплуатация самолёта оказалась невыгодной. Работали себе в убыток, хоть и цена на этот рейс оставалась высокой. Чуть позже, в ходе заводских испытаний, в результате вынужденной посадки, вне аэродрома, самолёт получил повреждения и сгорел на земле. Пилоты погибли. После этого случая полёты заморозили, и как стало ясно чуть позже раз и навсегда. Сверхзвуковой лайнер успел выполнить всего пятьдесят пять рейсов. В дальнейшем его поднимали в небо, только для испытательных полётов. Учёные продолжали вести разработки, старались усовершенствовать систему топлива. Кстати наш самолёт мог сесть в крупных аэропортах Союза, а вот «Конкорд» нет. Для него требовался отдельный сертификат, в каждом аэропорту. «Конкорд» хорошо себя зарекомендовал и за всё время перевёз более — четырёх миллионов человек. На западе считалось престижно заявить в своём кругу, что он летал на «Конкорде». Удовольствие это было не из «дешёвых». Обгоняя вращение земли, пассажиры могла встречать Новый год, два раза в течение суток. Это были самые популярные рейсы в новогоднюю ночь. Всё закончилось внезапно, как и началось. В 2000 году, после взлёта из парижского аэропорта «Шарля де Голля». Самолёт охватило пламенем, и он уже падал хвостом вниз. Командир хотел дотянуть до аэродрома «Ле Бурже», но машина не слушалась. Как ни прискорбно, но все в этой истории погибли. Скорее всего мистическим причинам «Конкорд» упал недалеко от того места, где разбился его советский собрат. «Ту-144» по степени надёжности превосходил «Конкорд», и в дальнейшем он мог бы стать более надёжной машиной. Но, видно, не судьба. Самолёты списали, разрезали на куски, и оказались они в ломе цветных металлов. Быть может позже, и вернутся, и начнут работать в этом направлении, кто знает? Идеи не уходят в песок, а продолжают жить и будоражить умы людей. Вот такая не совсем весёлая история ребята.

— Грустно, — ответил я.

— Давайте ложиться отдыхать, — сказал Мурат. — Завтра у нас полно дел и как говорят: «Утро вечера мудрее».

Я пожелал всем спокойной ночи и отправился к себе. В комнате вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Окна выходили во двор. Небо над Грозным было звёздным, загадочным. Я смотрел вверх, и как показалось, что увидел среди звёзд Олины глаза. Сердце невольно сжалось. Я сел на маленький стульчик и открыл дневник. Всего несколько страниц, которые она успела написать в поезде.

«…Сашка, смотрит на меня влюблёнными глазами и постоянно держит за руку. Мне бывает от этого даже неудобно. Вроде взрослые люди, но иногда ведём себя как дети. Уезжать из Москвы не хочется и настроение плохое. Одно греет сердце, что мы будем вдвоём целых десять дней, и никто нам не помешает. Люблю ли я его? Сашку невозможно не любить. Он такой ласковый, внимательный, заботливый. Сколько возился со мной, когда я лежала в больнице. Не каждый мужчина на это способен. А какие у него тёплые руки. Когда он меня обнимает, мне кажется, что вся земля переворачивается вверх дном. После каждого поцелуя кружиться голова. Не могу жить без него, ни одной минутки, и рука всё время тянется позвонить. Узнать где он, как у него дела. Хорошо, что я привыкла всё записывать в тетрадь. Бумаге можно доверить самые сокровенные мысли. Она не обидится и не покраснеет. Не выходит из головы встреченная на вокзале гадалка. Что нас ждёт? Поезд движется, а мы только начинаем понимать, как далеко мы собрались. Безумная идея, но идти на сделку с совестью, нельзя. Люди встречаются в жизни не затем, чтобы обманывать. Пускай, наивны мои слова, мне всё равно. Так иногда хочется закричать: «Остановитесь! Что вы делаете? У нас такой хрупкий дом. Зато как он прекрасен и неповторим! Сашка смотрит, а я специально отворачиваюсь, чтобы не засмеяться. В тамбуре стояли двое влюблённых, он и она, и не могли расстаться. Стояли там часа два, держась за руки. Снова эти чеченцы или грузины. Не могу разобраться, кто они такие? С неприязнью смотрят в мою сторону. От этих взглядов мурашки пробегают по спине. Слава Богу, что я не одна и Сашка рядом. Красивые места мы проезжали. Не хотелось отходить от окна. Равнины стелились как разноцветные скатерти и уходили далеко в горизонт. Зрелище пробуждало в душе новые, незнакомые чувства. А тут ещё такие душевные соседи. И как весело в такой приятной компании!».

— Я закрыл тетрадь и задумался: — «защитил, называется…».

Обидно, что так всё получилось. А Олины глаза продолжали на меня смотреть со звёздного небосклона, с мольбой и теплом. 

Глава 31

После слов моего охранника, мне стало дурно и я села на кровать.

— Я ни куда отсюда не уйду, — ответила я ему, придавая голосу нотки твёрдости.

А сама не знала, что делать, страх полностью овладел мной. Я тупо уставилась в пол и сжала зубы.

— Ты что не слышала? Вставай и вперёд, не вздумай заставлять применять силу!

Он начал приближаться ко мне со злобным видом. Я бы смогла с ним справиться, только на первом этаже, таких как он, минимум человек десять и больше.

— Что вам нужно от меня?

— Ничего, я только хочу показать тебя нашим гостям. Никто не тронет, даю слово. А мужчина если даёт слово, должен держать ответ за него. Он скривился и выпрямил спину.

Я поднялась, но тут же упала, одну ногу свела судорога.

— Ты что больна? — спросил он с холодком страха в голосе. Лоск слетел с него, как пух с тополей.

В одно мгновение я увидела в его глазах страх неподдельный, настоящий.

— Давай я помогу тебе.

Он осторожно поднял меня и усадил на кровать. Я растёрла руками ногу, и судорога стала отпускать.

— Прошу пойдём, если ты не спустишься, у меня будут проблемы.

Пришлось идти, хотя лично мне в тот момент, не было дела до его проблем. Мы вышли и спустились вниз по ступенькам.

— Осторожно, не упади, — сказал с тревогой в голосе охранник.

«Ты смотри, какой заботливый, — промелькнула мысль. — Видно действительно я для них ценный экземпляр. Надо при случае этим воспользоваться. Главное не перегибать палку, и вести себя осторожно».

В комнату невозможно было зайти от сигаретного дыма. Я закашлялась. Она напоминала школьный спортзал, в центре широкий стол, за которым, сидели и пировали чеченцы. Это был как раз тот случай, когда «на кольца дыма можно повесить топор». Из глаз полились ручьём слёзы.