Добрая, злая

– Здравствуйте. Значит, вы и есть та самая Сантана? – без особого выражения произнесла дамочка, усаживаясь на стул. – А я, представьте себе, Нелли, жена Ивана.

Ах вот оно что… Господи, забери от меня низкую самооценку, пошли мне самообладания побольше…

– Я вижу, вы растерялись? Не теряйтесь, Сантана, я не собираюсь с вами скандалить. Я просто хочу поговорить, и все. Я могу быть с вами откровенна, вы не обидитесь?

– Нет, отчего же… Пожалуйста…

– Ну, раз не обидитесь… Тогда я вам правду скажу. Я, конечно, предполагала, что увижу перед собой нечто… неудобоваримое, но, извините, не до такой же степени…

Усмехнувшись, жена Ивана по имени Нелли скользнула по ней быстрым оценивающим взглядом, покачала головой из стороны в сторону, потом продолжила снисходительно, не дав ей опомниться:

– Хотя от Ванюши, в принципе, можно было ожидать нечто подобное… Он же по сути своей мужик, ему всегда нравилось такое вот… – покрутила она перед лицом нежной ладонью в кольцах, – которое коня на скаку и как там еще… Что-то про горящую избу… Не важно, в общем. Да не пугайтесь, я вас очень даже хорошо понимаю! Он для вас – настоящий принц на белом коне, ведь так? Предел девичьих грез и мечтаний? Хотя вынуждена вас огорчить, дорогая Сантана. Вы для него – всего лишь фрагмент временного помрачения сознания, не более того.

– Вы… Вы зачем приехали, Нелли? Чтобы рассказать мне, как я некрасива? Стоило ли из-за этого такой долгий путь проделывать?

Ах, какая подлая дрожащая хрипотца появилась в голосе. И обида, проклятая обида и слезливость, черт бы их побрал, тут же горло перехватили! Что-то припоздал Господь с ниспосланием дополнительной порции самообладания…

– Да нет, что вы… – мягко улыбнулась Нелли, подняв идеально оформленную бровь. – Зачем я буду толковать о вашей внешности, вы и сами, надеюсь, в зеркало иногда заглядываете. Просто я хочу внести ясность в ваше очумелое от счастья сознание. А впрочем, да, извините. Наверное, я слишком уж обидно откровенна… Что ж, давайте сразу к делу. Вы что, всерьез вознамерились связать с Иваном свою жизнь?

– Да! Именно так – вознамерилась! – вытолкнула из себя с трудом, с петушиным фальцетом. Да это ничего, что с фальцетом. Главное, себя в руки наконец взяла.

– Ага… Так, значит… И прожить эту жизнь вы собираетесь с ним здесь, в этой мерзкой деревне?

– Не называйте ее мерзкой. Везде люди живут, бывает, и счастливо. Тем более Иван сам это решение принял – именно здесь жить.

– Да знаю я, знаю… Наслышана уже о его намерениях. Он парень честный, все как есть выложил. Только, я думаю, он бы на такой шаг не решился, если бы вы ему под руку не попались на фоне сложившегося безумного стереотипа…

– Простите, не поняла… Какого стереотипа?

– Ну, это же элементарно, что вы! Я для него сейчас – злая и непонятливая, а вы – добрая и понимающая. Но ваше понимание в его случае – это настоящая катастрофа, медвежья услуга… Вы хоть осознаете, что все его безумные фантазии со временем истощатся?

– Я не знаю, что вы называете безумными фантазиями.

– А я вам скажу… Иван, между прочим, находится на грани такого нервного срыва, что и до сумасшествия уже недалеко!

– Ну да… Проще всего объявить его сумасшедшим, как бедного Чацкого. Потому что он не такой, как вы и ваше окружение? Классика жанра, да?

– Ой, не надо умничать, прошу вас! Особенно про окружение! Это замечательно, конечно, что вы так хорошо знаете русскую классику, но умничать с этим обстоятельством не надо!

– А я и не умничаю. Просто каждый человек волен сам выбирать, как ему жить. И где. И с кем.

