До дрожи
Шрифт:
— Свои! Всё, ты отстаёшь? — раздражаюсь от его почти детской радости.
Облизывается. В карих глазах черти пляшут.
— Почти, Алиса…Теперь ты снимаешь лифон при мне, светишь природной четверочкой, потом фоткаем бирку, чтобы доказать, и я прощаю тебе телефон, хрен с ним, — расплывается в похабной улыбке.
— Совсем уже? — шокировано выдыхаю.
— Как хочешь, — тут же пожимает плечами и отступает на шаг, давая мне наконец нормально вдохнуть.
От него было так жарко, что я мгновенно зябко ежусь, почувствовав контраст от порыва прохладного ночного ветерка.
Артём делает
— Ты куда? — не понимаю.
— Как куда? В палатку отправлять видео в общую группу, — весело сообщает.
— Нет, стой!
— Значит согласна? — чуть склоняет голову набок и засовывает руки в карманы синих плавательных шорт.
Я молчу, скобля нижнюю губу зубами. Чёрт…!
— Так, я показываю бирку, и мы…
— Ты показываешь сиськи, сфоткаем для парней бирку, и я забываю про телефон, — деловито уточняет, перебивая.
— А видео?
— А про видео я ещё не придумал, — чешет подбородок, облизывая меня взглядом с ног до головы с таким видом, будто я забыла одеться, — Ну, что пошли? — качает головой в сторону входной двери моего домика.
Сжимаю и разжимаю кулаки, не зная, что делать вообще. Чёрт…
— Считаю до трёх, — нараспев сообщает этот гад, делая ещё шаг от меня, — Раз… Два…
— Клянись, что никто не узнает! Просто я дала тебе лифчик сфоткать и всё!
— Без Бэ, — расплывается в хищной самодовольной улыбке.
5. Артём
Рыжая стерва с ржачной фамилией пару секунд пытливо смотрит мне в глаза, словно пытаясь поковыряться в черепной коробке, и наконец, качнувшись, решительно направляется к домику.
Бля, я не думал, что это будет так легко!
Спасибо домашнему вину деда Коли, живущему тут неподалеку. Уже четвертый год не подводит. Вижу по тому, как нетвердо ступает эта королевишна, что она в говно, только сама этого не понимает. Конечно, пойло вкусное, сладенькое, пьётся легко…
Ничего, завтра наутро поймёт, и кому-то будет очень — очень стыдно, да, Цветочек?
Не удивлюсь, если умотает с практики первый же поездом обратно, хотя не хотелось бы. Забавная… И такая секси, ух!
Не могу ничего с собой поделать, да даже и не пытаюсь. Жадно пялюсь на неё, раздевая глазами. Это легко, потому что на ней какой-то дурацкий белый сарафан в цветочек, который просвечивает в тусклом электрическом свете одинокой уличной лампы.
Короткий, с кружевными рукавчиками на плечах, из-за чего видно задорные розовые бретельки лифона. Они натянуты так, что сложно не думать, какое тяжелое богатство им приходится поддерживать.
Мой взгляд опять прилипает к её декольте. Эти мерцающие во тьме полушария с проступающими тонкими венками под будто прозрачной нежной кожей…Бл…Во рту опять слюны выделяется столько, что тянет сплюнуть.
Но не при дамах, да? Лучше подожду и, возможно, смогу их облизать. И не только их…
Рыженькая, там ты ведь тоже рыженькая?
— Только попробуй меня тронуть и сядешь на пятнадцать лет, понял? — воинственно рычит Лютик, перехватывая мой плотоядный взгляд.
Ха! Напугала…Сама попросишь!
Но я лишь прячу ухмылку, опустив голову, и вскидываю вверх руки типа сдаюсь.
Смеряет
меня подозрительным взором, прежде чем повернуть дверную ручку и войти внутрь. Вслух не приглашает, лишь оставляет дверь приоткрытой, но мне и этого достаточно. Спешу за ней. От адреналина уши закладывает.Даст?!
С виду прямо хозяйка Медной горы и такая же мегера, но то, как она к Янычу липла, как бы намекает, что эта кошечка очень даже может быть ласковой и послушной.
Она и правда на кошку похожа… Огненно— рыжая, с россыпью веснушек на надменно вздёрнутом курносом носу, миндалевидные глаза не голубые, а почти синие — в первый раз вижу такие, хотя возможно это просто линзы. В меру полные мягкие розовые губы, фигура как гитара, ноги длинные, хоть сама невысокая, и эти её буфера…
Опять тону в вырезе цветастого сарафана, лишь мельком оглядев домик внутри.
Да и смотреть тут не на что — за четыре года летней практики я их изнутри все изучил. Обшитые крашеной доской стены, две двухъярусные кровати, умывальник, тумбочки, в углу общий шкаф. Унылое дерьмо. Лучше уж жить в палатке, как по мне, чем в этой казарме без кондиционера.
— Какая твоя? — интересуюсь у рыжей, кивая на кровати.
— Тебе зачем?
— Хочу устроиться поудобней для представления. Покажешь же класс, да, Лютик? — подначиваю её.
Она так забавно краснеет от злости, что невозможно остановиться, кончики ушей уже как свекла. И синие глаза натурально мечут пьяненькие молнии. Такую бы энергию, да в горизонтальную плоскость…
Не дождавшись ответа, где она спит, падаю на ближайший нижний ярус и устраиваюсь полулежа, упершись локтями в матрас и широко разведя колени, чтобы хоть немного скрыть стояк на неё, который уже слегка утомил.
У меня он ещё с поезда…Красивая…
Не была б такой козой, уже б бежал как дурак в город пять километров, чтобы притащить ей розочки и мороженое.
— Чувствуй себя как дома, — язвит рыжая, смотря на то, как я развалился на чьей-то кровати, а сама себя руками обнимает. Нервничает…
— Я уже, — улыбаюсь, впиваясь глазами в её лицо. Краснеет, ярко так, — Ну и где обещанное шоу?
— Ты такой козлина, — почти жалобно бурчит.
— Давай, как укольчик, раз и всё, — игнорирую просительные нотки в её голосе.
Пусть знает, кто тут альфа по расписанию.
Мне тоже немного пьяно и по— злому весело. В следующий раз не будешь сходу грубить незнакомцам, да, Цветочек?
Лютик… Что это за фамилия вообще? Дурацкая.
Хотя ей по-своему идёт. Она вот точно не нежная фиалка. А как раз этот живучий ядовитый цветок.
Алиса Лютик…
Её имя и фамилия оказываются последними связными словами у меня в голове, потому что дальше рыжая, глубоко и судорожно вздохнув, тянет рукавчики сарафана вниз, глядя мне прямо в глаза.
Ох-ре-неть…
У меня яйца поджимаются от её затуманенного взгляда под томно прикрытыми веками.
Что уж говорить о том, какое впечатление производит медленно показывающееся розовое кружевное нечто, наполовину скрывающее её грудь. Окружности такие мягкие и полные даже с виду, что у меня кончики пальцев начинает нещадно колоть, а давление стремительно пробивает отметку двести.