Добро пожаловать в NHK!

— Ау! Ты чего так сильно бьешь, ты —

— Не думай, что имеешь право так надменно говорить, жалкий хикикомори!

Кровь прилила к моей голове.

— Умри, чертов лоликонщик! Сдохни, проклятый эроге–фан!

Я замахнулся как можно сильнее и врезал Ямазаки в живот. Он взревел и набросился на меня. Вместе мы упали на землю. Ямазаки прижал к земле мою голову, я мог разглядеть луну за его спиной. Если бы я ничего не придпринял, я бы мог получить удар под дых. Ухватив ногой его за шею, я каким–то образом смог выползти из–под него. Мы оба тяжело дышали. Ямазаки посмотрел на меня, а потом, опустив взгляд, рассмеялся. Наконец, он тяжело вздохнул:

— Эх, это было круто.

Я тоже вздохнул.

— Но мы не можем закончить бой так рано. Давай драться насмерть, — сказал он. И мы продолжили драться: мощные пинки и просто удары, напряженная битва двух слабаков. Было больно. Очень, очень больно. А еще было весело и как–то пусто на душе. Сильный удар поразил мой живот, во рту появлися привкус желчи и слезы из глаз потекли, но я был счастлив. Ямазаки от удара в пах смешно подпрыгивал на месте.

Господи, что же мы творим?! Я вложил эти сомнения в свои кулаки, я бил, и был битым.

И тут я вспомнил, что уже наступил июль. Осталось совсем немного. Скоро что–то должно было измениться. Я должен был прийти к какому–либо решению. И я был уверен, что в этот миг я буду улыбаться и смеяться. Ты ведь согласен со мной, Ямазаки?

А сейчас мы все были в синяках и ссадинах. Ужасная боль была во всем теле. Один из мох передних зубов начал шататься. У Ямазаки был восхитительный синяк под глазом. Я в кровь разодрал свой правый кулак.

Мы продолжали свою первую маленькую битву.

Для ровного счета, я еще раз ударил Ямазаки по лицу. Он захватил мою руку и начал её выворачивать.

— Ай, ай, ты мне так руку сломаешь! — я пытался постучать по земле, в знак того что сдаюсь.

— Я сломаю её, сломаю, сломаю, черт возьми!

Я изо всех сил ударил Ямазаки по ноге.

— Эй, это против правил! — закричал он.

— Заткнись, мне все равно! Смерть Институту Ёёги!

— Я говорил уже, что когда слышу подобное — я начинаю по–настоящему злиться!

Кажется, наша драка зашла слишком далеко.

Вдруг мы услышали чей–то крик.

— Офицер!

Эээ?

— Сюда, офицер! — кричала какая–то девушка.

Ямазаки быстро вскочил и со всех ног помчался домой.

Он сбежал, оставив меня одного.

***

Несколько минут спустя, я пришел в сознание от того, что Мисаки била меня. Хотя это были просто «девчачьи удары», драка с Ямазаки меня уже как следует потрепала, поэтому ее удары были довольно болезненными. Вопя во всю мощь своих лёгких, с голосом, уже даже не напоминающим человеческий, Мисаки продолжала колотить меня.

Я пытался прикрыть голову.

Мисаки влепила мне еще с десяток затрещин, прежде чем успокоилась.

В общем, это Мисаки кричала: «Офицер!», притворяясь, что вызывала полицию. После ужина Мисаки, как обычно, пришла в парк и увидел двух громко ругающихся и дерущихся мужчин. Когда она поняла, что я был одним из них, она очень расстроилась.

Собравшись с духом, она попыталась помочь мне. Вокруг не было никого, у нее не было сотового телефона, и она не знала, что делать. Наконец, она решила притвориться, что зовет полицейского, чтобы спасти меня.

— Я не могу в это поверить! Я так переживала! Я думала, что тебя убьют!

Мне не хотелось расстраивать Мисаки, она даже начала плакать. Я решил развеселить её занятной историей.

— Ну, в тех кустах я увидел девушку, на которую напал маньяк. Я подошел, чтобы попытаться спасти девушку, но вдруг насильник выскочил из кустов. Он вытащил из кармана нож и набросился на меня! Это было очень опасно! Если бы не я, ту девушку могли убить.

— Это очередная ложь, не так ли?

— Ну да.

— Чем ты на самом деле занимался?

Я рассказал ей все.

Мисаки еще больше расстроилась и устроила мне еще одну взбучку,

— Это очень плохо. Нельзя драться со своими друзьями, даже в шутку. Насилие — это ужасно. — пробормотала она, сидя на скамейке.

— Да брось. Не будь такой серьезной. Это было довольно весело, я никогда не бил никого, и меня самого не били. Я на удивление хорошо себя чувствую —

— Я же сказала, это плохо!

— Почему? Карате идет только на пользу, — я показал ей пару ударов, словно дрался с невидимым противником. Когда я показал правый хук, Мисаки задрожала и прикрыла голову руками.

— Эээ? — сказал я.

Она взглянула на меня сквозь руки.

— В чем дело? — спросил я.

Она не ответила, но опустила руки. Я еще раз притворился, что делаю правый хук. И снова Мисаки прикрыла голову обеими руками. Её реакция показалась мне забавной, и я еще несколько раз повторил этот ненастоящий удар. В конце–концов, Мисаки сжалась и замерла, спрятав голову.

Рукав ее свитера сполз до локтя, и я воспользовался возможностью полюбоваться её кожей.

В синеватом свете фонарей я увидел, что её рука была усеяна чем–то похожим на следы от ожогов. Это были круглые шрамы, примерно пять миллиметров в диаметре. Они очень напоминали мне отметины, которые деревенские хулиганы выжигали друг–другу сигаретами, чтобы доказать свою крутизну.

Заметив мой взгляд, Мисаки одернула рукав.

— Ты видел? — спросила она дрожащим голосом.

— Видел что? — я притворился, что не понял, о чем она говорит.

Тогда я вспомнил, что Мисаки всегда носила одежду с длинными рукавами. Даже в недавнюю жару она продолжала так одеваться — но что с того?

— О чем будет сегодняшняя лекция? — весело спросил я, чтобы сменить тему.

Мисаки не ответила. Согнувшись, она сидела на скамейке и дрожала от страха. У нее даже зубы стучали.

Прошло довольно много времени.

Наконец, Мисаки объявила:

— Я ухожу, — и, пошатываясь, она побрела к выходу из парка.

Я смотрел на то, как она уходит, и спорил с собой, должен ли я остановить её. Мисаки остановилась возле качелей и обернулась.

— Теперь ты меня ненавидишь, да? — спросила она.

— О чем ты?

— Ты, наверно, больше не придешь. — Она все время делала подобные странные выводы.

Мисаки смотрела мне в глаза, а потом отвела взгляд. Затем она снова взглянула на меня.