Дневник последнего старца Оптиной пустыни

Итак, о. архимандрит дал свое согласие. 9 числа было воскресенье, мы были у обедни в скиту... Итак, все было окончательно решено... Для Иванушки это было благим исполнением его желаний и надежд, а для меня это было почти неожиданно. Я сам удивляюсь, как я мог так легко и спокойно решиться на столь великое дело.

Только на днях, когда происходил у меня с Иванушкой разговор, я заглянул в календарь и увидел, что 9 декабря празднуется икона Божией Матери "Нечаянная Радость". Увидев, я подумал: "Да, воистину тогда была для меня нечаянная радость, хотя я тогда почти, или даже вовсе, того не сознавал".

Принимая все это в соображение, я начинаю как бы сознавать, что только исключительно милость Божия и могла оторвать меня от мира. Об этом мне и Батюшка говорил. А когда мама была здесь у Батюшки, он ее спросил:

— Не было ли у вас в семействе кого-либо благочестивого, или были, может быть, какие-либо добрые дела?

Мама отвечала, что дедушка был очень благочестив.

— Ну вот, значит он за них там и хлопочет,— сказал Батюшка, как мне передавала мама об этом их разговоре.

Скажу несколько слов о дедушке. Я его плохо помню, мне было лет 13, когда он скончался мирной христианской кончиной. Часов в 12 дня приобщился Св. Христовых Таин, а к вечеру отошел от мира сего.

Дедушка в детстве был очень бедный, служил в лавке мальчиком на побегушках. Под конец же его жизни у него были три богатых железных лавки.

Дедушка всегда любил посещать церковь Божию, пел иногда на клиросе. Есть в Москве, хотя и не особенно богатая, но благоустроенная церковочка в честь св. равноапостольных Константина и Елены и иконы Божией Матери "Нечаянная Радость". Она находится под горою в Кремле. Во время нашествия Наполеона эта церковь была разрушена. Не знаю, обращал ли на нее кто-либо внимание до дедушки, но только дедушка полюбил ее, поновил и пробыл в ней старостой 33 года до самой смерти. В этой-то церкви икона "Нечаянной Радости" считается чудотворной. Настоятель этой церкви, когда мы уезжали сюда, благословил нас маленькими иконочками "Нечаянной Радости". Вот в этом-то я и вижу некую связь со словами Батюшки, что "дедушка о нас хлопочет", ибо мы приняты в день празднования иконы Божией Матери "Нечаянной Радости", и я — именно нечаянно.

А что тот день был для меня днем "радости", это я начинаю сознавать только теперь, ибо только теперь начинают открываться мои внутренние очи и видеть все в ином свете, ибо только теперь начинают твердо и определенно слагаться мои убеждения и взгляды на жизнь, потому что здесь я получил новое, определенное миросозерцание... Я сознаю, что я здесь получил и дорожу этим, а иногда даже и боюсь, как бы не потерять приобретения, ибо я не надеюсь на себя, а всякий человек удобопреклонен ко злу. Только теперь я начинаю видеть, как меня хранит благодать, как она хранила меня до сих пор.

Епископ Феофан и другие св. отцы учат, что, когда благодать коснется человека, в нем появляется ревность к Богоугождению. Если он не подавит ее, то появятся дела. И эти дела он будет совершать легко, ибо собственно не он, а благодать за него будет совершать их.

Теперь я вижу, что я был под особым действием благодати в миру до приезда в Оптину в первый раз, и во время всего нашего первого пребывания в Оптиной... Наконец, при поступлении в скит Божия благодать опять заметно воздействовала. Быть может, в миру благодать и более помогала мне, но ее действие было только охранительное, дабы я не погряз совсем. Внешних, видимых проявлений, кажется, не было.

И теперь Господь хранит меня, но начинает отнимать от меня благодать, дабы испытать силу и твердость моего произволения. Теперь я кое-что понял, прозрел немного, чем обязан Батюшке и чтению книг святоотеческих по благословению Батюшки. Я понял, что монашество есть непрерывная борьба, непрестанное умерщвление плоти, и я, помня это, должен готовиться к борьбе и скорбям.

