Дневники св. Николая Японского. Том V

15/28 сентября 1902. Воскресенье.

С раннего утра до полудня была такая буря, что невозможно было начать службу в девять часов — никто из учащихся не добрался бы до Церкви; притом же буря с дождем была. К половине десятого дождь перестал; но ветер был такой, что только большие могли добраться до церковных дверей; малыши, учащиеся из Женской школы — все остались дома. Из города не было ни одного человека. Когда звонарь звонил к обедне, то его должен был держать другой человек, чтобы не снесло с колокольни. О. Симеон Юкава пришел в Церковь раненный несшеюся по улице и ударившей его двериной. В саду много деревьев повалило; в Женской школе ограды разрушило. Сильный ветер продолжается и до сих пор — вот уже десять часов вечера.

16/29 сентября 1902. Понедельник.

Всю ночь продолжался ветер, рвавший и метавший, причинивший еще более опустошения деревьям и цветникам.

Жена о. Павла Савабе приходила просить денег на лечение внучки, дочери о. Павла Морита, женатого на падчерице о. Савабе. Дал шесть ен.

Из Церкви Сиракава просят туда о. Павла Савабе — «там–де у него и дом свой, там его любят». Сказал секретарю, чтобы передал письмо о. Павлу. Конечно, хорошо будет и для него, и для христиан Сиракава, если отправится, но мне–то как ему говорить об этом? Еще пуще озлится; пожалуй, подумает, что я хочу выжить его из Токио.

17/30 сентября 1902. Вторник.

В сегодняшнем номере газеты «Нироку–симбун», под заглавием «Изгнание Николая (из Японии)» (Николай цуйхоо–но ги) ругательная статья обо мне, будто все христиане до того возмущены моим заступничеством за оо. Савабе, что гонят меня из Японии. С какою бы радостию уехал, если бы действительно изгнали, с явными признаками, однако, что на это есть Воля Божия! И от писателя статьи, должно быть, Танабе — главного мутителя, присланы были два соглядатая посмотреть, какое действие произвела на меня статья. Я не обратил внимания ни на их притворные соболезнования, ни на пасквиль.

Ужасает возрастающая дороговизна на все! Вчера взял из банка три тысячи, и этого далеко не хватило на месячные обычные растраты, без экстренных каких–либо расходов. За одну пищу учеников надо заплатить за месяц шестьсот пятьдесят три ены. Завтра еще тысячу ен надо взять в банке. Как только Бог хранит Миссию!

18 сентября/1 октября 1902. Среда.

Моисей Касай, катихизатор из провинции, пришел со своим младшим умопомешанным братом для помещения его здесь куда–нибудь — просит пожить в Миссии десять дней — «отпросился–де у своего священника в отчизну на две недели». Пусть поживет; сам он по лицу тоже похож на истертую тряпку. Боже, какими только инвалидами и малоспособностями держится Церковь и бредет помаленьку вперед! Зато же и растеривает дорогой обильно из того, что уловила, как ныне, например, половину христиан Церкви в Коодзимаци теряет. Кто виноват в ее хилости? Право же, совесть меня мало укоряет — тружусь, кажись, хоть нынешний труд — перевод богослужения — больше для будущего. Бросить бы его и стать посещать Церкви, священников, проповедников, чтобы возбуждать их? Богослужения не было бы и надежды не было бы скоро иметь его, а нынешняя Церковь много ли приобрела бы? Не видел ли я, что после моего посещения Церквей и временного по сему случаю возбуждения их, все опять тотчас же опускается и покрывается плесенью? Итак, стоит ли будущим пожертвовать для настоящего? Последнее — и Церкви, и школы представляется мне столь бедным, что полное пренебрежение чуть не отчаяние возбуждает. Потрудимся же для будущего, насколько Бог потерпит грехам. Авось будущее Церкви Японской будет светлее настоящего.

19 сентября/2 октября 1902. Четверг.

Хоть «Нироку–симбун» и считается такой газетой, которой нельзя верить, однако из нее выплыла ругань на меня и на оо. Савабе в другие, порядочные газеты: сегодня в «Дзинмин» и «Кокумин» трактуется о том, что меня христиане выживают из Японии за покровительство оо. Савабе. В добрый час!

20 сентября/3 октября 1902. Пятница.

Начали печатать «Страстную Службу»; сегодня принесли первые листы корректуры. Чтение ее порядочно отнимает у нас времени от дальнейшего перевода, который ныне на «Вечерне для Пятидесятницы».

21 сентября/4 октября 1902. Суббота.

Трогательное письмо от одной христианки, живущей в горах на полдороги отсюда в Коофу. В деревне, кроме нее, нет ни одного христианина; даже и муж — язычник, индифферентный к вере, но она сохраняет живую веру в душе, вследствие которой обратила свою дочь в христианство. Дочь теперь очень больна и очень желает принять Святое Крещение. Мать катаканой, как умела, но тем не менее ясно, написала письмо к единственному несколько знакомому ей здесь священнику о. Петру Кано, прося поспешить на страстный призыв ее дочери. К сожалению, о. Петр болен, но вместо его с первым же отходящим в тот край поездом отправился о. Феодор Мидзуно.

