Дневники св. Николая Японского. Том ?I

Вечером отслужили вечерню. Предполагал я еще побеседовать с христианами, но Фома Оно приглашал своих знакомых язычников прийти; пришли всего двое, третий — подросток; нечего делать, нужно было говорить для них — начальное учение; посадили их предо мной, все христиане тут же, и началась проповедь, длившаяся два часа: старик заснул, молодой уткнулся в землю — возможно, тоже спал; я, впрочем, бросил их из виду и говорил для христиан, которым тоже не неполезно повторять учение.

14/26 июня 1892. Вторник.

Хамамацу. Тоёхаси.

Утром посетили дома христиан в Хамамацу: 1) Кирилла Ацуми, где пятеро крещеных и два сына — гимназиста не крещены; 2) Петра Кавай, где одиннадцать человек христиан; дом этот самый надежный, коренной в Хамамацу; много родных; дом купеческий из прочно стоящих; 3) Моисея Оота, где он, жена Лидия, дочки Евфросиния и Феодора и сын Алексей, лет 14. Этот дом кажется самым христианским: в каждой комнате отличная икона, а в одной, небольшой, устроена целая молельня, украшенная золотыми флагами с крестами; Моисей — замечательно благочестивый человек, к тому же и лучший врач в Хамамацу и целой округе; у него свой госпиталь и много им воспитанных врачей, из которых немало, повинуясь его внушению, сделались христианами. Он тем более заслуживает уважения, что жена его, Лидия, если правду говорил катихизатор Фома Оно, мучит его своею необыкновенною ревностью; почти никуда Моисей отлучиться не может без нее; больных женщин должен принимать с осторожностью, — и к ним ревнует. И вообще — не очень добрая эта Лидия, говорил Оно, — не ладит с семейством Кавай, чем вредит успеху Церкви; но по наружности ничего этого нельзя заметить; а видно только, что семейство Моисея отлично устроенное, дети превосходно воспитанные (хотя Оно говорит, что они испорчены воспитанием), щеголевато одетые, к тому же и красивые, — дом — свой собственный и богато устроенный. Из дочерей одна — Евфросинья — воспитывалась в протестантской школе в Токио и сделалась протестанткой, но в нынешнем году заболела и под влиянием родителей приняла православие, что и самой ей, как говорил о. Матфей, доставило великую радость. — В доме Моисея Оота угостили обедом, после которого мы поспешили на железную дорогу, ибо в двенадцать часов назначено было уехать в Тоёхаси, откуда еще вчера прибыли на встречу три старца, самые почтенные там: Симеон (Танака), Герасим (лысый) и Иосиф (заика). Церковь Хамамацу почти в полном своем составе проводила на станцию.

В Тоёхаси прибыли к погребению: умер от чахотки студент медицины, сын одного здешнего врача, ныне кончивший курс; о. Матфей отслужил провод, я сказал слово. Кладбище больше 1 ри от Церкви, дорога грязная; я уклонился от провожания туда; а занялся с оставшимися в церковном доме исследованием Церкви по метрике. Крещено здесь 240; из них 51 ныне в других местах, 47 померли, 31 охладели; хороших христиан остается 111. Сицудзи 5; к богослужению приходит в среднем человек 35; новых слушателей ныне 5. Мужского собрания совсем нет; женское симбокквай производится ежемесячно в третье воскресенье; приходят на него средне человек 15; кооги говорят 3–4 женщины; мужчин на собрание не допускают; только катихизатор бывает.

С семи часов вечера началась вечерня; потом слово, после которого испытаны дети в знании молитв. Экзамен вышел очень блестящий. Катихизатор Петр Какехаси поставил в ряд мальчиков, за ними девочек, всего человек 15; за ними стояло все собрание отцов и матерей и прочих членов Церкви; дети, даже самые маленькие, едва могущие говорить, отлично читали молитвы, поклонясь пред алтарем; один же пяти с половиной–летний Михей преправильно пропел все «Достойно»; знают все главные молитвы, кто побольше, те Символ, десять заповедей, 50–й псалом, утренние молитвы на память. Награждены были медными большими крестиками. Потом сказано поучение об Ангелах— Хранителях и о воспитании детей.

Поют в Церкви совсем правильно; для обучения поющих есть орган, поют больше девочки.

15/27 июля 1892. Среда.

Тоёхаси.

