До особого распоряжения

– Хорошо.

В комнате ничто не напоминало о том, что хозяин долгие годы жил в Индии. Европейцы, побывавшие

в экзотической стране, любят украшать свои жилища шкурами бенгальских тигров, поржавевшим

орудием из арсеналов магараджей, буддийскими статуэтками. Комната была обставлена недорогой

мебелью; единственный ковер, книги - все свидетельствовало о том, что человек живет здесь временно.

Штерн перехватил взгляд Махмуд-бека:

– Я вас ничем не угощаю... Впрочем, если хотите - виски, коньяк, «золотая» водка? Но я видел, вы у

Берка не пили.

– Спасибо, я не пью.

– Кстати, и моя жизнь сложилась так, что я тоже не привык к спиртным напиткам. Держу для гостей.

Небольшое отступление перед серьезным разговором.

– Наше командование намеревается нанести решающий удар по Красной Армии. Русские его не

выдержат. Уже сейчас регулярные войска в основном разбиты. Бои идут главным образом с

партизанами. Я советую рассказать об этом вашим землякам.

– Они ждут подобных вестей.

– Можете порадовать. Мы вооружим вас новейшим оружием, вплоть до танкеток.

– Спасибо, господин майор.

– Высадку десанта и переход границы назначим в соответствии с общим планом наступления

немецких войск.

– Хорошо.

– Я прошу уточнить количество ваших солдат и немедленно приступить к формированию отрядов.

Встречаться нам придется очень редко.

– Это к лучшему, господин майор, - сказал Махмуд-бек.
– Сегодня я заметил, что за мной следят.

– Да?
– насторожился Штерн.

– Эмигранты.

– A-а...
– облегченно вздохнул немец.
– Что им надо?

– Здесь у меня есть враг. Правительственный чиновник Саид Мубошир. Следит его человек.

Махмуд-бек в ту ночь еще не думал, что сказал лишнее.

Курширмат пошевелил губами. Он не был готов к конкретному вопросу.

– Пять тысяч...
– выдохнул курбаши.

Такая цифра насторожила даже Махмуд-бека. К ней могли подозрительно отнестись и немцы.

Деловые люди, они могут устроить проверку. Пока в этом смысле все было спокойно. Майор Штерн

полностью доверяет Махмуд-беку и не станет инспектировать войска ислама.

– Речь идет, в основном, о молодых джигитах, - мягко объяснил Махмуд-бек.
– Способных прыгнуть с

парашютом, овладеть новым оружием.

Курширмат опять задумался.

– Две тысячи всадников... Полторы тысячи джигитов для десанта.

– Где и когда я могу встретиться с сотниками?
– спросил Махмуд-бек.

Это было необходимо. Вдруг немцы решили бы увидеть джигитов своими глазами.

Курширмат, уже не задумываясь, стал называть торговые ряды, мастерские, где работали и жили его

верные люди.

Потом подсчитали, сколько всадников могут собрать другие курбаши. Были группы по десять -

двадцать человек. Их объединяли в отряды по сто - двести джигитов.

В этот же день Махмуд-бек прошелся по кривым улочкам, где в темных конурках тосковали мелкие

торговцы. На первый взгляд то был нищий сброд, доживающий свои годы на чужой земле.

Сорокалетний мужчина смотрел немигающими глазами на улочку. Он был в старом халате. Широкие

плечи опустились от безделья и невзгод. Перед ним стояла чашка с насваем - жевательным табаком,

рядом лежали кулечки из старой бумаги. В кучке насвая торчала почерневшая ложка.

В лавчонку еще одному человеку уже не забраться. Возможно, у торговца есть и другой товар, за

продажу которого не поздоровится, узнай о том полиция. Пусть несколько граммов, два-три сероватых

комочка анаши... На торговле одним лишь насваем быстро ноги протянешь.

Многие в последнее время пристрастились к наркотикам. Даже в мечети появлялись с мутными

глазами.

Торговец насваем горячо приветствовал почетного гостя и сразу прикрыл свою лавчонку старой

берданой. Он был рад поговорить с человеком, от которого зависит скорое возвращение на родину и (да

поможет аллах!) счастливая жизнь в своем богатом доме. Сейчас, как многие эмигранты, торговец

92

насваем жил в сырой комнатке с земляным полом. Цветного паласа с лихвой хватало, чтобы покрыть

бугристый пол. Хозяин говорил невнятно, мешала щепотка насвая, которую он положил под язык.

Наконец, приподняв край паласа, торговец смачно сплюнул на пол и стал жаловаться на скудные

доходы. Рядом с ним был зажат в уголке дешевый кальян, сделанный из тыквы-горлянки.

Эмигрант угощал Махмуд-бека чаем и задавал десятки наивных вопросов. Скрывая раздражение,

Махмуд-бек втолковывал далекому от политики человеку, что теперь англичане - союзники русских и вся

надежда на немцев.

– Хорошо, - согласился хозяин, - а Германия поможет вернуть наши дома, землю, скот?

– Скот давно подох!
– грубо сказал Махмуд-бек.

– А землю?

– Конечно!

– Я согласен, - выпятив грудь, быстро произнес торговец, - хоть сейчас.

– Оружие...

Хозяин сорвался с места и вскоре вернулся в комнату с тяжелым длинным свертком. Он размотал

промасленные тряпки, осторожно, словно бинт, прикрывающий рану, и Махмуд-бек увидел тщательно

смазанную винтовку и саблю, которая легко вытаскивалась из ножен.

Сосед торговца насваем был более зажиточным - хозяин мастерской. В глубине двора несколько

женщин вышивали тюбетейки.

– Когда я беру новую тюбетейку, то, стыдно признаться мужчине, плачу, - хозяин вздохнул. Глаза у него

были сухие, злые, жадные.

Махмуд-бек вспомнил Мавляна, который едва ли не спал в интернате в помятой, потрепанной

тюбетейке.

– Родина...
– сказал Махмуд-бек.

– Да, Махмуд-бек, родина. Говорят, Гитлер взял Москву?

– Говорят.

– Сколько же мы будем сидеть?

– И здесь немцы решили помочь нам. Дают оружие.

– Оружие?
– усмехнулся хозяин мастерской.
– Пройдемте, дорогой Махмуд-бек.