Добро пожаловать в прайд, Тео!

– А зачем нам расставаться?

Он вздохнул.

– Через неделю мне надо в Москву. Меня позвали петь Бориса Годунова. Я очень ждал и надеялся на это приглашение. Там премьера, но партию я уже давно выучил. Я мечтал об этой роли!
– Фёдор еще раз вздохнул. – А теперь… А тебе же надо работать над новой коллекцией.

– А ты не знаешь, кто будет делать костюмы для спектакля в Москве?

– Нет.

– А я знаю.

– И кто же?

Лола молча уткнулась носом ему в шею.

– Лола… - Фёдор недоверчиво попытался заглянуть ей в лицо. – Уж не хочешь ли ты сказать…

Она подняла к нему лицо и виновато взглянула в глаза.

– Прости, что не сказала. Это не потому, что я хотела тебя обмануть. Я просто не знала, как мне еще тебя увидеть. И предложила свои услуги. Меня взяли.

– А новая коллекция?!

– Я сделала основные эскизы. Дальше дело до ума доведет Гвидо.

Он задохнулся ответом – и молча прижал ее к себе еще крепче.

– Ты не сердишься?

– Я счастлив.

Их идиллию разрушил телефонный звонок. Лола вытащила телефон из сумочки, посмотрела на экран – и вздохнула.

– Вот и пришел час расплаты за твою любовь к красивым жестам, - Фёдор не успел ничего сказать, как она произнесла уже в трубку: - Привет, папа. Нет, в этот раз все по-настоящему. А почему ты на меня кричишь? Нет, я тебя не обманывала, просто… Да просто поменялось все! Папа, послушай…

«Дай мне», - раздалось тихое на ухо. А потом у Лолы из рук мягко забрали телефон.

***

Фёдор знал, как зовут человека на том конце телефонной трубки. Он многое уже о Лоле знал. Поэтому сказал уверенно:

– Здравствуйте, Лев Аркадьевич. Да, это Фёдор Дягилев. Я понимаю. И это я тоже понимаю. А давайте мы поступим так. Через неделю мы с Лолой прилетим к вам в Москву. Ничего, что-нибудь придумаю. Есть вещи важнее спектаклей и гастролей. Да, хорошо. Спасибо. Взаимно.

Он вернул Лоле телефон. Они еще какое-то время помолчали. Машина подъехала к гостинице.

– Наверное, не стоит говорить папе, что мы едем в Москву работать.

– Ну почему же… - Фёдор первым выбрался из автомобиля и подал Лоле руку. – Мы ему это обязательно скажем. Но не сегодня.

***

Это было только начало череды звонков. Они поднимались в номер под непрерывный разговор Лолы с родственниками.

– Нет, Крис, это не как всегда. Все серьёзно. Нет! Нет, он будет теперь на руках носить только меня. Даже если ты еще похудеешь - не мечтай! У тебя есть двое братьев, пусть они тебя на руках носят. О, нет! Не давай им трубку. Привет, Шу. А, Рю, это ты. Я пока не знаю. Правда, не знаю. Что? Что?! Я должна дату своей свадьбы согласовывать с графиком хоккейного чемпионата?! Слушай, а ты не… Федя, прекрати у меня отбирать телефон!

– Рю, привет. Как жизнь? Я смотрел, да. Потрясающий матч. Вы красавцы с Шу! Нет, мы подстроимся, не переживай. Спасибо, бро. Ага, пока.

***

– Да быть такого не может! – Лев Аркадьевич Кузьменко методично разливал темное пиво по высоким бокалам. Полюбовался крепкой кремовой пеной. – Не выдумывай, Ло. Быть такого не может, что Фёдор откажется от пива. Так ведь, Фёдор?

– Да, я собственно…

– Фёдор не будет пить пиво, - Лола забирает поставленный перед Фёдором бокал себе.

– Нет, вы посмотрите на нее! – Лев уставился на дочь с нарочитым изумлением. – Еще не жена, а уже командует!

– Да я правда не… - снова попытался вставить слово в диалог экспрессивных Кузьменко и Ингер Фёдор.

– Ему нельзя пиво!

– Это почему нельзя?

– Ты сам это сообразишь, если подумаешь хотя бы минуту, - прекращает спор Дина. Ставит перед мужем два винных бокала. – Мы с Фёдором будем пить вино, а вы с Лолой – если так хотите – пиво. У тебя мясо не горит?

– Не горит, - буркнул Лев, оборачиваясь к мангалу. А потом принялся наливать вино, ворча при этом: - Куда катится этот мир? Грубый век, грубые нравы, романтизьма нет…

Два винных и два пивных бокала сомкнулись над щедрым столом.

– Ну что, добро пожаловать в прайд, Тео…

***

– Тот, кто пригласил эту женщину заниматься костюмами – гений!

– Это же вы, Энрико!

– Ах, да, точно!
– режиссер поцеловал сначала свои пальцы, а затем запечатлел пылкий поцелуй на руке Лолы.
– Что за женщина, что за женщина! Фёдор, вы не ревнивы?

– Нет.

– Он врет! – раздался выкрик из оркестра.

Фёдор подошел к краю оркестровой ямы.

– Я ведь могу царский посох к вам уронить. Нечаянно.

– Нет, но вы послушайте, - режиссер вцепился в руку Фёдора мертвой хваткой. – Вот скажите, почему хор, - Кавальери махнул рукой в сторону стоящих большой группой хористов, - почему хор всегда знает, в какой одежде ему выходить?

– А хор не должен знать?

– Ах, какой непонятливый! Пятьсот! Восемьдесят! Костюмов! А у нее, - Лолу удостоили еще одного поцелуя руки, - у нее все четко и точно - как в аптеке. Божественная, божественная женщина! И вообще, - Энрико раскинул руки. – Все прекрасно. Какие артисты! Какие солисты! Прямо как в Большом театре!

Дружно и слаженно - как и положено - расхохотался хор, ему вторили из оркестровой ямы.

– Энрико, это и есть Большой театр.

– Да? Тогда почему лавка для бояр стоит не на своем месте?!

В каждом режиссер есть тиран. Главное, чтобы и человек тоже был.

***

– Я в этом кафтане похож на Нео.

– Хочешь черные очки?

– Хочу гульфик.

– Обойдешься. Я не хвастаю тем, чем владею.

– А что – есть-таки чем хвастаться? – его крупные красивые губы дрогнули.

– Как же меня бесят твои улыбки!

– Почему?

– Потому что ты улыбаешься как наглый самодовольный кот!