Некоторые христиане в Коодзимаци, по–видимому, ждали к себе священника отсюда, но отправиться–то к ним некому было. После всенощной один из них, бывший здесь в Церкви, спросил: «Придет ли к ним завтра кто–нибудь служить?» Я ответил, что «у них есть свой священник, о. Савабе; отсюда незачем быть у них священнику, да и некому теперь».

Перед всенощной дал молитву на речение имени и, сорокадневную, — младенцу и жене одного военного доктора в Тяндзиме, с какою–то странною фамилией «Moultanen—Sacharow», и получил за то на Миссию десять ен.

22 сентября/3 октября 1902. Воскресенье.

Нескончаемая возня с этим несчастным возмущением христиан в Коодзимаци против оо. Савабе! Опять сегодня надо было вести длиннейшие разговоры по сему делу. Пришел из них, немирных, по–видимому, наиболее резонный, некто Иосими, и вот сущность разговора с ним.

— Как быть нам дальше? — спрашивает.

— Иметь, по–прежнему, своим священником о. Алексея Савабе. Свои недостатки, которые он и сам признал, как малодеятельность, гневливость, неровное обращение с разными христианами, он исправит, как обещал. Если в продолжение года окажется, что он не исправился, тогда вы будете иметь право вновь жаловаться на него. Теперь же помиритесь с ним. Без недостатков человека нет. Если вам дать другого священника, в том через несколько времени вы опять усмотрите недостатки, хоть другого рода, и этого потребуете сменить — так и конца не будет. А за вами еще последуют христиане и в других Церквах, потому что везде священники с недостатками своего рода. Что же тогда будет? Устоит ли Церковь? Не разнесет ли ее по клочкам ветер вражды и неурядицы? Жалобы на недостатки священников и в самые цветущие времена Церкви, при блистательных святых отцах, управлявших христианами, были, но что отвечали на них святые отцы? Василий Великий отвечал: «Видя царскую печать, никто не спросит, чем она оттиснута — золотом или железом? А всякий уважит печать за то, что она царская. Так и ты с благоговением прими благодать Божию в таинствах, не разбирая нравственных достоинств преподавателя их…» А Святой Иоанн Златоуст спрашивал: «Что же ты хочешь, чтобы Бог поставил Ангелов священниками? Но это было бы не полезно для тебя».

— Все это так. Но христиане теперь слишком враждебно настроены, не пойдут в Церковь к о. Савабе. Можем ли мы иметь отдельные молитвенные собрания?

— Такие отделения от своего законного священника не позволяются церковными правилами. Да и бесполезны они: Бог не примет вашей молитвы, исходящей из сердца, наполненного враждою и раздором.

— Можем ли мы ходить на богослужения в Собор?

— Можете, хоть и здесь молитва будет бесполезна для вас, если не оставите вражды.

— Можем ли исповедоваться у других священников?

— Исповедь есть, при свидетельстве священника, непосредственное сношение человеческой души с Богом. Не хочу стать между вами и Богом. Исповедайтесь у других священников; быть может, благодать Божия размягчит и умирит души тех, кто прибегнет к этому таинству. Но помните, что всякий, кто пойдет на исповедь с враждою в душе и с враждою же вернется, сугубый грех сотворит…

— Почти все возмутившиеся — из тех, кто научены христианству Павлом Ниицума, когда он был священником в Коодзимаци. Можем ли пригласить его говорить нам поучения?

— Позволения на это не могу дать, но и запрещать не берусь, так как вы меня не слушаетесь. Делайте, как знаете, независимо от меня.

Разговор велся в канцелярии в присутствии секретаря, чтобы мои слова не были извращены потом; присутствовал также Василий Ямада, приведший Иосими.

Прощаясь, Иосими обещался настраивать свое общество на мир, за каковое обещание я тут же благословил его Новым Заветом малого формата.

Предоставил им пригласить Ниицума, думая, что он, быть может, будет полезен для умирения. Правда, он не в добрых отношениях с оо. Савабе, но он ныне в таком мирном и благодушном настроении духа, что от его речей можно ожидать добра. Он вчера только что причастился Святых Тайн за обедней, после чего был у меня и говорил, что ныне он почти совсем свободен от сельских работ до восьмого месяца, почему будет помогать катихизаторам в Симооса (где его ферма) проповедывать Слово Божие, что я вполне одобрил; говорил, что полевые работы постоянно настраивают его на благочестивые мысли и славословие Богу, так как все кругом возвещает величие Божие, что и жена его сделалась весьма благочестивою, и так далее.