– Ну что ж, давайте ситуацию прямо по этим косточкам и разберем. То есть по трем составляющим – как, где и с кем…

– Давайте.

– Начнем с «как». Иван, между прочим, хоть и мужик, но очень привык к комфорту. И к положению управляющего крупной фирмы тоже привык. И я вас уверяю, он очень быстро без этого положения затоскует! А ведь возврата уже не будет, люди нашего круга предательства не прощают… Это он сейчас так думает, будто следует инстинкту самосохранения, и все такое… Но это же глупо, глупо! Разве инстинкт самосохранения в том заключается, чтобы свалиться в пропасть?

– Да почему ж в пропасть-то?

– Да потому! Не перебивайте меня, пожалуйста! Инстинкт самосохранения, к вашему сведению, – это всего лишь способность удержаться на плаву. А на дне жить – много ума и усилий не надо. Наверх всплыть всегда труднее. Так вот, возможности всплыть обратно у него уже не будет… Когда он это осознает, раскается, конечно. Вы, надеюсь, в курсе, что он уйдет от меня без штанов, с голым задом, что фирма принадлежит моему папе?

– Поверьте, меня это вовсе не интересует. Ради бога, пусть принадлежит.

– Нет, какие-то деньги у него на счете есть, я это допускаю… Но – крохи, самые крохи. Конечно, на ферму с коровами хватит… А потом, когда он в эту игрушку наиграется, что с ним будете делать?

– Я еще раз вам повторяю, Нелли, это его выбор!

– Да что вы заладили: выбор, выбор! Это сейчас – выбор, а потом будет – раскаяние! Ужасное, безысходное! Вы этого для него хотите? Ужаса безысходности хотите? Чтобы он навсегда застрял в этой деревне? Это сейчас здесь хорошо, и солнце светит, и зелень кругом, а осенью пойдут дожди… Я его знаю, он обязательно затоскует. И вас изведет, уж поверьте мне. Будет изо дня в день раскаиваться и тосковать, тосковать и раскаиваться…

– Чего вы от меня хотите, Нелли? Я не понимаю…

– Да ничего я от вас не хочу… Я просто прошу проявить к Ивану хоть каплю милосердия. Не делайте ему зла, будьте к нему добры… Будьте дальновидны, в конце концов! Помогите мне спасти его!

– И… что я должна сделать?

– Да ничего особенного. Просто исчезнуть… Когда из его фантазии выпадет хотя бы один фактор, он очень быстро одумается. Я прошу вас, помогите мне его спасти… Скажите, ведь вы его любите, да?

– Да. Очень люблю.

– А если любите, значит, не желаете ему зла. Я понимаю, конечно, что вы пока не готовы принять решение, но я сейчас уеду… А вы останетесь и серьезно подумаете о моей просьбе. Еще раз прошу, будьте к нему добры… Добры, понимаете? Иногда, чтобы сделать добро, надо просто удержать себя от необдуманного поступка… Надеюсь, вы все правильно восприняли и примете мудрое женское решение. Если и впрямь любите, конечно. Прошу вас, будьте к нему добры…

Она грациозно поднялась со стула и направилась к выходу из комнаты, зацепив по пути каблуком край бабы-Симиного половика. Чуть споткнувшись, оглянулась на возникшее препятствие, переступила брезгливо стройными ножками. Выйдя за дверь, процокала каблуками по сенцам, по крыльцу, и вскоре донесся до уха шум отъезжающей машины.

– Ишь как она тебя под орех разделала… – тихо зашла в комнату баба Сима, села рядом, сочувствующе тронула за плечо. – А ты вот сплоховала чегой-то, на поводу у нее пошла. И зря! Надо было матюкнуть ее пару раз, особенно когда она про тебя этак высказалась… Что, мол, недо… Не-удово…

– Да. Она сказала, что я неудобоваримая.

– Вот-вот! Чего ты проглотила-то?

– Не знаю, баб Сим… Да и вообще – не в этом дело… В принципе, она ведь права, наверное…

– Да ты что, Сань? Неужель поверила этой злючке?