Епископ Игнатий говорил, что подвижник по Божию смотрению, подвижник Христов, значительную часть жизни проводит в скорбях, часто очень тяжелых. Поэтому мне надо запастись терпением.

Недавно Батюшка мне рассказал про Батюшку о. Амвросия (этому свидетель о. Анатолий, он был келейником у о. Амвросия). О. Анатолий и о. Исаия читали однажды Батюшке о. Амвросию молитвы попеременно: то один, то другой. Когда стал читать о. Исаия, то о. Анатолий видит, что о. Амвросий стоит на коленях на воздухе, а не на кровати. Он удивился и, быть может, испугался. Когда же окончилось правило, он спросил о. Исаию: "Видел?" — "Видел", — отвечал тот.

Значит, это было на самом деле. Вот и Батюшку о. Анатолия (покойного) тоже видели молящимся на воздухе.

Видел это о. Тимон. Увидел и испугался старичок... (Батюшка улыбнулся.) Из того я заключаю, что эти старцы были велики именно вследствие своего внутреннего делания, которое неизмеримо выше внешних подвигов, которое даже может заменить телесную немощь, так как их цель — "держать в порядке окаянную плоть", по изречению преп. Петра Дамаскина.

14 декабря

Батюшка мне не раз говорил, что про него распускают различные клеветы и выдумки, иногда очень смешные и глупые. Например, в Шамордине про Батюшку говорят, что он всякую картошку "описывает", т. е. что он очень скуп и жаден. А это не так, даже совсем наоборот. Теперь я имею возможность видеть его жизнь полнее благодаря тому, что все утро провожу с Батюшкой...

Сам Батюшка довольствуется скитской трапезой, находит ее вкуснее всего, что он кушал в миру, а у него, по его словам, в руках была "вся благая".

Келейная жизнь Батюшки отличается простотой. Также он прост и в обращении с братией.

— Простота была во время первого монашества в обращении Аввы с учениками. Авва был отцом, а не господином или начальником, к которому нельзя подойти. Эта же простота была и при наших старцах в нашем скиту. Потом после о. Амвросия и о. Анатолия эта простота стала исчезать. Теперь мне даже говорят, что я слишком просто обращаюсь. А я иначе как-то не могу. Если же некоторые злоупотребляют моей простотой, то я не виноват. Не могу же я из-за некоторых стать в холодные официальные отношения ко всем.

Однако я начал с того, что про Батюшку распускают клеветы. Так вот, однажды Батюшка, только что услышав о себе новую клевету, сказал мне:

— Все может быть. Может быть, вы будете впоследствии духовником. Там вот, я и говорю вам: опасайтесь женского пола, с ними надо быть чрезвычайно осторожным... Так сплетут, так сплетут... и смысла-то никакого нет...

Так говорил и в другой раз:

— С ними, т. е. с послушницами и монахинями, нужно быть осторожным. Мне они жалуются на о. Иосифа, а о. Иосифу — на меня. Однажды мне келейник о. Иосифа и говорит: "Вы, Батюшка, пожалуйста, им не верьте, все врут. Также они у себя в монастыре шатаются по кельям, да занимаются сплетнями... И это постоянно".

Но при этом я должен сделать оговорку, что такое шатание продолжается до той поры, пока она еще не встала на монашеский путь. Как только она встала на монашеский путь, получила монашеское устроение, все это кончается, и она прямо пойдет по рельсам. Есть монашенки очень высокого устроения...

15 декабря

Батюшка благословил поминать, т. е. записать в свое поминание каждому из нас непрославленных подвижников, известных своею жизнью. "Это великое дело. Не столько они нуждаются в наших молитвах, сколько мы — в их молитвах. И, если мы за них молимся, то они сейчас же отплачивают нам тем же".