Дневник Влада Жирковийского

– Мы те денег дадим! Только харэ психовать.

– Не надо.
– Грустно и едва перекрикивая ветер, который на такой высоте, к слову, не маленький. Или просто осень началась?

– Поверь, покончить с жизнью можно куда круче. Хочешь, лимонку подарю? А автомат? Ну, хочешь, мы тебя потом с моста сбросим? На глазах у сотен телекамер. Какая смерть!

– Нет.

– Ну, ты пойми, мы не звери и просто хотим с тобой поговорить.

– Я не знаю где закопаны три миллиона. Честно.

– Дык я ж те верю. Ты думаешь, я не верю? А я верю. Вот глаза у тебя сейчас такие честные... аж сердце сжимается.

Мимо снова просвистел крюк. Теперь с левого бока. Руки соскользнули и я, вскрикнув, повис вверх ногами.

Бандит, бледный, как смерть, дернулся было ко мне, но на балку, из которой торчал злосчастный прут - не полез.

– Ты как?!
– заботливо.

Еще бы. Его, если меня к шефу не доставить, сделают утешительным призом и расстреляют из пулемета в назидание другим.

– Нормально.
– Пытаясь зацепиться руками.

Но в руках внезапно оказалось нечто совсем иное: тот самый крюк, который, счастливый до соплей, здоровяк все-таки добросил.

– Держись!

– Привяжи себя к нему!

– Обмотай трос вокруг талии!

Надрывались ребята, прыгая на этаже и искренне за меня переживая. Молча изучаю крюк, закрываю глаза и... выпускаю его из рук, после чего медленно крещусь левой рукой посреди гробовой тишины.

– А может его грохнуть? Достал, падла.
– Тихо предложил кто-то.

Но я услышал и, закончив креститься, показал средний палец. Подумав, показал и второй.

– Да он издевается!
– психанул здоровяк, и крюк засвистел в воздухе с удвоенной силой.

Я же каким-то чудом сумел ухватиться за прут руками и снова повис на нем на подобие пиявки, обхватив покрепче и пытаясь сообразить, на сколько меня еще хватит.

– Ну, хочешь, мы тебе половину отдадим?
– угрюмо предложил худой переговорщик.

– Нет.
– Грустно ответил я и снова зажмурился.

21:35

Прибыл шеф. Мне обещали 20-80% и место в банде. Пытаюсь донести до него такую простую мысль о том, что деньги я потерял, причем по пути домой. Шеф - грузный старик с сухим ледяным голосом, обозревавший мир с инвалидной коляски, почему-то не поверил.

– Мальчик, ты ведь сам у нас их спер...

– Я случайно.

– ... из цельнометаллического сейфа...

– Я пиццу доставлял.

– ...набрав секретный код.

– Я думал это домофон!

– Хм. То есть ты вошел в мой дом, спустился в подвал, случайно набрал нужный номер и убежал, взяв горсть рубинов на прощанье?

– У меня... финансовые трудности. А пиццу забрать так никто и не вышел. Вот я и полез в подвал. А там дверь! С кнопками. Ну, я и набрал...

– Ну, хорошо.
– Устало сказал шеф, прикрывая глаза и доставая пистолет.
– Не хочешь по-хорошему, спрошу иначе.

С ужасом смотрю в черное дуло своей смерти.

– Итак. Куда ты дел рубины?

Дернув глазом, вспоминаю, как пришел домой и обнаружил в кармане куртки огромную дырень... камни высыпались по дороге в подкладку, а из нее - в грязь.

– Я... меня обокрали. Это были злые люди в белых капюшонах с золотыми зубами. Их было больше... я чудом ушел.

Мне почему-то не поверили и открыли огонь. А день так хорошо начинался... я работу нашел.

22:14

Когда ты летишь вниз. С высоты в 46 этажей. В голову приходит разное. Мысли сумбурны и больше похожи на яркие анимационные картинки, мелькающие перед глазами. Странно, но за те несколько секунд я успел подумать о многом...

Я пожалел, что разошелся со своей девушкой. быть папой, даже и чужим, наверное, клево.

Порадовался, что умираю от страшной болезни: не так обидно падать.

Ужаснулся: как бездарно потратил отпущенное мне время (надо было заложить квартиру и месяц не выходить из борделя).

Пожалел кота, запертого дома (смерть его будет мучительной, если только он не доведет соседей воплями до инфаркта).

Понял, что слишком закомплексован. Я в целом красив и жить мог бы еще долго... многое б успел.

Пожалел, что не умею кататься на мотоцикле.

Жаль, что у меня нет мотоцикла.

Просто пожалел себя: у меня вообще ничего нет.

Резко захотел жить. Пусть неделю, пусть месяц, но жить! И желательно на всю катушку.

После чего все же достиг земли, влетев в огромный контейнер, наполненный мусором и парой водяных матрацев, видимо, протекавших.

Последнее, что помню: вокруг много воды, грязи, страшно воняет и тело ломит так, будто члены ограбленной банды по очереди пинали меня последние 3 часа.

Среда.

04:18

Жизнь - она такая разная. Вот лежу на свалке. Весь в грязи. Вонь страшная. Что-то ползает вокруг, шевелится... а я счастлив. Счастлив настолько, что моя широкая сияющая улыбка страшно пугает местно сторожа застывшего напротив с дробовиком наперевес.

– Э. ты живой?
– вежливо уточни ли у меня, удерживая рвущегося с цепи ротвейлера на месте.

– Да.
– Тихо выдохнул я, набрал полную грудь воздуха и, закашлявшись от удушья, сел.
– Живой.

04:47

Сторож оказался мировым человеком с хорошим чувством юмора. И моя душещипательная сага не могла оставить его равнодушным.

– Три мильёна!
– охреневал он, удерживая подрагивающими руками ополовиненную бутылку водки.
– Потерял!

Мрачно отпиваю из стакана, морщась от запаха сивухи. Как бы не ослепнуть.

– Где потерял-то?

– В канализации.
– Убито.

– Не понял. Ты енто неудачно упал или так хитро линял?

– Это я так хитро упал, уматывая от банды. Что интересно: даже ногу не сломал.

– Так, пошли!
– Резко встав и схватившись за стол для опоры.
– Они ж еще там! Рубины! Среди дерьма.
– Тихо, задумчиво, мечтательно.

– Дядя Митя, ты не прав. Там канализация! Там говна по колено, и бордюр не везде. Это кранты.

– Дурак ты! Сам искать буду. Да один токо камень вылечит мне грыжу, радикулит и импотенцию!

– Да?

– Про остальное я вообще молчу. Пошли, говорю! А то убью.
– Мрачно поднимая дробовик.

– За что?!

– За разочарование.