До беспамятства

– Гарри!

Голос Джейд так близко. Она напугана, и это слышно. Я открываю глаза.

Девушка стоит надо мной, и смотрит потерянным взглядом. В ее глазах страх, а рука все так же трясет мое плече.

– Гарри, что с тобой?

Она присаживается рядом на кровать. Я пытаюсь привести мысли в порядок. Это был только сон. Но страх настолько реальный, что я чувствую его каждой клеточкой своего тела. Он во мне. И я знаю, что некуда бежать. Пусть сейчас я в относительной безопасности. Но сколько это продлится? Час? День? Неделю? Я не знаю, что мне делать. Такое чувство, что часть меня уже мертва.

– Приснился кошмар.

Мой голос был непривычно хриплым, а Джейд немного успокоилась.

– Ты видел игры?

Я только кивнул в ответ. Не сложно было угадать. Девушка взяла мою ладонь в свои крохотные руки. Я почувствовал заботу. Неужели кто-то может не ненавидеть меня, просто желать добра?

– Постарайся заснуть снова. Нужно отдохнуть, есть еще около часа до подъема. Тебе нужно успокоится. Все хорошо, пока все хорошо.

Она приобняла меня, и вложила в это движение, в эти слова все добро, которое я только мог почувствовать. Мне действительно стало легче. Я был так благодарен ей за это. Думаю, она и сама поняла. Я не умею выбирать красивые слова, чтобы описать свои чувства. Я не умею красочно говорить. Я тот, кто я есть, со своими эмоциями, которые сейчас, подобно урагану, перевертели все в каждой частичке моего тела. И если раньше все заполняла боль, то теперь ее место занял страх. Не знаю, радоваться этому или нет. Мои дела все так же плохо, только теперь плохо иначе. Раньше люди меня ненавидели, и желали смерти. Теперь они меня ненавидят, и реально могут убить. Не просто позволить умереть с голоду, а именно убить. Мурашки пробежали по коже.

Джейд разорвала объятия, и повернулась в свою кровать. Я понимал, что уже не засну. Кое как я встал на ноги. Меня немного шатало, но в голове был более-менее порядок. Думать о чем-то было сложно, да и времени подумать у меня будет достаточно на играх, в перерывах между поисками еды, и побегом от других трибутов. Я пошел в ванную. Здесь все намного шикарнее, чем я только мог представить. Все было белым, чистым, и блестело невероятно ярко. Казалось, что в этой комнате все сделано с бриллиантов. Я только теперь понял, что и не раздевался. Скинув с себя всю одежду, я пошел в душ. Никогда не видел подобного. Десятки различных кнопок, режимов. Я включил первый, которые только увидел, и нажал на кнопку с холодной водой. От шеи до щиколоток на меня со всех боков на меня полились струи холодной воды. Не знаю, что именно я нажал, но это было приятно и успокаивающе. Дома я и мечтать о подобном не мог. Простоял там несколько минут, пока не замерз. Это отвлекло меня от всех мыслей, и смыло остатки ночного кошмара. Как только я встал на коврик около душевой кабины, оно само высушило мое тело. Сказать, что я удивился, это не сказать ничего. Возможно, в прибывании тут есть свои плюсы. Хотя Капитолий скорее пытается показать нам свою милость перед тем, как кинуть на растерзание. Это зрелищная смерть от рук других трибутов, которые на арене скорее звери, нежели люди. У меня по коже пробежали мурашки. Я надел свою одежду, и вышел из ванной.

