До новых снов с тобой...

Оглядываясь, я усмехаюсь прежней своей чувствительности. Оглядываясь, я понимаю, что достиг зрелости только сейчас. Оглядываясь, я понимаю, что никогда не вернусь в прежнюю, полную безысходности, жизнь. Сейчас меня волнуют лишь деньги, виски и развлечения».

Они остановились у той самой фермы. Сальваторе усмехнулся, оглядывая пространство. Все тоже кукурузное поле, все тот же дом, то же небо, те же звезды… Не изменилось ничего. Мужчина усмехнулся тому, что в его душе ничего не дрогнуло. Забавно… Все же, чувства остывают.

– Я сделала капитальный ремонт. Можешь не благодарить.

Кэролайн провела Сальваторе в особняк, где от прежней обстановки не осталось и следа. Все было идеально обставлено, создавая уют. Деймон оглядывал мебель, понимая, что ему, видимо, суждено прозябать на этой ферме до конца своей жизни. Мужчина рассматривал новую, стильную мебель, рассматривал обстановку. Он нашел даже мини-бар в зале, который был в каких-то бежевых оттенках. Деймон и Кэролайн прошли на кухню. Два бокала. Виски. Лед.

– Я вижу нового человека. Где прежняя тоска, депрессия? Где отсутствие тяги к жизни? Передо мной образ циничного, обаятельного мужчины, способного сводить любую женщину с ума.

Сальваторе усмехнулся и чокнулся бокалом с бокалом Кэролайн.

– За новый образ, – проговорил он и осушил бокал до дна.

– Какие планы на будущее?

– Завязываю с профессией офтальмолога и подаюсь в меценатство.

Блондинка оскалилась.

– Все однажды это делают…

– Подаются в меценатство? – спросила Форбс с издевкой. Но Сальваторе пережил то ребячество и уже спокойно реагировал на некоторые выпады своей подруги.

– Забывают о прошлом, – уверенно произнес Деймон.

– Тебе за сорок. Нет желания завести семью?

– А я последователь твоей теории, Кэрри. Никаких отношений, никакой привязанности. Полная свобода и безграничность.

Он ушел оглядывать свою новую обстановку, а Кэролайн, облокотившись о спинку стула, задумчиво произнесла:

– Замкнутый круг.

====== Глава 41. Не жди. ======

Она сидела в своем кабинете, беседуя с режиссером по поводу новой пьесы. Елена улыбалась и смеялась, когда тот рассказывал об оплошностях начинающих актеров. Со своим коллективом Гилберт была в хороших отношениях. Этому она научилась у Элайджи. Лучше, когда тебя уважают и не боятся быть с тобой честным. Конечно, существуют сплетни, и Гилберт понимала, что это неизбежно. Но быть в хороших отношениях со своими коллегами – это потрясающе.

В Майами царила прекрасная погода: теплое солнце, тихое море и легкий ветерок. Словом, в ее жизни появилась внешняя и внутренняя гармония, которую девушка так долго искала. И она знала, что любит своего мужа, любит свою работу и радуется каждому дню. Даже несмотря на разрыв отношений с матерью, Елена всегда оставалась позитивной. По крайней мере, последние три года.

В кабинет вошла секретарша.

– Миссис Майклсон, к вам Джон Вундт.

Елена прищурилась и, устремив взор на девушку, спросила:

– Это кто?

– Сценарист, – ответил вошедший.

В нем была статность и грация, а еще напыщенность в сочетании с самоуверенностью. Он прошел внутрь кабинета и остановился возле стола шатенки, которая удивленно уставилась на того наглого гостя. Он улыбнулся и, приблизившись, произнес:

– Разрешите с вами поговорить… наедине.

Гилберт поднялась и попросила своего режиссера и секретаршу покинуть кабинет. Она предложила присесть загадочному незнакомцу, чувствуя, как сердце заполоняет тревога. Именно та тревога, которая говорит, что должно случится что-то очень нехорошее.

Цыганка решила отбросить свои душевные терзания и отвлечься на что-нибудь. Рано или поздно, но проблемы решаются.

– Я вас слушаю.

От мужчины исходил тонкий аромат Версачи, и этот запах вызывал ассоциации и воспоминания. Странно, но когда Елена и позволяла себе думать о своем отце, она уже более не чувствовала той боли, той любви или того трепета, что раньше. Елена просто полюбила другого человека, просто научилась жить без того, от кого когда-то сходила с ума.

– Я наслышан о вашем театре и ваших пьесах, которые не вызывают ничего, кроме ажиотажа.

Елена ухмыльнулась и, подняв подбородок выше, продолжила слушать Вундта, зная, что она стоит в преддверии чего-то грандиозного.

– Я собираюсь поставить пьесу по этому сценарию, – мужчина протянул шатенке толстую стопку листов. – Краткая аннотация на первой странице.

Девушка перевернула титульный лист и, усевшись удобнее, взглянула на аннотацию. Шатенка читала, а лицо ее хмурилось, что немного пугало Джона. Но он знал, что эта дама любит драматические пьесы, конфликты и плохие концовки, а отсюда следует, что миссис Майклсон должна согласиться.

Елена вчитывалась в каждую строку, но сердце билось спокойно, хоть и неприятные ассоциации пробуждали и без того взбунтовавшуюся тревогу. Эта пьеса вызовет ажиотаж, эта пьеса принесет огромную прибыль, и, что самое характерное, она (пьеса) станет известной. Пора отбросить личные притязания и взглянуть правде в глаза. Пора быть смелой. Гилберт усмехнулась и, отложив листок, внимательно посмотрела на сценариста.

– У меня есть два условия, – ледяным голосом промолвила шатенка. – Во-первых, прибыль дели шестьдесят на сорок, ибо я вношу больший вклад: мои актеры, мой театр, мои осветители и прочие мелочи. И во-вторых, режиссера тоже назначаю я.

Мужчина откинулся на спинку стула и с ухмылкой взглянул на директрису театра.

– А я слышал о том, что жена самого Клауса Майклсона отличается своим характером.

– Это не влияние мужа – влияние моей природы, – последнюю фразу Елена выговорила с привычным акцентом, к которому не возвращалась на протяжении многих лет.

Вообще Елена давно забыла про свою истинную сущность. Танцы у костра сменились деловыми встречами, цыганские одеяния – официальными костюмами, а привычный акцент – обычной речью. Словом, Гилберт полностью походила на свою мать. Иногда девушка чувствовала тоску и, гуляя по берегам Майами, заглядывалась на танцующих цыган. Но как только желание присоединиться к ним рождалось – Елена тут же отгоняла от себя эти мысли и возвращалась к бытовым ситуациям.

– Хорошо, – вымолвил, наконец, Джон. – Но и у меня есть одно условие.

Елена придвинулась ближе, демонстрируя то, что она вся во внимании.

– Я хочу, чтобы главную роль сыграла одна актриса.

– У нас много чудесных и талантливых актрис, – пожала плечами девушка. – Но я не против, если вы предложите свою кандидатуру.

– Я настаиваю, миссис Майклсон. Я определился. Это вы.

Девушка услышала, как открылась дверь, и кто-то с тихой бранью ввалился в квартиру. Девушка подскочила с дивана и, улыбаясь, побежала встречать мужа. Она обняла его, оставляя на щеке поцелуй. Пакеты из рук мужчины выпали и с грохотом упали на пол. Майклсон обнял жену в ответ и поцеловал ее, прижимая к себе крепче. Сейчас он был счастлив и проблемы на работе показались ему просто пылью. А вот она, чьи губы он счас целует, – и есть смысл его грешной жизни.