До свидания, Светополь!: Повести

С ленцой, скромненько, как все наездники, вошёл Бухгалтер. В тресте видел его — озабоченный, быстрый, сновал туда–сюда в деловых сатиновых нарукавниках. На всякий случай Аристарх Иванович был с ним почтительней, нежели тот, по–видимому, заслуживал. Но не слишком, дабы не раскаиваться после в чрезмерной щедрости.

Бросив на кувшин беглый взгляд — и половины нет! — с заинтересованным видом наблюдал за дальним столиком, где пристроились ребята в спортивных костюмах. Бухгалтер приближался, но медленно, совсем медленно. Ждал: увидят, радость изобразят. Шиш! Вы, дяденька, не из тех, кого встречают у порога.

— Открытие летнего сезона?

Аристарх Иванович высоко вскинул брови: ах, это вы! Дружественно, с лёгким поклоном улыбнулся — приветствуя и одновременно извиняясь за своё невнимание.

— Вот и тепла дождались, — доверительно заметил Бухгалтер. — Самая работа теперь, а? Самый план.

Он явно был мельче, нежели предполагал Аристарх Иванович.

— Да уж план, — учтиво и неопределённо ответил он и, давая понять, что держит его здесь, заглянул в кувшин. Заставить Бухгалтера ждать просто так, без достаточно веской на то причины, он все-таки не решался.

— Винишко?

— Да… Кизиловое.

— Ничего идёт?

— Идёт, — уклончиво, с вежливой улыбкой ответил Аристарх Иванович. При первом же знаке неудовольствия и нетерпения он готов был покинуть свой пост, чтобы налить Бухгалтеру традиционные двести граммов, но неудовольствия и нетерпения Бухгалтер не выказывал. Да–с! Негусто власти за ним. Негусто… Аристарх Иванович рискованно медлил: должен же он выяснить наконец, что за птица этот наездник!

Бухгалтер не выдержал испытания.

— Пивка пойду, —с деланной произнёс небрежностью и направился к стойке.

Аристарх Иванович умело опередил его.

— Пива думаете? — тихо и быстро спросил он. — Ну да, жарко… — Он закусил губу, будто соображая, не может ли сделать что-либо для гостя. — А может, винца немного? — и показал глазами на бочку, в которую был просунут шланг. — Кисленькое, в жару хорошо.

Бухгалтер нахмурил разросшиеся брови — сомневается, дескать. Раздумывает. Синий старомодный галстук… Искорки пота на шее… Аристарху Ивановичу стало на миг жаль Бухгалтера. Кивнув — следуйте за мной! — скользнул в подсобку. В кабинетик, однако, не пригласил — оставил в проходе, за ситцевой занавеской, отделяющей подсобку от зала, сам же прошёл за прилавок. Повернувшись к залу спиной, налил из чайника вина. Бухгалтер сосредоточенно выпил, церемонно кивнул седеющей головой и направился к выходу, пережёвывая конфету. Он все ещё силился сохранить достоинство! Аристарх Иванович сложил губы трубочкой, пряча улыбку. В самый низкий ранг наездников низвёл он Бухгалтера — в компанию тех, кого поил дешёвым бочковым вином или даже пивом.

Кувшин наполнился. Зажав нижний конец, осторожно извлёк отяжелевший шланг наружу — так, чтобы вино, которое оставалось в нем, не вылилось обратно в бочку. Затем разжал пальцы, и все в кувшин стекло. Поднял обеими руками, к стойке понёс. Все же ослаб он за те шесть лет, что не работал с мясом. Ослаб…

Завтра ему предстоит разделка туши. Правда, всего лишь свиной, и, стало быть, особого искусства не потребуется. В гастрономе спихивал свиней на учеников, сам же работал с говядиной. Но и барана любил с его тонкими, аристократическими переходами от одной сортности к другой.

У стойки выстроилась небольшая, по–дневному вежливая очередь. Чистые кружки на подносе стремительно убывали. В закуток, где мыли посуду, заглянул Аристарх Иванович. Карловна, пристроившись на ящике, пила молоко — прямо из бутылки, хотя под рукой на обитом жестью столе горой высились стаканы и кружки. Увидела заведующего, и красные десны, из которых торчало несколько длинных зубов, обнажились в глуповатой доверчивой улыбке. Поставила бутылку с недопитым молоком на подоконник, широко вытерла рукавом губы, поднялась. Аристарх Иванович сделал вид, что ничего не заметил. С озабоченным лицом искал неизвестно что.