Джейд мило спала, и я решил ее не будить. Она заслужила отдых после того, что пережила сегодня. Я пошел в гостиную. Было пусто, видимо, все еще спят. На столе стояли несколько булочек, и даже печенье. Я не удержался, и взял всего побольше. Делать было нечего, и я включил телевизор. За несколько секунд сразу пожалел об этом, но интерес превысил отвращение. Показывали жатву во всех дистриктах. После того, как она проходит, весь день транслируют ее по телевизору, только бы каждый житель Панема посмотрел. И комментатор не скупился на слова. Сейчас показывали 11 дистрикт. На сцене уже стояла девушка, а все только молчали. Не знаю, сильно ли из-за нее переживали, как ее зовут, но все же я уже жалел ее. У нее была смуглая кожа, и черные волосы. Губы были сжаты, видимо, пыталась сдержать слезы. Когда камера показала крупным планом ее лицо, в карих глазах был страх и столько боли. Обычный вид, когда ты – трибут. Если в богатых округах трибутом быть почетно, то в бедных это слово ассоциируется разве что со словом труп. Мы почти никогда не побеждаем. Я не следил за играми, поэтому не знаю, сколько победителей в 11 дистрикте, но в моем в живых только Джесси. Хоть она и не голодает, но всегда помогает едой другим. Я лично не был знаком с ней до этого, но она не раз приносила немного ягод в школу, а несколько раз даже хлеб. Настоящий хлеб! Сложно было описать, насколько ей я тогда был благодарен. Но даже не смотря на это, многие ее ненавидят. Я не понимал почему. Казалось, ненависть ко всем у них просто в крови. Это вводило меня в ступор.

Пока я ел еще одну булочку, назвали имя парня. Найл Хоран. Он отличался ото всех, кто был на площади. У людей из этого дистрикта смуглая кожа, темные волосы и карие глаза, в основном. А он был блондином, еще и настолько бледным, что больше был похож на живой скелет. Через его рубашку были видны ребра, а голубые глаза блестели от слез, но все же он не плакал. Старался держатся сильным. Некоторые даже начали хлопать, когда он поднялся и стал около женщины, которая называла имена. Мне было его так жаль. Я, кажется, понимаю, через что ему приходилось пройти. Всеобщая ненависть потому, что он другой. Меня считают таким же, хоть я ничем не отличаюсь от любого другого жителя нашего дистрикта. А он совсем не похож ни на кого. Девушка трибут даже не пожала ему руку. У меня внутри все перевернулось. Хотелось успокоить его, но парню подписали смертный приговор. Еще и задолго до самих игр. Разве слова тут помогут?

Голодные Игры назвали голодными не столько из-за обычного голода, сколько из-за морального. Народ хочет зрелищ. Народ хочет боли. Сколько бы денег у тебя не было, как бы ты не жил, каждый чувствует себя паршиво хотя бы раз в жизни. Зная, что кому-то будет хуже, тебе становится не так плохо. Твои проблемы кажутся мелкими по сравнению с тем, как умирают ни в чем неповинные дети. Так Капитолий показывает свою власть. То, что мы беспомощны и нас всех ждет один конец. Всем известный факт, но то, как его показывают, вызывает только отвращение и сочувствие трибутам, их семьям и близким. Победитель – не почетное звание. Это клеймо. Ты убийца. Для того, чтобы ты жил, умерли 23 трибута. Вот о чем думают люди в 12 дистрикте. Вот как воспринимают победителя. Если в 1, 2 и 4 дистриктах все радуются, и награждают их всеобщей любовью, у нас дарят разве что ненависть.

Я пропустил то, как играл гимн в 11 дистрикте, пропустил даже выход Джейд, и то, как у меня осталось всего немного печенья. За размышлениями время летит незаметно. Я смотрел на себя, на худший день в своей жизни. Никогда не думал, что я могу выглядеть так безразлично. На моем лице невозможно прочитать ни одной эмоции. Я был почти что мертвым, только стоял на ногах. Вот какое впечатление я создаю.

– Парень как будто труп. Вряд ли на него можно делать ставки, если он так волочит ноги. Вы посмотрите! Испугался, малыш.

Последнее предложение прозвучало наиграно, с презрением. Мне стало так больно и обидно. Был бы комментатор рядом, я бы точно его ударил. Но в чем-то он был прав, я был очень странным. В момент, когда все проявили ко мне уважение,мое сердце так же замерло. Я смотрел на экран в полном шоке. Каждый, кто был на площади, забыл про ненависть, просто забыл, и пожелал мне удачи. Не победы, но быстрой и легкой смерти. Это значило много для меня. Очень много. Сложно понять, как может радовать такое, но у меня как будто камень с души упал. В этой стране, где из правил осталось только жить, где нет ничего настоящего, все же осталась человечность. И в какой-то момент она берет верх над всеми эмоциями. В этот момент весь мир как будто останавливается, и чувствуешь, как радость разливается по всему телу. Счастье возможно. Пусть оно и призрачно, но не совсем потеряно.