Утром, пока о. Матфей с катихизатором ходили приобщать больного, ко мне в комнату пришли некоторые христианки и старик Иосиф (заика) и стали сетовать на катихизаторов, что они допускают к крещению недостойных, лишь бы крестить кого–либо и тем избежать укора в бездеятельности. Когда я возразил, чего смотрят крестные отцы и матери, зачем они ручаются за таких пред Церковью, — ответили, что здесь у них «варицкено дайфу» — крестные поставляются без спрашивания и согласия их на то, а по очереди. Это для меня новость; и какое же злоупотребление, и как скоро образуется оно! Конечно, священник должен испытывать представляемых к крещению в знании вероучения, в нравственной же благонадежности их должны быть поручителями пред Церковью крестные отцы и матери, — а для того не ставится формально, а быть настоящими восприемниками. На будущем Соборе подтвердить это всем.

Отслужены обедница и панихида; сказаны поучения. После обеда посещены пять домов сицудзи, ибо у всех христиан быть некогда за назначением сегодня в три часа дня проповеди для язычников еще до моего приезда. Из сицудзи — замечательный дом Семена Фанака, с женой Ниной и сыном Андреем. В доме 11 христиан; между родными также стараются распространять христианство; так в Хамамацу, в дом Кавай христианство пришло отсюда чрез родство по браку. Семена гонит город за то, что он не участвует в раскладках на содержание кумирен, не зажигает по языческим праздникам фонарей пред домом и прочее; положили (не все, конечно) не говорить с ним, не иметь с ним дел; не поливают даже улицы пред его домом. Семен и его семья ни на йоту не отступают, а, напротив, делаются тверже в христианстве. Дом Семена богатый; он один из крупнейших здесь производников сои и мисо; Нина — настоящая христианка — делает добро тайно. Так как Господь благословляет избытком дом, то Семен и Андрей имеют намерения пожертвовать несколько тысяч на заведение училища для бедных детей. Кроме посещения дома Семена, мы заехали на его завод сои и мисо взглянуть с пятого этажа кладовой на город Тоёхаси, хорошо видный с этой высоты.

С трех часов назначена была проповедь, началась с четырех; сначала говорил катихизатор Петр Какехаси — недурно, хотя тоже без внимания к пониманию язычниками. Я сказал обычную начальную. Слушателей язычников было до ста; полицейский и сержант сидели в своих официальных кэпи в сторонке; первый потом оказался христианином. Слушали внимательно и сидели терпеливо до конца, несмотря на жару.

Потом был общий обед христиан тут же; обедало 30 человек; пред обедом прочитаны два адреса — совсем некстати — благодарят за посещение, как будто это не обязанность, а нечто вроде подарка им!

С семи часов назначена была вечерня; но едва около девяти началась; за нею следовало женское собрание; говорило человек 8; почти все хорошо; некоторые превосходно: умно, громко, ясно; лучше всех пятнадцатилетняя девочка Сира Миёси: не торопясь и громко прочитала место из Священного Писания и так же не торопясь и преясно протолковала его; видно, что тщательно приготовилась; я хотел было запретить таким толковать Священное Писание, но, выслушав ее, остановился; если все девочки будут так толковать, то отчего же им не делать то? Ведь всякий знает, что они говорят не свое, а вычитанное. Когда кончили все свои чтения (отчасти относившиеся тоже к моему приезду), посидели, помолчали; видя, что еще не совсем поздно, я, с своей стороны, начал было рассказ из библейской истории, вдруг выходит еще одна, прескромничавшая и только теперь спохватившаяся, я уступил ей место, и она отлично прочитала свое кооги; потом еще одна, пребойкая, учла щебетать, почему она вот целый год не ходила в Церковь, — виноват–де катихизатор, который, по пристрастию, одних христиан посещает, других нет; меня он обходил — это меня расстроило. — Поверив на слово болтуньи, я тут же сделал несколько замечаний христианкам, что они должны беречь друг дружку от сетей дьявола — искусителя, ибо это очевидно искушение, из–за такой малой причины отчуждаться от Церкви и тем поставлять свою душу в опасность погибели. Щебетуха еще нащебетала с короб уже в примирительном духе и ушла; все проводили ее ласково, а затем обратились ко мне с убеждением не верить ей, ибо она видела полную любовь к себе всех недавно–де: муж был в Токио, а она лежала больною долго, и христианки чередовались у ее постели сиделками; во время нехождения ее в Церковь, также постоянно посещали ее и звали в Церковь; катихизатор же добавил, что она бегает и к католикам, и к протестантам, и для них тоже хлопочет находить слушателей. Поди тут, разбери! Одна публично жалуется, другие публично и все зауряд опровергают ее; но и она тоже не без добрых качеств, особенно хорошо говорит — резала все раскрасневшись и в волнении, точно мир от пожара спасала! — Есть тут, по–моему, и еще одна баба, не совсем путная, — Сусанна, важная с виду старуха, жена лысого старика Герасима. Сегодня утром приходит: «Я согрешила». — «Чем?» — «Прихожу я к катихизатору Какехаси и говорю ему: О. Ниццума в Токио — так и так — вот какие дурные слухи про него, но благодари Бога и никому не говори; а он сказал Нине Танака». — «Ты–то зачем говорила Какехаси?» — «Да я говорю ему: Я благодарю Бога и ты благодари, и так далее, сказка про белого бычка».

