До самой смерти

— Кто-то взял оленя, словно через мясорубку пропущенного, и положил его тебе в машину.

Я зажмурилась, желудок снова скрутило. Да. Это была правда. И бедный олень был уже довольно долго мертв.

— Об этом они должны доложить, — закончил Коул.

Странный привкус появился у меня во рту.

— Я даже не знаю… Я не знаю, что мне сказать.

Коул ничего не ответил и вошел в кухню. Я напряглась, когда он прошел мимо меня к холодильнику. Он достал две бутылки воды и протянул одну мне.

— Ты в порядке?

Я кивнула.

— Я хочу услышать твой ответ, — сказал он мягко, но настойчиво.

Я открыла было рот, но взамен лишь покачала головой. Я не была в порядке. Меня трясло. Это был просто ужас.

— Это машина моей мамы. Что я вообще ей скажу? Она разнервничается.

Коул сделал глоток воды.

— У меня в городе есть друг, который занимается починкой машин. Я позвонил ему и ввел в курс дела. Оленя вытащили из машины, а он приедет завтра утром и разберется с ущербом. К завтрашнему обеду машина будет как новенькая. Словно ничего не случилось.

Новость была приятной, но все же шанс того, что я больше никогда не сяду в эту машину, был слишком велик. Я посмотрела на Коула и тяжело вздохнула.

— Ты не обязан был этого делать.

— Но сделал.

Пытаясь совладать с внезапным желанием подойти к Коулу и уткнуться лицом в его грудь, я посмотрела в потолок.

— Спасибо тебе. Просто скажи мне, сколько все это будет стоить, и я оплачу.

— Тебе не нужно меня благодарить.

— Но я это сделала, — повторила я его же слова.

Один уголок рта Коула приподнялся в улыбке.

Я сделала глубокий вдох и сжала бутылку так сильно, что пластик смялся.

— Я не стану рассказывать маме.

Коул замолчал, в глазах появилось напряжение.

— Она отреагирует также, как я. Больше никогда не сможет сесть в эту машину. А сейчас у нее нет возможности просто пойти и купить новую. — Объяснила я, отставляя бутылку. — И я не хочу волновать маму.

Челюсть Коула напряглась.

— Возможно, ей есть, о чем волноваться.

Мое сердце сжалось.

— Почему… ты так говоришь?

— Я не пытаюсь тебя напугать. Я надеюсь, ты это понимаешь, но здесь что-то не так, — Коул допил воду и выбросил бутылку в мусорное ведро. Он повернулся ко мне: лицо было напряжено от ярости. — Твою машину разбили в первый же вечер после возвращения, а теперь кто-то положил мертвого оленя в салон явно не с хорошими намерениями. Это уже не развлечение скучающих детишек.

— Если это развлечение детей, то их точно нужно показать психиатру, — добавила я.

На губах Коула появилась печальная ухмылка.

— Согласен.

Я улыбнулась Коулу, хотя мне было не по себе. Я не была наивной и глупой, пока Коул разбирался со всеми бумагами и полицией, поняла, что все это кто-то сделал специально. Я просто не понимала, для чего.

— И все же, я не хочу, чтобы мама знала.

— Саша, ей стоит знать, чтобы быть осторожнее.

— Осторожнее? Бояться мертвого енота в почтовом ящике? Или раздавленную кошку на переднем крыльце? — я отошла от стола и провела рукой по волосам. — Слушай, я понимаю, о чем ты говоришь, но она и так много пережила, Коул. Слишком много.

— Как и ты, — мягко напомнил он.

— Да, но у меня была возможность уехать. Я смогла спрятаться от всего, что произошло, в том числе и города. А она нет. Я не хочу взваливать это на нее без крайней необходимости.

Лицо Коула смягчилось.

— Саша…

— Не смотри на меня так, — предупредила я, вздыхая. Я едва могла говорить с Коулом, когда он смотрел на меня как обычно, но когда вот так? С этой мягкостью на красивом лице и теплотой во взгляде? Это было слишком для меня.

— Как?

Так, словно он хотел того же, чего и я чуть раньше. Сократить расстояние между нами и обнять меня. И хотя я сама хотела броситься в его объятия, я не могла этого сделать.

Я закрыла глаза, сделала несколько вдохов и снова их открыла.

— До тех пор, пока я не пойму, что здесь творится, я не хочу ее волновать. И это не имеет никакого отношения к ней. Ее никто не донимает. Это… Это все из-за меня.

Коул выглядел так, словно собирался спорить и дальше, но только тяжело вздохнул.

— Это твое решение. Просто я хочу, чтобы ты запомнила, что я не согласен с полицией.

— Я запишу.

— Я помню, что полицейский спрашивал тебя о тех людях, которые знали, что ты планируешь взять мамину машину, но у меня есть другой вопрос.

— Спрашивай.

— Ты могла огорчить кого-то конкретного?

Я тут же поняла, к чему Коул клонит.

— Ты имеешь в виду, огорчить настолько, чтобы мне разбили машину или оставили мертвого оленя на сидении? Нет. Я не знаю никого, кто бы хотел такое со мной сделать.

Коул поднял руку и положил ладонь на шею. Мое сердце сделало глупый кувырок, потому что эта привычка была хорошо мне знакома. Раньше это зрелище меня завораживало. Хотя, по правде говоря, ничего не изменилось.

— Может, парень…

— Я же сказала тебе, что ни с кем не встречаюсь, — напомнила я и тут же покраснела.

— Бывший парень? — исправился он, опуская руку.

Я не хотела отвечать на вопрос, хотя думала, что мне нужно это сделать.

— Ни одни из… отношений не зашли достаточно далеко, чтобы я кого-то огорчила.

Коул посмотрел на меня с прищуром.

— В это сложно поверить.

— Почему? Хотя лучше не отвечай. В моем прошлом нет парня огорченного настолько, чтобы приехать сюда.

Коул приподнял бровь.

— А что насчет твоего босса?

Я покачала головой.

— Он был… Разочарован, когда я ушла, но забыл об этом через пять минут после того, как увидел мою двадцатипятилетнюю рыжеволосую замену.

Коул слегка улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты хорошенько подумала, Саша. Я не говорю о тех, кого ты толкнула в магазине три года назад. Я говорю о тех, кого ты могла серьезно обидеть. Не отвечай сразу. Подумай пару дней.