Когда я был там, не заметил, как все пропели гимн, не заметил речь мера, почти ничего. Я был в шоке, и часть этого ощущения была со мной и сейчас. Но все, о чем я мог думать, это то, что возможны перемены. А вдруг удастся нарушить правила Капитолия? А вдруг все смогут жить счастливо, не голодая, не видя смерти своих детей? А вдруг это возможно? Я сидел с глупой улыбкой, и просто наслаждался своими мыслями.

Как оказалось, эта запись на повторе. Как только закончилась жатва в 12 дистрикте, показали 1. Люди тут больше похожи на раскрашенных попугаев. Вся толпа была странной, и только жаждала крови. Люди аплодировали, кричали, свистели. Если бы хоть один сделал такое у меня дома, его бы просто убили, не взирая ни на что. А тут это только поощрялось. Ко всему в этом дистрикте проснулось отвращение. И они явно заслужили подобные эмоции. Когда вытянули карточку с именем девушки трибута, толпа начала ликовать. Даниэль. Так ее звали. Она победно улыбалась, и с гордостью поднялась на сцену, которою поставили по середине площади. Она кричала ура, и крутилась перед камерами. Странно, ужасно. В ее карих глазах не было страха. Она уже считала себя победителем. Когда назвали имя парня, другой сразу оттолкнул его. Бедный упал на землю, а вместо него на сцену вышел другой. Он сразу мне запомнился. Оливковая кожа, невероятное тело. Было видно все мышцы, и он выглядел, как настоящий победитель. Гордый взгляд серых глаз, который презирает всех, возвышая его на пьедестал славы. Он невероятный. Я смотрел на него с восхищением, а не отвращением, хотя и должен был бы. Обычно спрашивают, кто хочет быть трибутом. Но его спрашивать не нужно. Он не хочет им быть. Он хочет быть победителем. Когда его попросили назвать имя, пришлось просить толпу замолчать. Каждый аплодировал ему, и кричал восторженные отклики. Даже комментаторы делали на него ставки.

– Луи Томлинсон.

Он улыбнулся лучезарной улыбкой. Голос был такой же, как и он сам. Обворожительный. Я, кажется, понял, почему он не так отвратителен мне. Он выглядел естественно, а подавал себя уверенно. Луи был тем, кем я всегда хотел быть. Именно так я представлял себя. Конечно, не королем мира, не победителем Голодных Игр, но уверенным в себе, сильным человеком. Личностью, а не парнем, который сворачивается калачиком на кровати, и кусает губы в кровь, только бы не плакать от боли и обиды. Страшно иметь такого соперника. Но если бы кто-то должен победить в играх, я бы хотел, чтобы это был Луи. Пусть он и будет ужасным внутри. Его растили убийцей, как и любого, кто вызывается быть трибутом в этом округе. Но в этой опасности было что-то притягивающее. Он определенно будет в моих мыслях еще и еще. И благодаря Луи я чувствую всю свою ущербность. Вялые руки, смотря на меня можно посчитать все мои ребра. Щеки запали, сам похож на живого мертвеца. Я не ровня таким. Теперь я понимаю, что если раньше у меня и был один маленький шанс, то теперь его нет. Я не просто не верю в себя, я надеюсь на то, что меня убьют быстро.

– Вот ты где! Мириам там истерику закатила, пока тебя искала. Радуйся, что не видел этого.

Джесси вошла в вагон, и сразу присела около меня.

– Я и не знал, что меня ищут.

Было даже неловко, что из-за меня какие-то проблемы. Я не тот, кто стоит внимания. Совсем нет. Но я не удивился, что Мириам начала истерить. Она ненавидит, когда что-то не по ее правилам. За те сутки, которые я тут провел, убедился в этом на все 100%. Она командовала каждым, кто только был в этом поезде, благо, что мне удалось избегать ее до этого.