Добро пожаловать в NHK!
Шрифт:
Наконец, он схватил блокнот и шариковую ручку, чтобы рассказать мне о своей беде. Дрожащими руками он начеркал что–то в блокноте.
Внимательно вглядевшись, я разобрал его почерк:
– Я забыл, как использовать голос.
Ямазаки сжимал своё горло с жалким видом. Я изо всех сил ударил его по спине.
– Ай!- сказал он, а затем показал мне большой палец. На лице его снова была широкая улыбка.
Мне показалось, что пришло время нам отправиться на улицу. Было уже заполночь, так что меня не страшила возможность попасться на глаза полиции или соседям.
Мы отправились в окрестный парк. Ямазаки двигался как робот. Может,
Тогда я попробовал удариться головой о фонарный столб в парке. Ничего не вышло: боли не было. Боли не было вовсе. «Я и вправду робот…»
Так мне открылась новая истина.
Как бы там ни было, ночь в парке очаровывала. Хотя единственными источником света были уличные фонари, парк сиял и мерцал как на фотографии с большой выдержкой. Парк был полон жизни. Во всём здесь билась жизнь: мягкие скрипы старой скамейки, ровное дыхание огромных деревьев по сторонам дорожки, широкие колебания ветвей и листвы. Всё это, всё до последнего, было живым.
– Я застыл, поражённый этим зрелищем. Ямазаки сказал:
– Я слышу музыку.
Я тоже её слышал. Откуда–то из парка лилась невыразимо прекрасная музыка.
Мы стали искать её источник- вытаптывая траву, засовывая головы под скамейку, и довольно долго прочёсывая парк- и, наконец, мы нашли динамик. Он был погребён меж корней самого большого дерева у дорожки.
Но что–то было не так. Мы никак не могли понять механизма динамика. Ямазаки и я вместе исследовали его. Мы заключили, что динамик был «белой дырой»,- той, что выталкивает материю, вместо того, чтобы её засасывать.
Мы зашли в эту белую дыру и очутились возле прекрасного озера. Ямазаки медленно разоблачился и ласточкой прыгнул в воду. Однако…
– Аргх! Это песочница!
На поверку озеро оказалось просто старой песочницей. А сначала выглядело прямо как озеро. Я решил, что не стоит больше доверять словам Ямазаки.
Так или иначе, казалось, будто время играет с нами злые шутки. Сначала мы летели в прошлое, затем неслись обратно в будущее. Я глубоко задумался. Сейчас - это вообще когда?
– Эй, Ямазаки. Какой сейчас день недели?
Ответа не было. Похоже, Ямазаки уже ушёл домой.
Опечалившись, я забрался в заросли, выбрав то самое место, где мы подорвали бомбу в субботу вечером.
В кустах уже сидели мы с Ямазаки - трёхдневной давности!
– Отлично, она рванёт через три минуты. Пожалуйста, отойди подальше.
Мы с Ямазаки и ещё один я отошли в сторону.
– Я хотел перевернуть мир, но этой мечте не суждено было сбыться. Я хотел стать солдатом, но этой мечте не суждено было сбыться. Мой папа умирает и вскоре у меня не останется выбора, придётся возвращаться домой. Знать бы, чья это вина. Наверное, виноват какой–нибудь злодей. Я бы взорвал его этой бомбой, как в голливудском кино. Знаешь…
Отсюда было видно только наши затылки, так что я не мог видеть выражение лица Ямазаки. Но я и так всё знал.
– Э? Три минуты прошло, а она не взрывается,- Ямазаки вылез и пошёл к бомбе. В ту же секунду я услышал громкий хлопок, и Ямазаки упал на землю.
Я знал. Я знал, что он плакал.
– Вообще никакого эффекта. Я так долго в поте лица собирал бомбу, а получилась какая–то дешёвая петарда. Тьфу ты. Я домой. Пока.
А потом он уехал домой к себе
в деревню.Когда я вернулся в свою квартиру, меня ждала только кукла в полный рост, которую подарил Ямазаки. Она спросила меня:
– Тебе не одиноко?
– Ничего подобного…
Как–то тёплым, солнечным днём я ходил на свидание с Мисаки. Всё прошло настолько целомудренно, насколько могло бы пройти свидание между школьниками из провинции.
На поезде мы поехали в город. Было так людно, что мы чуть не потеряли друг друга из вида. Ни у кого из нас не было мобильного, так что стоило нам раз потеряться, и сделать мы бы ничего уже не смогли. В таком большом городе нам ни за что не найти друг друга снова. Нужно было быть внимательней.
И всё же Мисаки продолжала беспечно блуждать. Я, по большей части, лишь брёл за ней.
– Куда пойдём?- спросил я.
– Куда–нибудь.
– Может, пообедаем?
– Мы же только что перекусили?
– Тогда в кино?
– Ага.
Мы пошли в кино. Шёл оглушительный голливудский экшен. Кого–то отшвыривало взрывом бомбы, и он, размахивая руками, уносился высоко в небеса. Потом он умер. Хотел бы я быть на его месте.
– Было очень интересно. Может, купить буклетик с дополнениями [48] ?
48
В японских кинотеатрах обычно продают официальные брошюры с информацией о фильме.
Однако Мисаки отпугнула бирка с ценой в тысячу йен, так что в итоге буклета она не купила.
– Почему они такие дорогие?!
– По–моему, буклеты всегда столько стоили.
– Вот как?- похоже, она не знала об этом.
Выйдя из кинотеатра, мы снова стали ломать голову, решая, чем бы заняться.
– Куда пойдём?
– Куда–нибудь.
– Может, пообедаем?
– Мы же только что перекусили.
Мы всё бродили и бродили без всякой цели. Нам некуда было податься, и я не знал, чем занять себя. Мисаки тоже, и это беспокоило нас обоих. Через некоторое время мы добрались до обширного городского парка. Разумеется, тут было много людей, а в самом центре парка стоял большой фонтан. Вокруг нас порхали голуби.
Я отдыхал на скамейке. Мы мило болтали до заката. Когда у нас закончились темы для разговоров, и воцарилась неловкая тишина, Мисаки извлекла из сумки свой Секретный дневник.
– Нужно стремиться к своим мечтам!
Я ответил:
– Это уже неважно. Такими вещами ничего не изменишь.
– Не будь таким пессимистом.
– Даже если я заставлю себя поверить в это враньё, в конечном счёте, я всё равно ничего не смогу поделать.
– Но мне–то оно помогло.
– Это где же оно тебе помогло?
– По–твоему, я не похожа на нормальную девушку?- спросила она.
– Ты странная,- ответил я,- Всегда была странной. Ещё впервые тебя увидев, я решил, что с тобой что–то не так.
– Нда…
Мы замолчали.
Прямо перед нами важно прогуливался голубь, и Мисаки попыталась поймать его. Естественно, голубь сбежал. Мисаки пробовала снова и снова, а когда все попытки кончились ничем, просто уставилась на фонтан перед нами.
Затем она произнесла:
– Скажи, Сато, вот если взять тебя и меня, и посмотреть, кто из нас никчёмнее, ты же, наверное, будешь никчёмнее меня?