Дневники св. Николая Японского. Том ?I

В три часа пришел о. Петр Сасагава с депутацией благодарить. Я их тоже благодарил. Принесли образчики нынешнего угощения — очень приличное, и даже роскошное; даже пятистам язычникам приготовлено было по кружку белого и розового моци. Поговорили о том, чтобы старый дом, где прежде было совершаемо богослужение, перенести к краю церковного места; завтра после полудня, в два часа, еще все вместе, собравшись, потолкуем о сем.

В шесть часов была всенощная, после которой я сказал поучение о молитве и о частом приобщении Святых Тайн в новом храме; укорил христиан, что ныне в пост и в торжество освящения храма никто не ответил на призыв: «Со страхом Божием и верою приступите», так что я должен был призвать малых детей, чтобы было кому приобщаться в новом храме.

Кстати сделал наставление, чтобы христиане, приходя в храм, не останавливались у порога, а проходили ближе к алтарю — и им видней и слышней, и к ним говорить удобнее, не нужно надрывать горло, чтобы голос доходил.

7/ 19 декабря 1892. Понедельник.

Сендай.

Утром было соборное богослужение священников; вечером всенощная, после нее симбокквай, на котором читано было мною поздравления от разных Церквей и произнесено много речей по случаю освящения храма.

Миссионерские заметки

1893 год

Епископ Николай

13/25 февраля 1893. Суббота

1–й недели Великого Поста.

Целый день до того страдал, что голова разболелась. Дело воспитания здесь в отчаяние приводит. Воспитанные в России — Арсений Ивасава, на которого столько надежд я возлагал, Исигаме — не глуп по природе, и прочие оказываются не помощниками здесь в воспитании Церкви, а восхищающими противниками. Уже говорил я им, что на них смотрят, как на соблазн, и убеждал ходить в Церковь всегда, когда ходят воспитанники; в обязанность поставил им это; и — ни мысли, ни чувства, ни попытки исполнить обязанность! — В первую неделю, когда все ученики три раза в Церкви, хоть бы кто из них в Церкви! Сегодня к причастию все четверо — Ивасава, Сато, Исигаме, Кавасаки — явились без всякого приготовления, не выслушавши даже правила. Господи! Что за наказание! Уже ли в русских родных академиях они научились такому безверью! Приобщил я их, ибо кто же знает душевное состояние людей и как удержать от Чаши, к которой все призываются? Но целый день вот адские мучения испытываю не за них и за себя, а за Церковь. Хотел призвать их и объявить, что жалованье уменьшу за всякое нехождение в Церковь в обязанное время, но отвращение берет от этой меры, хотя и вполне достойной японца и, вероятно, самой бы действительной. Поговорю с каждым из них в отдельности и посмотрю, что будет. Один д. [6] Симеон Мии из воспитанных в России возбуждает уважение к себе. Но и он — слаб до нестерпимости. Как много и как убедительно, по–видимому, я ему толковал об управлении школой и о важности дисциплины и соблюдения разных правил в ней, а сегодня — часть школы пришла в половине восьмого часа по звону, как положено, для выслушивания Правила пред Причащением; пришел и сам инспектор школы д. Мии за сими учениками, но — это была только половина учеников; остальная брела в разброд, вплоть до восьми часов, то есть до времени, когда уже Правило было кончено. И что стоило д. Мии пройти по Семинарии, разбудить спящих (в восьмом–то часу!), но на сие у него — ни желания, ничего другого человеческого не нашлось! Было одно смутное движение — идти, куда зовет колокол, больше ничего! Бедная японская христианская школа! Бедная Японская Церковь!

6

Диакон.

7/19 апреля 1893. Среда на Фоминой неделе.

Церковь в Коморо.

В половине девятого утра мы с о. Федором Мидзуно выехали из Токио в Коморо, лежащее первым на пути нынешнего посещения Церквей. Проезжали по железной дороге «Усуи–тоочё», у подножия вулкана Асама; линия эта открыта первого числа сего месяца. Подъем в гору идет по средней линии с зазубринами цепляющимися колесом; локомотив прицеплен сзади. По пути двадцать шесть тоннелей, всего около трех английских миль; на постройку тоннеля употреблено два миллиона кирпичей; вся работа произведена в два года. В пятом часу мы были в Коморо. Местоположение очень высокое, оттого здесь еще холодно, — нужно надевать шерстяную рубашку и чулки. У подножия Асама любимое место пребывания иностранцев в летнюю жару — Каруизава — селение, где виднеются домов 20 иностранной постройки. Коморо — несколько только ниже Каруизава.

Катихизатора здесь нет; христиане собираются молиться в доме Тита Онгивара, бывшего когда–то катихизатором. Дом у него большой; молитвенная комната устроена очень прилично. Христиане и христианки встретили на станции. По прибытии в дом Тита тотчас же началась вечерня; пели христианки твердо и бойко; видно, что молитва с пением здесь обычное и навыклое дело; читал Тит также весьма хорошо. По окончании службы я сказал поучение, но усталость взяла свое, — долго не мог говорить; следовало бы несколько прежде отдохнуть после длинного переезда и выпить стакан чаю.

