Дневник смертницы. Хадижа

— Зачем?

— Как зачем? Если ты зашла-вышла, какой это экзамен?

Какая эта Хадижат Абдуллаевна! Совесть свою давно потеряла! Она, наверное, себе полный ящик денег соберет, потом они с мужем еще один банкетный зал построят! Вот так люди деньги зарабатывают! Только у нас в селе с утра до вечера работают как ишаки! Почему тогда моя бабушка обязана такое тяжелое сено на спине носить?! Чем она хуже этой Хадижат Абдуллаевны?! Клянусь, моя бабушка в тысячу раз лучше, и ты это знаешь, Аллах! Где тогда твоя справедливость, спрашивается!

* * *

Сегодня, когда дядя позвал меня зайти к нему в кабинет, я испугалась — подумала, он узнал про тот джип или про то, как мы к гадалке ездили. Он меня раньше никогда не звал к себе в кабинет.

Дядя сидел за большим столом, на котором стоял компьютер. Дядя его даже включать не умел, но специально купил, чтобы кабинет смотрелся. На стене висела сабля, которую ему подарили на работе, и кинжал — он ему от предков достался. Кобура с пистолетом на столе лежала. Я когда тут пыль вытираю, стараюсь ее даже не трогать.

— Хадижа, с тобой на курсе учится Алиева Сабрина? — спросил дядя.

Я как услышала имя Сабрины, у меня ноги подкосились. Так я и думала, что он все узнает. Знала, что сейчас он скажет — я их опозорила дружбой с ней и они возвращают меня в село! Я так хотела в городе жить, я только сессию сдала. Аллах, спаси меня, спаси, стала просить про себя я. Я больше не смогу жить в селе. Аллах, умоляю тебя, помоги мне. Все сделаю, как ты захочешь! Молиться пять раз в день буду, обещала я. Косметикой пользоваться не буду. Только оставь меня городе, прошу тебя, повторяла я про себя, глядя на дядю.

— Хадижа, ты что, язык проглотила? Учится с тобой Алиева Сабрина? — еще раз спросил дядя.

— Учится, — еле сказала я.

— Не видела, ни с кем она не встречается?

— Нет, — я замотала головой.

— Как не видела? Такое бывает, чтобы на одном курсе учились и ты не видела? Одна ты ничего не видишь, что ли?

Он сидел за столом, и его глаза копались во мне. Он знал, что я с ней дружу, поняла я. Я опозорила их семью.

— Дядя, клянусь, я с ней только несколько раз с занятий домой ходила, потому что она, когда домой идет, мимо нашего дома проходит, — стала плакать я. — Еще она сказала, что Исмаил ее засватал. Клянусь тебе, она порядочная. Если бы я знала, что он ее не засватал, а просто к ней приезжает, я бы, клянусь тебе, ни за что с ней по одной дороге ходить не стала. Исмаил через неделю приедет, он ее украдет, только ты никому не говори, потому что, если ее родители узнают, они ее запрут дома. Они против их брака, потому что он не их национальности.

— Откуда приедет, не знаешь? — мягко спросил дядя.

— В Ростове он у дядьки был, там у него дела. Сабрина говорит, они богатые. Она через неделю уже выйдет за него.

— А теперь сюда слушай, Хадижа, — дядя на ухо показал. — Если тебя хоть раз с ней увидят, ты мне больше не племянница. Слышать про тебя не захочу. Ты поняла? Близко к ней не подходи. Я за тобой машину буду посылать, она тебя заберет с занятий. И еще сюда слушай — никому не говори, что я тебя спрашивал.

— Кому я скажу?

— Правильно. Никому не говори. Зачем лишний раз языком трепать.

Слава Аллаху, дядя мне поверил, что Сабрина порядочная, и теперь не пошлет меня обратно в село! Слава Аллаху! Я же говорила — в городе у домов, у стен есть уши. Значит, в городе уже пошли слухи, что Сабрина непорядочная. Вай, оказывается, дядя тоже такими сплетнями интересуется. Клянусь, этот город в сто раз больше, чем наше село, а сплетни в нем расходятся с такой же скоростью.

