До кладбища и обратно
Шрифт:
Особенности функционирования нервной системы – гиперактивность. Речь не выполняет регулятивной функции. Основные процессы памяти развиты слабо. Присутствует кратковременная память. Характерна сниженная активность мыслительного процесса при выраженных недостатках внимания: малая устойчивость, трудности распределения внимания, замедленная переключаемость. Объем внимания составляет 5—10 минут, потом Ученику надоедает данный вид деятельности, и ребёнок начинает раздражаться, полностью перестаёт контролировать своё поведение: злиться на ребят, у которых все получается и которые дают правильные ответы; задевает детей; делает им замечания; обзывает тех ребят, кто сделал ему замечание; может на уроке спровоцировать драку. Работает исключительно по настроению. Быстро теряет интерес к делу, неадекватно реагирует на замечания учителя, склонен к бурным эмоциональным проявлениям: пререкается, сквернословит, нарушает дисциплину, швыряет школьные принадлежности, может бросить работать и лечь на парту до конца урока.
Ученик в контакт вступает неохотно, держится скованно. Социальную дистанцию не удерживает. Очень импульсивен, двигательно беспокоен, так что создается впечатление, что ребенок не контролирует свои действия и высказывания. В общении с детьми и взрослыми либо молчалив, либо резок, несдержан. Допускает фамильярно-грубое общение. В играх правил игры не принимает, выстраивает свои. В отряде, в классе друзей у Ученика очень мало, дети избегают общения с ним.
В последнее время у воспитанника резко усугубилось поведение: стал раздражительным, в ответ на малейшую обиду или запрет импульсивно возбуждается. Стали наблюдаться признаки девиантного поведения: систематические уходы из класса, использование ненормативной лексики, ложь, дерзость в общении со взрослыми и сверстниками. В состоянии аффекта способен нанести вред своему здоровью и предметам школы. Несмотря на выраженность агрессии, отношение к проступку у Ученика отличается поверхностью и бездумностью. Ученик отвергает любую критику, отказывается признавать свои очевидные промахи, ничего не делает для их исправления. В отношении отдельных указаний со стороны взрослых Ученик может проявить необычайное упрямство, длительно бессмысленное сопротивление разумным доводам, непреодолимое стремление сделать наперекор тому, о чем его просят. Ребёнок любыми средствами пытается добиться своего, манипулируя взрослыми: вызывающий тон, попытки к побегу. Понятия «надо» и «нельзя» в нравственном плане у данного ребенка не сформированы. Делает только то, что хочет он, игнорируя требования педагогов и нарушая устав школы.
Эмоциональный фон в последнее время у Ученика нарушен: отмечается резкая и частая смена настроений без особых на то причин. У Ученика наблюдаются невротические симптомы: бегающий взгляд, невротический тик головы, суетливость и вспыльчивость. Параллельно с этим, напротив, поров впадает в состояния полной отрешенности от мира. В подобных состояниях избегает людей и любого контакта.
Личностные качества: завышена самооценка и уровень притязаний, критичен к окружающим, не умеет самостоятельно оценивать свою работу, не замечает своих ошибок.
Методики, направленные, на исследование личностных установок, обнаруживают демонстративность, стремление к самоутверждению через любые действия – ссоры, обвинения в несправедливости.
Финальной точкой принятия решения об ограничении ученика от общения с нормальными детьми стал поступок 11 ноября. Ученик сначала начал оскорблять одноклассников, а затем разделся до гола, сжег свои ботинки и упал на пол в судорогах и конвульсиях. А на все фразы говорил кратко «нет». Подошедших родителей и одноклассников не узнавал и в целом вел себя крайне неадекватно – изображал животных и пародировал разные звуки.
Считаем, что вся учебная и коррекционно-развивающая работа должна проводиться на фоне медикаментозного лечения. Только в этом случае можно ожидать положительную динамику в формировании и развитии учебной деятельности и личности в целом.
Директор школы *****
Короче лет в 15 я влюбился. Я тогда уже третий год жил в коррекционной школе, куда меня заточили все эти «пиджаки». Я стал их так называть после того собрания, когда решалось куда меня отправят. Я сидел в окружении, наверное, десятка мужчин и женщин. Они что-то говорили, говорили, говорили. Мне дел до их болтовни особо не было, но я заметил, что все они были одеты в эти самые пиджаки и постепенно повторяют позу друг друга. А после и как-то и говорить стали похоже, таким тихим грудным голосом. Мне потом рассказали, что это какой-то их трюк. Типа подстраиваться друг под друга и в итоге выходило, что передо мной сидел ну просто целый ряд инкубаторских идиотов. Но я не об этом. Девчонку, в которую я влюбился звали Ада. Типа как Ад только с А на конце. Она тоже была в том интернате куда эти пиджаки меня и отправили. Это был небольшой городок где-то в глуши. Там вообще-то было достаточно лафово, за нами особо не следили и мы могли выбираться за территорию. Это было, потому что некоторые из нас тупо содержались по своей воли. Ну чтобы разобраться со своей головой и все такое. Поэтому не было особого строгого присмотра, да и валить то особо не куда было, вокруг лес и железнодорожная станция километрах в десяти. Мы короче с этой Адой как-то поцеловались и потом стали постоянно это проворачивать и все такое. Очень она мне нравилась. И вот настал момент, когда у моей ненаглядной закончилась программа коррекции и ей надо было валить обратно в нормальную жизнь. Мы, конечно, жутко поссорились, когда она мне это рассказала. Ведь
что такое нормальное жизнь? Я с ней несколько дней вообще не разговаривал. Все-таки мне казалось, что у меня только она есть в этой дыре из близких по духу. Поэтому в день её отъезда я перелез через забор и пришел на остановку, от которой и должен был отходить её автобус до вокзала.На остановке я ждал около получаса. Руки мерзли, и я пошел в супермаркет погреться. В магазине я решил купить маленькую бутылку коньяка, ну прямо как взрослый. У меня были накопленные деньги – какие-то я выиграл в «царя темноты». Это когда в темном коридоре, во всеобщей куче-мале, расталкивая всех и врезаясь в коленки и локти, пробиваешься до балкона. Какие-то деньги я получал за работу. Мы собирались в темном подвальном помещении, где нам нужно было укладывать в коробки, разрезанные на белые квадраты полупрозрачные салфетки. Забавно что потом этими салфетками подтирали носы и жопы. Походу, как и нами. Короче, я держал в руке эту холодную бутылочку и думал, что я совсем как отец. Пока мы жили вместе похоже, что бутылка не отлипала от его руки… Пить мне не особо хотелось, поэтому я просто открыл крышечку и немного вылил в белый снег, который шерсть белой собаки. Затем просто убрал бутылочку в нагрудный карман.
