Do you think you know everything about hospitals?

– Ч-что? – Вайолет вцепилась в руку девушки, утираясь рукавом.

– Я говорю, что все знаю, – процедила та.

– О чем ты?

Гвен закатила глаза.

– Бога ради, не строй сейчас дурочку. Стефани, реинкарнация, патологоанатом и бла-бла-бла, – с издевкой произносила та.

– Н-но как? Ведь…

– … подслушала разговор Стефани с бабушкой. Они думали, что в часовне на первом этаже никого нет, – девушка прыснула со смеху. – В общем, к чему я веду… – Гвен взяла Вайолет за плечи, подводя к какой-то двери. Вайолет протерла глаза, все еще всхлипывая, услышала звон ключей и, придерживая волосы руками, покосилась на стоящую сзади соседку.

Гвен достала связку, состоящую всего из трех ключей и, оглядевшись, отперла дверь.

– Где ты…

– … не спрашивай, – перебила Гвен.

– Что мы тут делаем? Где мы? – выдохнула та.

– Это смежное с аптекой помещение, здесь хранятся запасы лекарств, – Гвен склонилась к самому уху, ее шепот напоминал Вайолет шипящую змею. Вайолет осматривала стеллажи в комнатке, набитые светлыми коробками с препаратами. Девушка сжалась, ее тело содрогалось от всхлипов, живот крутило. – Давай же, я знаю, что ты чувствуешь, – продолжала шептать шатенка. – Тебе тяжело, все бросили, но знаешь, хочу тебе сказать, что ничего и не изменится. Так будет всегда, поверь. Ты просто не умеешь выбирать нужных людей. И это погубит тебя. – Вайолет была слаба. И физически, и духовно. Началась четвертая стадия – депрессия. Именно поэтому она верила каждому слову девушки, медленно кивая головой. Ее алые, пропитанные слезами губы дрожали, походя на лепестки розы, которую нагло сорвали и унесли из теплой родной теплицы умирать на столе незнакомца. Она чувствовала себя таким же цветком, который ничего не может изменить, чья судьба предрешена. Гвен продолжала. – Ты ведь знаешь, что надо сделать. Закончи то, что начала неделю назад.

Вайолет понимала, к чему клонит Гвен. Но сердце все еще боролось, в отличие от разума, который размазанный, истоптанный, наполненный слезами полностью поддавался влиянию окружающих. И тут Вайолет почувствовала, что не может больше сражаться.

Стадия пятая – принятие.

– Тебе было суждено умереть, Вайолет, – прошептала Гвен. – Так в чем проблема? Что тебя останавливает? Ты же понимаешь, что никто не сможет тебе помочь, единственный, на кого была вся твоя надежда, оказался психопатом, – шатенка изучала лицо Вайолет, которая, словно под действием чар глядела в комнату напротив мутными, красными глазами.
– В это помещение заглядывают лишь когда требуется пополнить запасы аптеки, тебя никто не потревожит, – голос был приторно-ласковый, он щипал на коже, как дезинфектор раны на коленке у мальчишки, впервые упавшего с велосипеда. – Ты согласна со мной?

Вайолет зачарованно глядела на ровные ряды коробок. Они манили ее, как тогда, в тот злосчастный день, с которого все началось. С той лишь разницей, что теперь таблеток будет не тридцать две, а сто тридцать две, тысяча, да хоть десять тысяч!

Вайолет никогда не относила себя ни к реалистам, ни к пессимистам, ни тем более к тем, кто всегда мыслит позитивно. Она либо полностью отстранялась от проблем, либо создавала себе несуществующие. И, если хорошенько подумать, этим Вайолет как раз и занималась сейчас – накручивала себе. Конечно, не без помощи влияния извне.

И это самое влияние в эту самую минуту подталкивало девушку переступить порог склада. И Вайолет сдалась. Сделала шаг. Все мысли были серыми, как мокрый асфальт. И она была такой же, промокшей от слез, ощущающей, что солнце никогда не взойдет, и ничто, никто не сможет помочь.

Как в бреду Вайолет вошла в помещение. Гвен зажгла свет и прикрыла дверь, быстро удаляясь. Девушка осталась одна. Снова. Сделав вдох она даже ощутила легкий аромат, именно тот, который витал в воздухе в ее комнате. И в эту секунду девушка почувствовала прилив сил, но не тех сил, что вдруг появляются у отчаявшегося найти ответ на свой вопрос. Вайолет поняла, что может и готова убить себя снова, поняла, что Гвен была права. Никто не спасет, как обычно пишут в сказках для белокурых девочек, которым мамы говорят, что они принцессы. Не всегда происходит так, как обещают родители. Иногда твой замок горит, дракон уничтожает королевство, а принц и оказывается твоим убийцей.