По метрике ознакомились с Церковью. Крещеных всего 32; из них 6 умерло, 8 в отлучке, в Токио (например, Петр Ояма, бывший катихизатор, на военной службе); остальные 18 все налицо. Охладевшего ни одного нет. Христианских домов в Коморо 9, в Касиваги, 20 чё от Коморо, 1, в Морияма 1. Но странно, почти во всех домах только по одной христианке, и все — девицы, младшие члены в семье; отцы и матери не мешали им креститься и не мешают теперь молиться, а сами не слушают учение и не крестятся; оттого эта маленькая Церковь состоит почти вся из молодых женщин. Самый почтенный здесь христианский дом — это Авраама Ояма, отца Петра, бывшего катихизатора; дом этот в Касиваги; в нем все христиане — 6 человек, с Петром в том числе. Из дома Исидзука, сидевшего вместе с Павлом Оои в тюрьме за Корею, ныне в Токио, в Дзиютоо, взял себе жену Сергей Ооцука, бывший катихизатор, ныне ничего не делающий в Хоккайдо, куда произвольно ушел; его жена, как видно, очень хорошая женщина — Пелагея, с недавно родившимся ребенком, все время сидела здесь и, видимо, принимала живое участие в беседах и во всем.

Церковь в Коморо недавняя; покойник Нифонт Кубота, усердный катихизатор, начал здесь дело, потом был Иоанн Камой, Андрей Такахаси, в последнее время Аизава, дрянно ведший себя здесь и сбежавший со службы. Тит Онгивара, хотя когда–то отставлен от катихизаторства за грех против 7–й заповеди христианской, чувства, однако, не потерял, а напротив — возгрел его против прежнего; его заботами ныне здесь поддерживается маленькое христианство и без катихизатора. Недавно у него померла жена, остался семилетний сын Акила, есть еще старуха — мать Анна. Тит хочет вновь жениться, научил будущую жену, свою ученицу по шитью (ибо он швец и вышивальщик), уже не совсем молодую женщину, раз бывшую замужем, христианству и просит завтра крестить ее, и вместе завтра же перевенчать их; я сказал Титу, что неприлично — нужно подождать венчаться, пока о. Федор придет сюда, что может быть дней через двадцать; Тит без слова согласился. Испытал я невесту его в знании веры — плохо знает, тоже и ученик Тита, пятнадцатилетний малец, которого Тит тоже прочит крестить, но главное они все–таки знают и, принимая во внимание то, что они останутся около Тита, — он же учение знает хорошо, восполнить им недостающее может потом, я дал позволение о. Федору крестить их завтра, также ребенка Пелагеи и Сергея Ооцука.

Внушал христианам непременно завести женские собрания со своими кооги, по два раза в месяц, по воскресеньям, рассказал, как эго делается, представил в пример собрания в Хакодате и Аригава. Христианки весьма охотно согласились; а я им обещал выслать книг, по которым бы им готовить кооги, ибо книг для учения христианам здесь нет ни одной, есть только богослужебные.

В половине восьмого кончена была беседа с христианами. С восьми часов должна была начаться проповедь для язычников, которых Тит предварительно известил и звал, — Пошли мы с о. Федором на полчаса в гостиницу, где должны были потом ночевать; он поужинал, я выпил стакан чаю и поспешили опять к Титу. Но пришлось ждать до половины девятого, пока Тит сказал, наконец, что можно начать проповедь. Потом во время проповеди, длившейся до половины одиннадцатого, не переставали приходить и уходить слушатели. Человек 10 слушали внимательно; участливого чувства, впрочем, на лицах у них не заметил. По отзывам Коморо вообще — место равнодушное для веры, буддизм здесь тоже слаб; христианству никто не мешает, но и слушать его почти никто не желает; есть здесь протестантская Церковь, но и у них тоже слушателей нет.

Около двенадцати часов я вернулся в гостиницу; о. Федор остался у Тита, чтобы совершить оглашение имеющих завтра креститься.

8/20 апреля 1893. Четверг.

Коморо. Уеда.

