До мозга костей

Затем я отступаю назад и ударяю дверь ногой. Она скрипит, но не открывается. Ругаясь, я врезаюсь плечом в хлипкую дверь и вваливаюсь в комнату, когда рама трескается, а защелка поддается.

Выпрямившись, я оглядываюсь вокруг в поисках признаков борьбы. Но их нет, не так ли? Кири была бы подготовлена. Она заманила бы его под ложным предлогом. Она охотилась бы за ним, как за одной из своих жертв, а затем накачала бы его седативным, подчинив себе в отдаленном месте.

Куда бы она его отвела? Не в свою хижину с комнатой для убийств, она хотела, чтобы я был там и не мешался под ногами.

Я роюсь в ящиках прикроватной тумбочки, просматриваю скудное содержимое шкафа. Пистолета нет. Она заставила бы его оставить оружие.

Заметив ноутбук в изножье кровати, я открываю устройство и просматриваю файлы. Одержимость приобретает совершенно новый, тревожный смысл, когда я открываю файл за файлом с изображениями Кири за все эти годы. Вскоре, однако, его нездоровая зацикленность на ней переходит на меня, где он копается в моем прошлом, чтобы связать меня с убийствами Молчаливого Убийцы.

И в какой-то момент озарения я понимаю, что Кири думала, что защищает меня от Хейса. В случае неудачи она прощалась со мной. Последнее совместное убийство. Последний жаркий момент. Передавая свою коллекцию, собранную на меня… и вещественные доказательства Мейсона Дюмонта.

Она освобождала меня.

Я срываю будильник с тумбочки и разбиваю его о стену. Тяжело дыша, смотрю вниз на разрушенный прибор.

Очевидно, я способен проявлять только две эмоции. Легкомысленную страсть и настоящую ярость.

Собравшись с силами, я разворачиваю ноутбук и углубляюсь в архивы Хейса о Кири и обнаруживаю документы о покупке дома детства Кири.

Как, черт возьми, частный детектив упустил это?

Я захлопываю крышку ноутбука и, прежде чем у меня возникнет искушение разбить и его об стену, сдерживаю эту потребность в насилии и прячу его под мышку, забирая с собой, когда выбегаю из комнаты.

Необходимо установить игровое поле. Разместить фигуры по местам. Необходимо соблюдать правила.

Отъезжая от гостиницы Homestead Inn, я звоню в местное отделение полиции и сообщаю, что доктор Кири Рос пропала. Я не рассчитываю на действия властей, это контрмера.

Нам понадобится несколько таких мер.

Если Кири узнает, что Хейс владеет домом её семьи, она захочет вырвать его ещё бьющееся сердце. Когда я найду их, я, блять, позабочусь о том, чтобы она это сделала.

Поэтому туда я и еду. Без пистолета. Без какого-либо ножа. Какой-либо удавки или физического оружия.

Оно нам не понадобятся.

Мы и есть оружие.

22. ПАДЕНИЕ

Кири

У меня болит шея, мышцы и сухожилия слишком долго были растянуты под тяжестью моей наклоненной вперед головы. Тошнота скручивает мой желудок, и я стону.

Я открываю глаза, но тут же закрываю их, как только мой мозг, одурманенный наркотиками, осознает окружающую обстановку.

— Нет, — шепчу я. Желчь подступает к горлу, но мне удается сдержать ее. — Нет.

— Это всего лишь воспоминание, — сказал однажды Джек. — Это всё нереально.

Я делаю несколько глубоких вдохов и выпускаю их тонкой струйкой воздуха между сжатыми губами.

Он прав. Это всего лишь воспоминание.

Я снова открываю глаза.

— Это реально, — говорю я.

Мои глаза наполняются слезами, в то время как они мечутся по пустой гостиной дома моего детства.

Я напрягаю свои запястья и лодыжки, чтобы освободиться от стяжек, привязывающих меня к деревянному стулу в центре комнаты, но они как будто не слушаются, ослабленные хлороформом. Глубокие вдохи наполняют мою грудь, пока я пытаюсь вывести препарат из организма. Я хнычу, переводя взгляд на потолок, подальше от кремового ковра, который заменил тот, что когда-то впитал кровь и битое стекло. Он выглядит точно так же, каким я его помню.

Гудящая боль отдается в ушах, когда моё сердце начинает работать, преодолевая остаточное облако снотворного.

— Отпустите меня, блять, — кричу я в кажущийся пустым дом, грохоча стулом. Мой язык кажется слишком толстым во рту, и я нечетко выговариваю слова. Пластик царапает мои запястья, когда я направляю все свои оставшиеся силы на выкручивание рук в тщетной попытке освободиться.

— Прости меня за это, Изабель.

Хейс входит в комнату из кухни. Он выглядит так, словно ему и правда жаль. Но в то же время он выглядит решительным. Какой бы план он ни привел в действие, он намерен довести его до конца.

— Вы, блять, ударили меня электрошокером. И накачали меня наркотиками. Вашего сожаления даже близко недостаточно.

Дыхание вырывается из моей груди, пока Хейс медленно сокращает расстояние между нами, в его руке бутылка воды. Он специально открывает запечатанную крышку, чтобы показать мне, что к ней не прикасался. Мне противна мысль о том, что он подносит её к моим губам, как отец подносит к губам ребенка, но я отчаянно хочу пить. Я выпиваю половину бутылки, глядя на него всё это время.

— Знаю, что это кажется излишним, — говорит Хейс, вытирая капли с моего подбородка. — Но поверь мне, когда я говорю, что это для твоей собственной безопасности и безопасности многих других.

— Сейчас я совсем не чувствую себя в безопасности, мистер Хейс, — рычу я, натягивая путы до тех пор, пока моя кожа начинает пылать. — Вы должны отпустить меня.

Его взгляд скользит по моему лицу с покровительственным выражением сочувствия. Я почти могу прочитать его мысли по его серо-голубым глазам. Бедная девочка, она даже не знает, какой путь ей предстоит пройти.

Толстый палец Хейса проводит по моей щеке, и я вздрагиваю.

— Боюсь, я не могу этого сделать, Изабель. Это единственный способ выманить его из укрытия.

Чернота съедает границы моего зрения, и я закрываю глаза, пытаясь замедлить дыхание.

Сосредоточься. Оставайся прямо здесь.

Когда я открываю глаза, я приковываю их к Хейсу, единственному, кто может удержать меня от погружения в прошлое. Темнота рассеивается, но её присутствие ощущается, как угроза далекой бури.