С Адой мы встретились на остановке. Она была очень красивой. Почти всю дорогу мы молчали. Я все ждал, что она скажет что-то важное. То есть думал – «нет, не говори, мне это ни к чему». Я боялся откровенности. Ну то есть тупо не знал чо с этим делать. И вот она, видно, уже собиралась что-то такое сказать, но тут подъехала этот чертов автобус до вокзала, и магия разрушилась. Мы сидели и молча ехали по направлению к нашему расставанию. Чувствовалось дикое напряжение. Я молча достал бутылочку коньяка и сделал глоток. Огонь полился куда-то к желудку, хотелось кричать, но я сдержался. Ада опустила глаза, видимо в знак солидарности с моим состоянием. Мой план сработал. Я предложил бутылочку Аде, и она тоже сделала несколько глотков и закашлялась. Алкоголь разрушил ту преграду, которая была, между нами.
И вот мы уже немного пьяные или играющие в пьяных идем в сторону ее поезда, пританцовывая и постоянно останавливаясь, чтобы поцеловаться. Говорим почему-то о всем кроме самого важного. Я постоянно улыбаюсь и смеюсь, но не помню уже почему. Потом сажаю ее в вагон. Мы улыбаемся и машем друг другу. Я думаю, что поезд уедет вовремя, но поезд задерживается и я стаю как дурак продолжая улыбаться и махать. Ада уже сама от неудобства спрашивает, когда тронется поезд, получает свое «да уже, уже» и так мы и стоим, и просто смотрим друг на друга. Я чувствую, что к глазам подступает то самое, что нельзя проявлять и внутренне молюсь чтобы уже наконец двинулся этот чертов поезд. А Ада сама чуть не плачет, стоит с раскрасневшимися щеками, очень красивая. И вот наконец поезд трогается, и внутри у меня все трогается. Я поднимаю руку, но как -то даже ей не машу, а просто держу так. Я думал, что как поезд уедет я расплачусь, но почему-то не могу выдавить слезы. Хочу, но не могу. Как будто стал плоским белым листом. Я сел на лавку на вокзале и стал смотреть на проходящих людей. Люди спешили то слева на право, то справа на лево. А я никуда не спешил.
Я шел обратно и думал, что живу в этом инкубаторе, как будто запертый в телефонную будку. Совершаю однотипные действия, говорю одинаковые слова и ничего не меняется. И именно в этот момент я понял, что должен непременно сбежать. Просто так решил. Сразу. Я побежал просто вперед, через снег, деревья, грязь, дороги. Через какое-то время я перестал ощущать мокрый снег, холод и прочие неудобства. Я просто двигался в неопределенности, постоянном давлении и ватности. Вот самое подходящее словосочетание – «ватность окружающего мира». Я просто слился со своим желанием оказаться как можно дальше от этого места. Так я и бежал, и бежал, пока не потерял сознание.
Тогда меня достаточно быстро нашли. Ведь что может быть проще найти человека, который как идиот бежит через снежное поле, когда вокруг ни души. Вытаптывая единственную тоненькую тропинку в этом непроходимом снежном потоке. Меня нашли примерно в 20 километрах от станции. Не слабо так прогулялся, да?
Меня вернули в интернат и какое-то время ко мне особо не приставали. Осуждая лишь немым укором. В один из дней меня подняли посреди ночи и повели в кабинет, в котором с нами обычно занимался психолог. Там уже находился низенький мужичок, с изрядной залысиной и засаленными кругами подмышками. Окна были задернуты и в комнате практически не было света. Но я давно привык к темноте и разглядел всё что мне было нужно. Мужичок уставился на меня своими буравящими маленькими блестящими в темноте глазками, затем кивнул на стул, и я сел.
– Закрой глаза и представь, что ты в уединении и спокойствии. Вокруг нет ничего раздражающего или мешающего тебе. Полный комфорт и умиротворенность.
Очень хотелось спать, и я с трудом пересиливал себя. Я старался не слушать этого идиота и представлял холодный колючий снег и себя который как тупой нож прорезает себе дорогу в промозглом лесу.
– И вот уже начинают проступать очертания твоего спокойствия. Ты понимаешь, что оно окутывает тебе не просто так. Каждая вещь вокруг шепчет о спокойствии. А ты отдаешься этому шепоту и засыпаешь.