Утром в пять часов утра о. Федор отправился в дом Тита Онгивара совершить крещение, назначенное с шести часов утра. Крещены трое: невеста Тита, его ученик и дочь Сергея Ооцука. Я пришел после крещения, к началу обедницы; за обедницей новокрещенные были приобщены запасными Святыми Дарами. Потом отслужили панихиду. Пели девицы очень хорошо, так что я после дал им в похвалу на конфеты 2 ены. Проповедь говорил о необходимости воспитывать христианское усердие, потом о пользе молитвы за умерших и о значении кутии. Все богослужение было окончено к десяти часам. После пошли посетить дома христиан. Бедных христиан здесь нет, у всех хорошие дома и приличные занятия; только Илья недавно погорел; впрочем, не в своем доме, а на квартире; имущество почти все успел спасти; это, кажется, из бедных; дал ему на погорелое 2 ены, за что он благодарил, как благодарят бедные. Девицы христианки все, видимо, не притесняются в вере и молитве, но родные в домах все язычники, и холодные язычники — едва ли скоро обратятся, — «некогда», говорят, «очень заняты житейским». Убеждал, но пользы едва ли будет; все ласково принимают и угощают; в одном доме встретился даже со своей доброй знакомой в детстве, первый раз в Японии; о посторонних вещах говорят так мило, а как заговоришь о вере — лица являют безучастие, и, между тем, недалеки же они от Бога, иначе детям своим не позволили бы сделаться христианами. У Пелагеи (жены Сергея Оцука) и Марии, младшей сестры ее, бабка в доме язычница, но мать их — Нина, говорят, очень усердная христианка; теперь ее нет дома — в Токио с мужем, который служит — член партии либералов (Дзиюутоо) и язычник. — Обошедши всех христиан в городе и пообедавши в гостинице, где под диктовку о. Федора, по обычаю, приготовили сквернейшее яство, в намерении угодить чем–то якобы по–иностранному приготовленным, вследствие чего пришлось на сутки остаться голодным, отправились в Касиваги к Авраму Ояма; живет зажиточно, ибо, кроме земледелия, занимается разведением шелковичного червя; в доме он, жена Елена, мать–старуха Анна; двоих младших детей не было дома. Деревня Касиваги (70 домов) лежит у подножия вулкана Асамаяма, над вершиной которой постоянно висит шапка дыма; до вершины отсюда не более 2 1/2 ри.

Вернувшись из Касиваги, в четыре часа отправились на станцию железной дороги, где почти все христиане и христианки собрались проводить, и, простившись с ними, направились в Уеда. до которого от Коморо 39 минут пути по железной дороге.

В Уеда только один христианский дом — Кирилла Такахаси, с женой и четырьмя детьми, которые все христиане. Жил здесь катихизатор, к несчастью, совсем неудачный, выпущенный из школы Ниицума, — некто Саебара — ничего не делая здесь, а потом и совсем развратился и ушел со службы. А город Уеда очень большой, имеет больше трех тысяч домов — бывшая резиденция князя с 5 ман коку — имеет много дворян и очень цветущую торговлю; Церковь здесь должна бы быть, если бы только катихизатор нашелся удачный. — Есть у меня мысль соединить Коморо и Уеда в одно и прислать для сих двух мест катихизатора; для одного Коморо, а равно и отдельно для Уеда едва ли на Соборе можно выгадать по катихизатору; для двоих же мест одного, вероятно, можно будет; сообщение по чугунке до того удобное, что в один и тот же день можно в двух местах иметь по проповеди — всего 39 минут езды! Только несколько дорожных нужно будет положить катихизатору.

На станции в Уеда встретил Кирилл и трое его приятелей — язычников. Сегодня вечером, с половины восьмого, предположена здесь проповедь для язычников, которых назвали Кирилл и его приятели. Посмотрим, сколько соберется.

В двенадцать часов ночи.

Проповедь была в доме одного купца, который gratis дал свой дом для нее с полным освещением и другими приспособлениями, даже глобусом на столе. Сначала привалила большая гурьба девчонок, наполовину сопливых, которые подняли хохот, но их усадили в сторонке, и они утихли. Потом набралось до 15 больших. О. Мидзуно начал предварительную проповедь; говорит бойко, но очень растягивает на примерах и подобиях, так что мысль теряется и скучно становится. В девять часов я начал обычную начальную для язычников; человек больше 20 набралось к тому времени и гурьба уличных мальчишек, которые пустились неугомонно фыркать и смеяться; когда большие стали браниться на них, что мешают слушать, они ушли из дому, но перед домом почти до конца проповеди на всю глотку кричали, издевались, визжали — таких грубых ребят редко где встретишь, когда кончили они — начал один, сначала в доме, потом начал кричать и безобразничать. Слушатели уходили и приходили; немногие слушали внимательно, человек пять; все это заставило меня значительно сократить проповедь, так что меньше, чем в половине одиннадцатого часа она была окончена. Поблагодарив любезно хозяина, вернулись в гостиницу в сопровождении Кирилла Такахаси. Он — родом из Нагано, по ремеслу ткач; завтра утром хотели сходить к нему; да едва ли удастся, — живет далеко, не поспеем к первому поезду потом, отходящему около восьми часов утра. Сегодняшний опыт проповеди, как ни недостаточен, доказывает, однако, что слушатели здесь найдутся для катихизатора; объявления о проповеди в городе не было, Кирилл только оповестил своих знакомых, и тем не менее собралось порядочно. Значит, для Коромо и Уеда одного катихизатора непременно нужно. Не забыть об этом на Соборе при распределении катихизаторов.