Дневники Клеопатры. Восхождение царицы

Наконец в полдень на дальнем конце Форума появилась группа людей, медленно, очень медленно двигавшаяся по Священной дороге мимо храма Весты, мимо храма Кастора и Поллукса, мимо наполовину завершенных портиков базилики Юлия. Постепенно они приблизились к нам. Музыка зазвучала громче, когда шедшие впереди процессии трубачи и флейтисты поравнялись с нашей трибуной. Позади них шли жрецы, размахивавшие кадилами с благовониями; летний воздух наполнился сладкими ароматами.

Потом показалась огромная толпа сановников. Римские магистраты и сенаторы горделиво вышагивали в своих парадных тогах. Их было человек пятьсот, никак не меньше.

Затем на дальней стороне Форума снова грянули крики, и я увидела с грохотом катившиеся по направлению к нам искусно изукрашенные повозки. Я поняла восторг народа: колесницы из галльской сосны, инкрустированной померанцевым деревом, были нагружены трофеями. Над повозками торчали копья, бряцали щиты, оси напрягались под тяжестью золота и серебра. Порой повозки роняли блюдо или кубок, и кто-то из толпы бросался за добычей, словно собака за куском, упавшим со стола.

Повозка за повозкой со скрипом проезжали мимо, прогибаясь под грудами золота. Колеса одной из них застряли между камнями мостовой, и их пришлось вытаскивать руками. Должно быть, Цезарь обчистил каждую деревушку, ободрал до нитки каждый храм. Создавалось впечатление, что во всей Галлии не осталось ничего ценного.

Затем мимо нас строем прошествовали люди, несшие таблички с надписями: Агединк, Алезия, Бибракте, Лугдун, Герговия, Аварик и другие. Эти странно звучащие слова обозначали места выигранных Цезарем сражений и покоренных земель.

Прокатила колесница с символической фигурой закованного в цепи Океана, знаменующего завоевание Британии.

Потом появилась группа длинноволосых, одетых в кожу и меха пленных галльских вождей. Позади них, отдельно, шагал закованный в цепи рослый мужчина. То был Верцингеторикс, вождь арвернов, возглавивший ожесточенную борьбу своих соотечественников против римлян, но разгромленный в битве при Алезии, хотя силы Цезаря пятикратно уступали галлам в численности. За шесть лет, проведенных в заточении, Верцингеторикс не утратил гордой осанки, и римская толпа, осыпавшая прочих пленников насмешками, по его приближении умолкала.

Я поежилась, вспомнив о том, что в следующем триумфе на месте побежденного галла окажется плененная Арсиноя. Позор, неизгладимый позор!

Вслед за Верцингеториксом вели жертвенных белых быков с позолоченными рогами, украшенными гирляндами, — подношение Цезаря богам в благодарность за дарованные победы.

Раздавшийся с дальнего конца Форума неистовый рев возвестил о появлении самого триумфатора. Ему предшествовали ликторы — все семьдесят два человека, составлявшие свиту Цезаря, трижды избранного диктатором. Должна сказать, что и на сей раз безобразные связки прутьев с воткнутыми в них топорами понравились мне не больше, чем раньше. А алые церемониальные пелерины ликторов походили на яркие пятна крови.

Сам Цезарь ехал на высокой золоченой колеснице, запряженной четверкой коней. Облаченный в золото и пурпур, он взирал на соотечественников с высоты, подобно божеству. В левой руке он сжимал увенчанный орлом скипетр из слоновой кости, в правой — лавровую ветвь. Стоявший позади раб держал над головой Цезаря массивный венец Юпитера, слишком тяжелый для чела смертного.

Толпа приветствовала его безумными воплями восторга. Люди осыпали колесницу цветами, многие в экстазе бросали ему свои украшения, перстни или браслеты.

Позади Цезаря на собственной колеснице ехал стройный и изящный Октавиан. Эта честь выпала ему как единственному, кроме самого триумфатора, взрослому мужчине в роду.

Триумфальная колесница проследовала мимо нас в волнах восхищения, ликования и восторга, подобно пересекающей небеса колеснице Феба.

Внезапно, чего никто не ждал, процессия остановилась. Триумфальная колесница качнулась и накренилась, толпа растерянно зашумела.

Цезарь сошел на землю.

Оказалось, что ось колесницы надломилась как раз в тот момент, когда триумфатор проезжал мимо храма Фортуны. Спешившись, Цезарь помедлил лишь мгновение, а затем двинулся к ступеням, что вели по склону Капитолийского холма к храму Юпитера, где он должен был поднести богу свой венок и скипетр.

На первой же ступени Цезарь неожиданно преклонил колени и звенящим голосом возгласил:

— Узрите! В знак покорности судьбе я поднимусь к храму на коленях!

Так он и сделал: преодолел склон на коленях, а его пурпурная тога струилась по земле позади него.

Народ заходился от восторга. Похоже, в глазах толпы Цезарю удалось обернуть дурное предзнаменование в свою пользу, но на меня случившееся подействовало иначе. Дурной знак — это дурной знак, ничего с ним не поделаешь.

Позади Цезаря шли войска — солдаты, чьими руками добыты его победы. Они выглядели радостными, веселыми, орали во все горло и распевали песни, но когда я разобрала слова этих виршей, настроение мое отнюдь не улучшилось:

Римляне, жен на замки запирайте: Домой воротился распутник плешивый! Все золото, что вы ему ссудили, Было им роздано галльским шлюхам!

Толпа встретила куплет хохотом и аплодисментами, следующий куплет был и того пуще:

Цезарь наш овладел Галлией, Зато царь Никомед владел Цезарем. Цезарю за Галлию дарован триумф, Почему же так не почтен Никомед, Если он величайший из трех?

Я знала, что, по утверждению недругов, в юности Цезарь был любовником царя Вифинии Никомеда. Мне даже показывали пасквиль на эту тему, приписываемый Цицерону. По моему мнению, то была гнусная ложь, но солдаты либо считали иначе, либо распространяли эту постыдную сплетню, чтобы их вождь слишком не возносился.

Толпа завизжала от смеха. И тут зазвучал следующий куплет:

Долго наш Цезарь торчал в Египте, Зато оттуда забрал все трофеи: Забрал и маяк, и библиотеку, Забрал царицу с собой Клеопатру, Не забыв и шкатулку ее притираний.

Форум сотрясался от дикого хохота. Покосившись на Кальпурнию, я увидела, что римлянка улыбается, и попыталась последовать ее примеру — боюсь, без особого успеха. Меня душила ярость.

Последний куплет прозвучал странно:

Если ты станешь все делать как надо, Вряд ли за это получишь награду. Но коль на обычай и долг наплевать, Пожалуй, царем ухитришься стать.

Я застыла, услышав слово «царь». Почему все поминают это слово в связи с Цезарем? Почему его подозревают в намерении стать монархом? Возможно, связь со мной тоже имеет к этому отношение: кто водит дружбу с царицей, как не царь? И когда римляне увидят, что он поместил в храме Венеры Прародительницы…