Карловна была третьей подсобницей в этом году. Первые две ушли, не продержавшись и месяца. А ведь кроме зарплаты и пенсии, ещё бутылки у них, много бутылок. Спасибо, вторая подсобница — Люсенька — безотказна. Вот уж два года работает она, и в затяжных паузах между привередливыми пенсионерками является в павильон ежедневно, не заикаясь об отгуле. Он бы с удовольствием держал её одну — на две, на полторы ставки, — но разве уломаешь местком?

Шаркая подагрическими ногами в тапочках, жуя что-то, Карловна собирала кружки с мутными остатками пива на дне. Столы не вытирала. Мазнёт мокрой тряпкой и — дальше, но замечание как сделать? Скажешь раз, другой, а на третий обидится и — до свидания. Пенсия в кармане, да и на лето всюду примут с распростёртыми объятьями. Нельзя рисковать кадрами накануне лета…

Народ все прибывал, но клиент это был лёгкий, трезвый, не задерживался надолго, не баловался с воблой, иногда прямо у стойки опрокидывает кружку, на витрину её и — айда. Работать с такими — одно удовольствие, зато «мяса» от них с гулькин нос. Попова, внешне бесстрастная, все замечала и все учитывала и не допускала с трезвым дневным клиентом вольностей, на которые не скупилась вечером. Аристарх Иванович не вмешивался в её дела, его не касалось, каким способом наращивает она «мясо», хотя, конечно, знал все. Согласно давнишнему молчаливому уговору, он предоставлял Поповой и её сменщице Алле Струйко полную свободу — не контролировал и не ограничивал их, но и не разделял в случае чего их ответственности. Сумма, которую он ежедневно получал от них, зависела от товара, какой ему удавалось выбить, главным образом — от пива, а то, сколько у них фактически набегало за смену, значения не имело. Это было справедливо, потому что в равной степени не имело значения и другое: какая часть денег лишь проходила через руки Аристарха Ивановича, оседая в бездонном кармане Турковской, или у главбуха, или у шофера Юри-ка. Общее «мясо» пощипывали и наездники, но ни Попова, ни Алла не роптали; все это, верили они, люди нужные, своих, личных приятелей заведующий не станет поить из общего котла. Да и какие у него приятели!

На подносе оставалось лишь две чистых кружки, а Карловне хоть бы хны. Что с того, что у клиента обеденный перерыв, что он ещё должен успеть домой или в столовую!

Попова — та Карловну не поторапливала: на руку было, что не хватает кружек, — берегла пиво для выгодного вечернего клиента. Аристарх Иванович медленно, будто прогуливаясь, прошёл между столиками, собрал кружки, неторопливо в мойку отнёс и здесь, скрытый от посторонних глаз занавеской, быстро прополоскал их в чанах с горячей и холодной водой, сложил на поднос и вынес — опять неторопливо, чтобы Попова не заметила его предательской расторопности.

И тут увидел Игоря. С ранцем за плечами, нерешительно стоял у двери — толстый, медлительный мальчик. Что-то стряслось, раз он здесь: Аристарх Иванович категорически запрещал сыну являться к нему на работу.

Не глядя, поставил куда-то тяжелый поднос с кружками. Задетый подносом, в металлическую мойку со звоном скатился стакан. Он хотел было поднять стакан, но забыл о нем, двинулся в зал.

Игорь трусливо опустил глаза.

— Что случилось? — деревянным голосом произнёс Аристарх Иванович.

Но страх уже отпускал его.

— Идём! — приказал тихо и, не оборачиваясь, направился в свой крохотный кабинетик. Подождав, прикрыл за сыном дверь. — Ну, так что случилось? — Умышленно сзади держался — непривычно и неловко было ему разговаривать с сыном в белом халате. —Оглох, что ли? Я спрашиваю, что случилось?

— Домой не пускают.

— Кто не пускает?

— Мальчишки… Из класса.

— Куда домой? — не понял Аристарх Иванович.

— Домой… — Толстые губы задрожали, но он справился с волнением. — На углу стоят…