Со вчерашнего дня я плачу не переставая, и тетя плачет, а дядя на нас кричит. Потом тетя на меня кричит, чтобы я из-за этих шайтанов не плакала. Потом она кричит на дядю, и дядя снова кричит на нас.

Дядя говорит, эти люди, которых убили, — плохие. Я не знаю, кто плохой, кто хороший, мне только жалко. Клянусь, умереть от жалости могу.

Позавчера дядя ушел в ночную смену. В пять утра он тете на трубку позвонил, сказал, чтобы мы быстро оделись и ушли из дома. Я проснулась, когда тетя стала меня трясти. Открыла глаза, она в ночнушке стоит надо мной, глаза как бешенные, растрепанная вся. От страха я закричала.

— Тихо давай! — шепотом крикнула она. — Быстро собирайся, уходим! Через две минуты машина за нами приедет!

— Что стало?

— Молчи, собирайся!

Я вскочила, руки у меня тряслись. За окном уже светлело. Стала юбку на себе застегивать, пуговицу от страха оторвала.

— Иди мне помоги, — позвала из спальни тетя.

Она вытаскивала из комода золото и бросала его на платок, постеленный на кровати. Мы его завязали и положили ей в сумку.

— Обувайся быстро!

Я побежала в коридор. Тетя не могла надеть туфли — за ночь у нее опухли ноги. Я наклонилась помочь ей, она с силой давила мне сверху рукой на плечо. В этот момент как стали стрелять из автоматов, мы от страха закричали! У тети сразу трубка зазвонила.

— Уже началось! — кричала тетя. — Хорошо, Вагаб, хорошо! Все как ты сказал сделаю.

— Не успели мы, — сказала она мне. — Они там уже начали. Их окна на наш двор выходят, если из подъезда покажемся, могут в нас стрелять. Вагаб сказал, чтобы мы в дальнюю комнату ушли, пока тихо сидели. Если гранатометов у них нет, нашему дому ничего не угрожает.

Никогда я не обращала внимания на новости по телевизору. Сколько можно? Они каждую неделю свои операции устраивают, надоело уже. А теперь в нашем дворе началось. Даже дядя не знал, что так будет, он бы увез нас отсюда заранее.

Стреляли минут пять, потом мы два часа сидели в спальне, даже нос боялись высунуть. Уже стало светло. Солнце поднялось и било лучом из окна. Потом тетя встала и пошла в коридор.

— Тетя, ты куда? — испугалась я.

— В туалет надо, чай попить надо? Сколько тут сидеть можно? Они там в свои кошки-мишки играют, а я терпеть должна?

Я тоже вышла на кухню и включила чайник. Пока тетя была в туалете, я выглянула в окно. Во дворе стояли два бэтээра. На крыше гаража я увидела человека в пятнистой одежде и с черной маской на лице. Десять милиционеров прятались за пристройками того дома. Аман! Только сейчас заметила — почти на всех балконах пятого этажа, пригнувшись, стояли люди в масках, у них на глазах были какие-то странные очки, больше на пластмассовые коробки похожие. На крыше тоже были такие. Интересно, сколько там этих шайтанов прячется, подумала я.

— От окна отойди, — сказала тетя.

Мы забрали из холодильника еду — сыр и колбасу — и снова ушли в спальню.

— Тетя, а как они будут по дому стрелять? — спросила я. — Там же тоже люди.

— Людей там уже нет, их эвакуировали. У них же подъезды с другой стороны, а у этих окна — с нашей.

Снова позвонил дядя. Сказал, что у этих только автоматы, но чтобы мы на всякий случай тихо сидели, потому что спецоперация только вечером кончится. Потом звонил из Москвы Русик, и тетя сказала ему, что все в порядке. Тетя не разрешила мне пойти в зал смотреть телевизор. Я подошла к окну, которое с другой стороны, и стала смотреть в него. Люди спокойно шли по своим делам, ехали маршрутки.