Дни на острове

Ты закрыл глаза и решил, что тебе срочно нужно в туалет. Ты сходишь, а когда вернешься в постель, наверняка сразу захочется спать. Ты сполз с дивана и на цыпочках побрел по деревянному скрипящему полу коридора в ванную.

Странно, но из-под двери виднелась полоска света. Кто-то забыл его выключить посреди ночи? Но когда ты подошел к ванной вплотную, то услышал журчание.

Занято.

Ты остался на месте. Внутри кто-то смыл воду, открыл и закрыл кран над раковиной, и тут дверь распахнулась.

Ой, Якоб! Ты что здесь делаешь? То есть я хотела сказать…

Ты ничего не говорил, а только смотрел на нее в дверном проеме. На Герти. На ней не было ни пижамы, ни футболки, ни ночнушки, ни даже трусов. Можно называть это как угодно, но, как ни назови, все и так было понятно. Квартирантка твоего отца была голой с головы до ног. Голышом. Без одежды. И это факт. Никогда раньше ты не видел голой женщины (кроме собственной матери, но это не считается), и тебя это вполне устраивало.

— Проснулся пописать? — спросила Герти и почему-то захихикала.

Ты не понял, что в этом смешного.

— Ну тогда ладно, — сказала она. — Спокойной ночи!

Ничего не говоря, ты прошел мимо ее голой попы, ног и всех остальных частей тела в ванную. И закрыл за собой дверь.

— Дьякос! — раздалось из-под лестницы.

До обеда было еще полно времени, в этом ты был точно уверен, так что явно что-то случилось, и не успел ты хоть слово крикнуть в ответ, как по ступенькам уже загремели огромные ноги Яниса. А через пару секунд дверь комнаты распахнулась.

— Дьякос, — снова сказал он.

Было еще раннее утро, но на его толстом животе уже красовался фартук.

— Ты сейчас будешь спуститься вниз и я, окей?

Ты отложил комикс (ты перевернул стопку и опять начал все заново) на диван.

— Но я, вообще-то…

— Сейчас я тебе говорить, — Янис посмотрел на тебя очень строго. — Я думался, мне надо тебе разговаривать.

Внизу в ресторане Янис снял с одного из столиков два перевернутых стула. Вы сели друг напротив друга.

— Дьякос, — в третий раз сказал Янис. — Я думаю, мы должен вещи немножко менять тут.

— Какие вещи?

— Ты знаваешь, я про что говорить.

Ты промолчал.

— Сколько ты здесь есть уже?

— Три дня. Или четыре.

Янис кивнул:

— И что ты точно делываешь эти дни, ты тут когда есть?

— Я читал, — ответил ты.

— Читал, — повторил Янис. — На комната.

— А что в этом такого?

— Ничего, — сказал Янис. — Или я лучше говорю, в этот мало не так. Но почему оставался ты внутрях и не выходил наружу открыть деревню и до пляжу и поплыл, и все этот такой вещи?

— А с кем?

— С кем? — Янис посмотрел на тебя с непонимающим видом. — Что с кем? Здесь всё везде полно такой люди!

Это так, но только ты не знал никого из тех, о ком он говорил.

— Ты же узнавать их познакомиться! — Янис поднялся с места и достал из холодильника куриную тушку. Видимо, он слишком долго ничего не готовил. — Давай это так будем договоримся? — Он плюхнул курицу в стеклянную посудину и посыпал солью и перцем.

— О чем договоримся?

Янис щедро плеснул на курицу из бутылки с оливковым маслом и начал яростно ее мять.

— Договоримся, ты будешь поменяешься. Ты посмотрел на Яниса и пожал плечами.

— Да? — Он опять посмотрел на тебя. — Это договорились?

— Ладно. — Ты встал со стула и собрался уйти наверх, но потом передумал: — Я тоже хотел с тобой поговорить.

— Так?

— О Герти.

Янис вытащил руки из посудины с масленой курицей и вытер их о фартук на животе. Он выжидающе посмотрел на тебя, и ты спросил:

— Ты знал, что она ходит по дому голая?

— Да, — кивнул Янис. — Этот я знает.

Вы оба замолчали. Он, наверное, потому, что не знал, что еще добавить, а ты был ошарашен этим ответом и не знал, что еще спросить.

— Значит, ты знал, — повторил ты.

Янис кивнул и опять запустил руки в курицу.

— И ты считаешь, что это нормально?

— Нормально, нормально…

Если бы ты как следует прислушался, мог бы услышать, как жирные пальцы массируют курицу.

Янис какое-то время мял ее изо всех сил, а потом сказал:

— Что такое это вообще нормально?

Ты состроил самую сердитую мину, какую только смог:

— Почему бы ей что-нибудь на себя не надеть?

— Это ты надо спросить у Герти.

— А я спрашиваю тебя!

Янис вздохнул:

— Дьякос…

— Не называй меня так.

— Что?

— Меня зовут Якоб.

Янис снова вздохнул:

— Дьякос, меня уже надоел этот весь чепуха.

— Якоб! — повторил ты. — Меня зовут Якоб! Я же тебе сказал!

И потом вдруг ни с того ни с сего сказал еще много, очень много всего. Что этот остров тупой и скучный, что у твоего отца есть время только на себя и на этот дурацкий ресторан и что этой дуре Герти лучше провалиться ко всем чертям с ее голой жопой (да, ты прямо так и сказал). Ты сказал, что тебе ни капли не хочется идти на улицу и с кем-то знакомиться и ты уж совсем не собираешься меняться. С какой стати вообще меняться? С чего Янис вообще взял, что тебе надо измениться? И, кстати, он же понимает, что ты сейчас хотел бы быть вовсе не здесь, а в Таиланде с Кейсом и мамой в их шикарном отеле?

— Там, по крайней мере, весело! — орал ты. — Там просто нормально! И не надо торчать в этой развалюхе, в этом мерзком, грязном…

— АРКЕТА!^[1]

Это слово прозвучало как боевой клич японского самурая, но только на языке Яниса, на греческом. От этого вопля, как от взрыва, по всей кухне разлетелись брызги масла, и даже курица, похоже, перепугалась.

— ХВАТИТ! — закричал Янис вдогонку на голландском.

Ты застыл на месте.

— Ты уметь только ныть? — распалялся твой отец все больше. — Ты подумает, я буду приехал на эту остров и ты и я — мы на солнце вместе праздник делать тут все время?

Ты боялся даже пошевелиться.

— Ты думаешь, жизнь тут такой, да? Ты так думал правда есть?

Ты сглотнул и хотел сказать, что это не так и что ты понимаешь, что Янис очень много работает, но он разошелся не на шутку, и его было уже не остановить. Его гнев грохотал как дождь из тяжелых слов.

— Если думаешь, жизнь тут — это ленивый жизнь для балованных детят, то так и сядь себе сидеть, ага! Так и делать дальше себе!

Ты покачал головой:

— Нет… — Голос у тебя оказался почему-то высокий и писклявый, совсем не такой, как ты ожидал. — Я не это хотел сказать… Я только думал…