До особого распоряжения

японского дипломата. Пусть они и станут подставными фигурами в нашей игре.

– Что он за человек, этот дипломат?

– Кимура? - переспросил Аскарали. - Я узнал кое-что интересное о нем. Офицер в костюме

дипломата. Он опытный разведчик, хорошо знаком с Дальним Востоком, пробыл там несколько лет.

Конечно, у него есть свои цели в работе с эмигрантами. Помимо этого, он непременно сделает попытку

выслужиться перед Токио, будет снабжать центр своей информацией, опережая консула Ито. И

наверное...
– Аскарали задумался.
– Теперь точно: он сделает ставку на Пулатходжаева. Кимура хитрый

человек, умный. Но если он поверит в Пулатходжаева, это приведет его к краху. Надо чтоб поверил!

– У меня указание от Чокаева следить за каждым шагом Усманходжи.

– Такая возможность есть?

– Есть. Рядом о ним и Кимурой будут мои люди.

– Отлично.

– Но Чокаев к тому же приказывает удерживать его от глупых поступков, - добавил Махмуд-бек.

– Удерживай. Но пусть каждое твое замечание обижает, унижает Усманходжу. Пусть он выходит из

себя. А он старше, ему захочется действовать самостоятельно. Тем более японский разведчик делает

ставку на него. И кстати, воспользуйся тем, что Усманходжа пока не может без тебя обойтись. Ему,

разумеется, нужна будет конспиративная квартира для встреч с японцем.

– Он уже намекал на это.

– Подыщи что-нибудь удобное.
– Аскарали уложил бумаги в папку, отодвинул ее в сторону.
– Еще раз

поговори с Усманходжой, предупреди, но так, чтобы он... обиделся.

Махмуд-бек опять открыл первую попавшуюся страницу томика Джами и прочитал:

– Жизнь хороша, когда в твоем жилище

80

Есть пять вещей, - сказал знаток наук, -

Здоровье, мир, покой, достаток пищи,

Приятный собеседник - верный друг.

– Не завидуй, - улыбнулся Аскарали, - хоть на несколько минут мы это имеем.

– Коротки такие минуты, - вздохнул Махмуд-бек.
– А что там у нас?

– Пошла вода по Большому Ферганскому каналу. Представляешь этот канал?

Поговорить с Усманходжой все-таки нужно. Махмуд-бек пригласил его в загородный парк. Вдоль

аллей вытянулись богатые особняки, беседки. В парке отдыхали именитые жители столицы. Был конец

июня. Каждый уважающий себя человек бежит сюда от сутолоки, пыли и шума города. До парка всего

около тридцати километров, а воздух здесь совсем другой - свежий, здоровый. Да и глаза отдыхают на

буйной зелени, на спокойных вершинах горного хребта.

Махмуд-беку редко доводилось бывать в этом аристократическом районе, который ничем не уступал

любому знаменитому курорту. Но он сделал вид, что парк - его обычное место отдыха. Усаживаясь в

машину, Махмуд-бек произнес несколько лестных слов о курортном городке, перечислил его достоинства

как знаток. С шофером Махмуд-бек обращался, как хозяин: «Рамазан, поехали... Рамазан, быстрее...»

А ведь настоящим хозяином машины был дагестанский националист Рамазан, высокий, сильный

человек.

– К парку, Рамазан, - сказал Махмуд-бек.

Усманходжу передернуло. В то время, когда уважаемые люди не могут найти пристанища, вынуждены

проводить ночи в караван-сараях, как бродяги и воры, зарвавшийся молодчик отправляется любоваться

красотой аристократического парка! Да и одет Махмуд-бек под стать преуспевающему чиновнику.

Усманходжа невольно покосился на свои башмаки. Хорошо, что не видно стоптанных каблуков.

Разговор долго не входил в нужное русло. Усманходжа вспоминал о прошлом. Очень мало пришлось

побыть ему у власти. Хорошие были дни.

Вот только с женой ему очень не повезло.

– Это она промотала все деньги. Представляете, я из Бухары вывез много золота. А сейчас ни гроша.

– Вы с ней не видитесь?

– Да спасет аллах меня от встреч с ней.

Усманходжа врал. Он уже несколько раз тайком посещал домик в одном из тихих переулков столицы.

У дочери бывшего чиновника Худояр-хана тонкие пальцы. С виду нежные. Но они цепко ухватились за

«видного человека»! Пулатходжаев не успел опомниться. Он не обращал внимания на предостережения

родных и друзей, которые строго осуждали его жену, а их предсказания сбылись. Красавица рассталась с

Усманходжой в тот день, когда исчезла последняя золотая монета в сухонькой ладошке менялы. Ее

глазки перестали лучиться, сверкать, стали холодными, злыми. Он тосковал по этим глазам. Не находил

себе места. Забыв обо всем на свете, Усманходжа снова бросился к женщине, которая, несмотря на свои

сорок с лишним лет, была по-прежнему молода и обаятельна. Она даже вновь стала ласковой: может

быть, Усманходжа поднимется? Следует подождать. И двери ее дома распахнулись.

«Тем лучше, - решил Махмуд-бек, - женщина эта известна не только мотовством, но и редчайшей

болтливостью. Правда, Усманходжа, кроме планов, сейчас за душой ничего не имеет. Но о своих планах,

о блестящих перспективах он и будет рассказывать жене, чтоб утвердиться в ее глазах. Ну, а женщина

разнесет эти новости по всему городу».

– Я кое-что слышал от Хашима Шоика, - безразличным тоном сообщил Махмуд-бек.

– Нечего его слушать, - огрызнулся Усманходжа.

Хашим Шоик - бывший посол Бухарской Народной Советской Республики в одной из восточных стран

– тоже не вернулся на родину. Устроен теперь был он лучше, чем Усманходжа. Как тут не злиться!

– Хорошо, что вы успокоились. Поговорим о вашей роли в борьбе против Советов.

Махмуд-бек ссылался на указания Мустафы Чокаева, на мнение проживающих в столице видных

деятелей туркестанской эмиграции. Из этого следовало, что Усманходже нечего рассчитывать на

высокий пост.

– Но я же...
– Усманходжа сжал кулаки.

– Ваше стремление понятно. Но, к сожалению, то, что было однажды вам доверено...

Очередной намек на провал в правительстве Бухарской республики.