До захода солнца

Его слова — нож в моем животе прошелся до спины, разрезав меня на части, выпотрошив.

Но я сделала, что он просил. Обняв за плечи, я приподняла голову на дюйм, необходимый для того, чтобы прижаться губами к его губам. Его губы открылись, как и мои.

И поцеловала его крепко, влажно, долго, отдавая ему все, что у меня было, показывая, что именно я чувствовала, предлагая ему все, что было мной. И я сделала это, потому что именно так я целовала его с тех пор, как все у нас началось, сначала против своей воли, а потом с удовольствием.

Но этот раз был последним.

Он никогда больше не получит от меня такого поцелуя.

Никогда.

Когда он оторвался от меня, сразу уткнулся лицом мне в шею. Его руки снова сомкнулись вокруг меня, его вес навалился, и он прорычал:

— Черт, Лия, — прижимаясь к моей коже.

Он почувствовал это, и все понял. Понял ли, что в последний раз, что никогда больше не будет такого поцелуя, не знаю. Мне уже было все равно. Меня мало это волновало. Теперь уже.

Моя жизнь разверзлась подо мной. Годы вынужденной жизни с мужчиной, которого я любила, а он не любил меня, и я никогда больше не смогу по-настоящему полюбить. Затем годы горьких воспоминаний о нем.

С самого начала я знала, чем все закончится.

Но разве это меня остановило?

Нет!

Глупая, глупая Лия.

Я заставила свои руки сжаться, а губы прошептать:

— Тебе нужно идти.

Он поднял голову и посмотрел на меня сверху вниз. Затем наклонил, прикоснулся губами к моим, слегка отстранился и пробормотал:

— Мне нужно идти.

Я сделала глубокий вдох.

И не была уже в его объятиях. С вампирской скоростью он поднялся с кровати.

Оцепенев, я лежала неподвижно и слушала, как он чистит зубы, как принимает быстро душ. Не успела я опомниться, как он, уже одетый в один из своих фантастических костюмов, который ему так шел, стоял у кровати. Потом меня выдернули из постели, мои ноги болтались, ступни касались одеяла, он прижал меня к себе торсом, его руки крепко обнимали меня.

Я посмотрела на него и моргнула, чтобы избавиться от дезориентации, вызванной скоростью его перемещения.

— Я скоро буду дома, — прошептал он.

— Хорошо, — ответила я, мои руки опустились на его широкие плечи.

Он закрыл глаза и прижался лбом к моему.

Я использовала все свои резервы, чтобы сдержать рыдания.

Он поднял голову и открыл глаза.

— Спасибо тебе, милая, за то, что дала мне. — Он все еще шептал, его голос был более глубоким, снова грубым, но теперь другим. При любых других обстоятельствах я бы подумала, что это было невероятно мило.

Но сейчас понятно мне не казалось уже что-либо милым. Потому что он выражал благодарность за то, что я дарила ему свою любовь, а он великолепный дом, потрясающую одежду, красивую обувь и невероятные оргазмы только это он мог мне дарить.

— Не за что, — ответила я, голос звучал странно, каким-то пустым, мертвым.

Он заметил.

— Милая… — прошептал он.

— Тебе пора идти, — напомнила я ему.

Его руки сжали меня, прежде чем он приказал:

— Займись собой. Не думай об этом, пока меня не будет. Мы поговорим, Лия, и я обещаю, ты не будешь чувствовать себя так, как сейчас.

И вот опять. Он многое мне обещал. Но все оказалось чушью собачьей.

— Люсьен, тебе пора, — сказала я ему.

— Займись собой и не думай об этом, — повторил он.

— Хорошо, я займусь собой и не буду думать об этом, — солгала я.

Он выдержал мой взгляд.

Затем прошептал:

— Обманываешь.

Это уже неважно!

Боже!

Почему бы ему просто не уйти?

Я выдержала его взгляд в ответ.

Люсьен вздохнул.

Затем повторил:

— Я скоро вернусь домой.

— И я буду здесь.

Его руки снова судорожно обхватили меня, а глаза продолжали удерживать мои в плену.

Затем, черт возьми, можете в это поверить, уголки губ большого, толстого придурка-вампира приподнялись.

Он готов был улыбнуться!

— Да, дорогая, будешь, — прошептал он, затем прикоснулся своими губами к моим.

А потом исчез.

* * *

Все случилось после того, как я выполнила свои дела, пока его не было.

Я поняла одно, уйти от разговора мне не удастся.

Поэтому решила к нему подготовиться.

Я не лила слез. Не свернулась калачиком и не погрузилась в размышления о своем безрадостном будущем. Не стала копаться в забытом хранилище «Почему я ненавижу Люсьена», не выставляла в алфавитном порядке множество его прегрешений, не лелеяла свою ярость. Я не сразу отправилась на кухню, не съела все, что было в пределах досягаемости.

Я приняла душ. Целую вечность занималась своей прической. Потратила много времени на макияж. Изучила свой обширный гардероб и выбрала идеальный наряд. Я надела потрясающие туфли.

Выпила только кофе, сваренный Эдвиной, которая бросила на меня один взгляд и поняла, что что-то не так. Но, к счастью, она поняла, что я была не в настроении что-либо обсуждать. Поэтому она принесла мне кофе, но в остальном оставила меня в покое.

Я была причесана. На мне были чертовски отличные темные джинсы, которые я сочетала с потрясающим темно-синим, несколько прозрачным топом, облегающим мой живот и бедра, с глубоким вырезом на спине. Под ним у меня была надета белая спортивная майка. И мои ноги были в бежевых замшевых босоножках на высокой танкетке с широким ремешком посередине и широким сексуальным ремешком на щиколотке. В таком наряде, морально готовая к тому, что ждало меня впереди, я спустилась вниз.

В животе у меня было пусто, но я не хотела есть. Это было необычно. Обычно, когда я по глупости разбивала себе сердце, выбирая не того парня, кому его вручала, я могла съесть все, что попадалось мне на глаза.

Теперь мне казалось, что я больше никогда не притронусь к еде.

И самое тревожное было то, что теперь мне казалось, что я никогда больше ничего не почувствую.

Вот как глубоко Люсьен ранил меня.

Нет, неправильно.

Вот как глубоко я позволила Люсьену ранить себя.

Он сражался, чтобы завладеть моим сердцем, и я его ему отдала. Но он знал, что его сердце всего останется с ним. И я тоже догадывалась об этом, просто обманывала себя все это время.

Игнорировала.

Моя нога коснулась пола фойе, разум оттолкнул эти мысли, заставляя съесть хоть что-нибудь.

Мне нужны были силы. Люсьена не было уже почти час. Его офис находился в получасе езды, если он был не на «Порше». Но он уехал на «Порше», водил он быстро, учитывая, что умереть в автокатастрофе он не мог, если только что-нибудь не полыхнет. Так что он мог добраться до дома за двадцать минут, что и делал. Регулярно. Он сказал, что сократит встречу, но я не знала на сколько. Просто знала, что имеется вероятность, что он может приехать домой в любую минуту.