До новых снов с тобой...

Свежий поток воздуха и раскат грома заставили его быть более смелым.

– Нам не избежать разговора.

Девушка дернулась, из-за чего часть посуды повалилась на пол. Шатенка быстро взяла себя в руки и достала чистую посуду, не удосужившись поднять упавшей.

Елена поставила сковородку на газ и, обернувшись к мужчине, уцепилась руками за столешницу.

– Хорошо. Давай поговорим.

Гилберт выглядела сногсшибательно в этом джинсовом сарафане, а двухмесячное воздержание от половых связей заставило мужчину испытать вожделение, сопровождаемое боль и презрением. Ведь ему нельзя ее желать.

И эта красавица – его дочь. Если бы все ложилось иначе, если бы их семья была полноценной, Деймон бы не допустил, чтобы его девочка потеряла зрение, чтобы так поздно сделала операцию, чтобы вляпалась во всю эту ситуацию с Локвудом. Сальваторе бы ссорился с неугомонной цыганкой, но оберегал.

Однако в сегодняшней вариации их жизни все складывалось иначе. Деймон, к вышеперечисленному списку добавил и то, что он желает ее, как любой мужчина может желать страстную, полную великолепия и загадочности женщину. Мужчина понимал, что с ней рядом будет сложно. Нельзя было теперь заглядываться, нельзя было просто мечтать… Но он, как и Елена, понимал, что им вряд ли удастся существовать порознь.

– Что было прошлой ночью? Как ты нашла меня?

Девушка принялась поднимать посуду, тем самым пряча взгляд. Ему не следует знать истинную правду. Но Деймон, потерявший к жизни любой малейший интерес, научился видеть людей, плененных страстями, и сейчас понимал этот тонкий психологический мотив.

На самом деле, Елена ожидала разговора на тему их порочной связи. Шатенка выдохнула и поставила посуду в раковину, а потом вернулась к сковородке и перевернула мясо.

– Клаус сказал, – произнесла шатенка, накрывая сковородку крышкой и оборачиваясь к мужчине. Сальваторе усмехнулся.

– Да ну?

– Тебе передать дословно его вчерашние речи или выявить основную мысль и озвучить ее?

Ее слова были с явной издевкой, с каким-то презрением. Сальваторе вспомнил поездку на пароходе и слова про проект… Теперь Гилберт решила отыграться. А почему бы ей этого не делать? Он виноват перед своей дочерью, он поставил ее под удар, издевался над ней и ее светлыми чувствами.

– Дословно, – дерзко ответил мужчина.

Шатенка усмехнулась и, склонив голову на бок, произнесла:

– Я ему понравилась. Он обещал свое покровительство.

В глазах Сальваторе блеснула злость и былой контроль полетел ко всем чертям.

– Этому не бывать.

– Почему? – продолжала девушка, не обращая на довольно громкое шкворчание сковородки. – Назови хоть одну причину.

– Причину? – завелся Деймон. Он резко поднялся, да так, что стул с грохотом упал на пол, однако эмоции, которые бушевали, напоминая извержение вулкана, не позволяли обратить на упавший предмет внимание. – А то, что этот ублюдок плетью тебя избил – такой причины тебе мало?!

– Не он предал меня, – серьезным голос произнесла Елена, – а Тайлер.

Девушка выключила газ, так как запах подгоревшего мяса уже портил свежий воздух на кухне. А новый раскат грома прибавил смелости еще больше, но в этот раз уже Елене. Преодолев расстояние, она оперлась руками о стол, уставившись на Деймона, который стоял напротив.

– Клаус лишь забирал долг! Локвуд меня предал, а не он.

– И поэтому ты готова стать его подстилкой?!

Шатенка обошла стол и, подойдя к столу, положила руки на оголенные плечи мужчины и, поднявшись на носочки, над самым ухом прошептала:

– Почему бы и нет?

– Только попробуй, – сквозь зубы процедил мужчины, и от этого его цинизма и неимоверной, от этой неконтролируемой злобы Елена стала получать удовольствие. Когда-то он выбивал почву из-под ее ног, когда-то он причинял боль своим цинизмом и развлекался ее чувствами только потому, что ему хотелось удержать радость мгновений. Теперь Елена решила бить его его же оружием.

– А что если я уже?...

Деймон вмиг потерял контроль. Розали отпустили, да и он жив, а это означало, что Елена могла расплатиться собой. Схватив шатенку за талию, он резко пригвоздил ее к стене. Только от его прикосновений не было приятных истом, как раньше, не было и возбуждения. Стало вновь холодно.

– Ты дала ему?! – заорал он так громко, что девушка вздрогнула от такой неожиданности.

За окнами зашумел дождь.

– Отвечай! – закричал он еще громче.

– Какая тебе разница? – ее голос был так тих, что его едва расслышал даже сам Деймон, который был настолько близок к девушке.

– Я твой отец! Я имею право знать.

– Отец? – усмехнулась она. – По-твоему сейчас в тебе говорят отцовские чувства?

– Да, черт побери!

Девушка отрицательно покачала головой.

– Отец никогда бы не взял свою дочь за талию.

Он опустил взгляд. От его напора платье помялось и, наверняка, появились синяки на теле девушки. Сальваторе опустил руки.

Ее взгляд дьяволицы, усмешка говорили о том, что все, сказанное про Клауса – розыгрыш, на который он так глупо повелся. Мужчина усмехнулся. Его с ней отношения всегда были какими-то неправильными и неугомонными. Буйной и непокорной была она, сумасшедшим было чувство влечения, возникшее между ним, а сам Деймон являлся циничным и апатичным человеком, способным на многое, лишь бы хоть чуть-чуть прочувствовать жизнь. Все это создавалось болезненный коктейль отношений. Даже сейчас, пережив чудовищную ночь, пережив два месяца разлуки и нежность несколько часов назад, они вновь вернулись к этому безумству.

Деймон перевел взгляд на нее. В ее глазах было столько живого блеска, столько ядовитости и цинизма – да, она была точным воплощением своего папаши. Но вместе с тем в ее образе присутствовала магия, которая заставляла его не отпускать ее. В глазах Сальваторе будто промелькнул вопрос: «Зачем?». И девушка дала незамедлительный ответ.

– Ты – мой новый проект.

С этими словами она покинула комнату, в которую ворвался поток буйного ветра. Деймон закрыл окно. По стеклу залупили капли дождя, а душевное угнетение стало невыносимо сильным. Никогда им не стать любовниками, никогда не установить семейных отношений.

Остается только одно – отравлять друг другу существование до конца этой гребанной вечности! Иногда люди позволяют себе это – они, понимая что вместе им быть не позволят, не желая терять друг друга, не желая отпускать, пускаются во все тяжкие.

Сальваторе усмехнулся. Отношения с дочерью будут не как у любовников, не как в семье. Здесь будет сочиться яд, а боль будет невыносимой. Здесь жар и пламя. Здесь – люди, которые никогда друг друга не отпустят и будут делать так, чтобы их слово оставалось последним, продолжая игру до бесконечности.