Во время женского собрания прибыл из Оказаки христианин встречать; но путешествие туда, назначенное было на завтрашнее утро, отложено до часа пополудни, ибо здешние христиане прочили еще завтра утром помолиться с ними вместе и сказать им поучение, тем более, что некоторые, занятые очень, еще и не виделись со мной.

Церковь в Тоёхаси — солидная, уже установившаяся и почти ставшая на свои ноги: больше чем на половину содержит своего катихизатора, имеет порядочное церковное здание, в котором, однако, уже чувствует стеснение, и потому задумывает расширить его, если удастся приобрести соседний участок земли, владелец которого, видя что оно нужно для христиан, поднял цену с обычных здесь на цубо 80 сен на 2 1/2 ены.

16/28 июля 1892. Четверг.

Тоёхаси. Оказаки.

Утром, с половины девятого, обедница и проповедь: объяснение прошения молитвы Господней, начиная с третьего, ибо первое и второе объяснены раньше. При сем, в «Да будет Воля Твоя», выражено, что мы себя и всю свою службу должны всегда посвящать Богу; в «хлеб наш насущный» сильно укорены христиане за несоблюдение праздничных дней и настойчиво внушено, чтобы соблюдали; пример уже есть: Симон Танака соблюдает со всем своим домом, пусть следуют сему все; в «не введи нас во искушение» сказано о трех врагах нашего спасения. Но смущает иногда слишком открытая бесцеремонность японских христиан; в самом патетическом месте, когда я говорил вполне от сердца и думал, что все проникаются следом, прямо предо мною один так хладнокровно и так широко открыл рот для зевания тут же предо мною, что я думал — проглотит меня со всем моим одушевлением, — и это утром и когда сами вчера просили меня остаться именно чтобы сказать им поучение. — В конце проповеди внушено было, чтобы отнюдь не было здесь «верицке дайфу», что воспремники — поручители пред Церковью и Богом за крещаемых, — так пусть хорошенько узнают тех, кто просит быть их крестными отцами, и только тех представляют к крещению, за которых могут поручиться, что они не изменят вере. — В Церкви была, между прочим, одна девушка, дочь здешнего офицера; она прежде несколько слушала православие; потом отдана была отцом в протестантскую епископальную школу в Токио, где ее крестили в протестантство, но ей не нравится оно, и она влечется к православию.

Сицудзи позвали меня поговорить наедине о церковных делах и выразили, что не желают после Собора здесь Какехаси — мало заботлив–де, не желают и бывшего прежде здесь Хирумици, по молодости и, кажется, по какому–то проступку или подозрению в проступке его здесь. Я советовал им не называть в прошении к Собору по имени, кого они желают, ибо могут ошибиться, или же стеснить других. Какехаси во всяком случае нужно взять отсюда; кстати же, он просился на родину, ибо там мать и кретин дядя, о которых он прилагает сердечное и о последнем поистине трогательное попечение: жену отослал служить им, живя сам одиноким. На Соборе нужно будет позаботиться о нем. Просили еще христиане Тоёхаси поместить у них священника Тоокайдо, — здесь–де центральная Церковь, и Андрей Танака берет на себя обеспечить его квартирой. Сказано, что дело это не подлежит ведению Собора: местный священник может жить, где ему сподручней в своем приходе; пусть поговорят с о. Матфеем: он может и из Тоёхаси делать свои поездки по своему приходу, живя здесь по временам, если только это не будет уроном для Сидзуока, где он ныне имеет свой главный стан.