Take me, I’m alive, never was a girl with a wicked mind

But everything looks better, when the sun goes down

Нет, не бывать тому, чтобы Вайолет сама отдалась в руки докторов, никогда она не сдастся! Вайолет была импульсивной, эмоциональной. Она всегда слушалась своего внутреннего голоса, который в эту секунду решил умолчать о том, что решение девушки неправильное, оно куда страшнее и глупее, чем погибель от чужих рук. Быстрый уход от проблем – признак слабости. А Вайолет сейчас была слаба. Вся полностью, каждая клетка ее тела подверглась встряске и требовала прекратить этот кошмар.

За прозрачной дверцей холодильника нашлась бутылка воды, с полки были стянуты несколько коробок неизвестных Вайолет препаратов. Читать надписи не было сил и желания, девушка решила просто смешать все попадавшиеся. Наверняка почти все из них – седативные.

Сидя спиной к двери, Вайолет судорожно снимала крышечки. Те с чпокающим звуком отлетали в углы комнаты. Вайолет не прекращала плакать, видя белые, голубые и розовые пилюли на своей ладошке в размытом виде. Одна таблетка – один глоток. Вайолет ничего не чувствовала, как и в прошлый раз, ни эмоционально, не физически.

I had everything, opportunities for eternity and I

could belong to the night

Your eyes, your eyes, I can see in your eyes, your eyes

В последнюю секунду перед потерей сознания, когда предметы уже плыли перед глазами, как у больного, который проваливался в сон, Вайолет четко увидела Тейта. Его глаза. Темные, манящие. В ту ночь в столовой. И губы, такие мягкие и прохладные от мороженого. И сердце тогда у нее билось вот также, как и сейчас, и дыхание она теряла тоже также, все тяжелее было делать вдохи, и вокруг все словно замедлялось, все становилось тише… тише… и тише…

You make me wanna die

***

Обеденное время. Все пациенты спешат получить свою порцию наггетсов с гарниром и обсудить последние новости из больничного мира. Это действительно похоже на школу, школу в которой все возрасты смешались в один огромный ком под названием «Переехавшая на пятый этаж психиатрия». Только вот не все пациенты этого отделения любят приготовленное во фритюрнице куриное филе.

Все, абсолютно все: прохаживающиеся по коридорам пациенты, сидящие на ресепшене медсестры, делающие перевязки санитары, даже непутевый Доктор Хейз – абсолютно все услышали вопли старушки.

– Шекспир! Шекспир! – кричала та надорванным голосом, словно ее саму подвергали пыткам.

Старушка, та самая, которая была на улице с ридикюлем, изумленно смотревшая на представление двух отчаянных подростков, теперь же видела перед собой лишь одного. Вайолет, упав на пол в момент потери сознания, рукой толкнула плохо прикрытую дверь. Пожилая женщина заметила девушку, теперь охая, подпрыгивая на месте возле неподвижного тела и все продолжая выкрикивать имя английского поэта.

Все, кто был в эту секунду поблизости, тут же обступили тело. По большему счету собрались пациенты психиатрии. Какой-то мужчина вытащил Вайолет из комнаты на середину прохода, еще одна девушка заплакала, кто-то реагировал совсем странно, пытаясь дотронуться до Вайолет и тут же одергивая руки, словно та была раскаленным предметом. Все они сомкнулись плотным кругом вокруг девушки, с интересом разглядывая ее, как диковинку, будто та могла в любой момент вскочить на ноги и, как ни в чем ни бывало, начать показывать фокусы.

Минутой позже на крики сбежался медперсонал, не ожидая ничего серьезнее, чем очередную выходку сумасшедших.

– Отойдите, отойдите, дайте дорогу. – лениво приказывали санитары, пробираясь сквозь толпу к центру.

– О боже. – произнес Эрик, протиснувшийся за напарником. – Это не шутка, Стен, живо зови остальных, предупреди Алекса, пусть готовят операционную! – крикнул тот, пытаясь нащупать пульс девушки. – Боже, Боже, нет… - с мольбой в голосе произносил тот. Пошевелив скулами, мужчина огляделся. Потребовалась секунда, чтобы по распахнутой двери кладовой понять, что произошло. Эрик осматривал зрачки девушки. Сужены. Прибежавшие санитары пытались разогнать остальных пациентов, мешавших проезду каталки. – У нее миоз, нет судороги и угнетенное дыхание, это бензодиазепины. Она приняла что-то из психоактивных веществ. – быстро и четко выговаривал медбрат, поднимаясь с колен и бросаясь к складу лекарств, пытаясь найти пустые пузырьки. Кто-то из пациентов плакал, кто-то кричал, вырываясь из рук санитаров, перетягивая все внимание на себя и сильно мешая оказанию первой помощи.