Добро пожаловать в прайд, Тео!

В общем, синьор Дягилев был непозволительно хорош. Он принадлежал к той породе мужчин, которых можно обрядить в мешок от картошки – и он и в нем будет смотреться шикарно. Такие люди могли бы оставить модных дизайнеров без куска хлеба – но, по счастью, их было немного. А еще они служили источником вдохновения. По крайней мере, Лола своими гостем откровенно любовалась - его патрицианской вальяжностью и небрежной самоуверенностью, сквозившими во всем – в каждом элементе одежды, в позе, в которой он сидел, в общем, во всем. А потом синьор Дягилев поднял на лоб очки, и в Лолу уперся взгляд глаз цвета бутылочного стекла. И взгляд этот был недобрым. Оу, кажется, синьор Дягилев зол. И Лола с безмятежной улыбкой прошла к своему столу. Гвидо с совершенно ошалевшим видом остался топтаться в дверях.

– Вам предложили кофе, синьор Дягилев?

– В такую жару только кофе пить, - буркнул синьор Дягилев и, запрокинув голову, сделал несколько глотков из бутылки с водой, которую он держал в руке.

Какой капризный, вы подумайте.

– Гвидо, угости нашего гостя кофе – покрепче и погорячее, - елейно произнесла Лола по-итальянски. Синьор Дягилев одарил ее еще одним мрачным взглядом, но ничего не сказал. А Ди Мауро шустро отправился готовить кофе для своего кумира.

– Чем обязаны счастью видеть вас, Фёдор Михайлович? – голос у Лолы так же елеен, как и улыбка. Фёдор Михайлович одарил ее еще одним, еще более мрачным взглядом.

– Не люблю, когда меня так называют, - соизволил пояснить он свое недовольство.

– Почему? – невинно округлила глаза Лола. – Вы же тезка великого русского писателя.

– Именно поэтому, - все так же хмуро произнес Дягилев. Ну просто принцесса на горошине, а не звезда оперной сцены.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Ди Мауро. В руках он держал блюдце, на котором стояла крошечная белая чашка. В наступившей тишине отчетливо слышно было, как чашечка звякает о блюдце. Бедняга Гвидо, он даже побелел от волнения.

Дягилев бросил один взгляд на вошедшего - и вздохнул во всю мощь своей мохнатой груди. А потом принял протянутую чашку и даже поблагодарил - на родном языке Гвидо. Ди Мауро, услышав голос своего идола вот так, не со сцены, а обращенный к нему лично, лишь судорожно кивнул и что-то невразумительно ответил – совершенно не к месту. Дягилев изогнул свою великолепную темно-русую бровь и вопросительно посмотрел на Лолу. А Лола многозначительно посмотрел на друга. Не хватало еще, чтобы он тут от восторга в обморок хлопнулся. Через несколько секунд Гвидо сообразил, что от него требуется и, что-то бормоча и пятясь задом, покинул, наконец, кабинет. Остается надеяться, что Паола сможет привести его в чувство.

– Итак, - Лола сцепила пальцы в замок, - Фёдор м-м-м…. чем могу вам помочь?

– Зачем вы сказали журналистам, что у нас роман? – тут же ошарашил ее собеседник. Впрочем, чего-то такого она и ожидала.

– Я?! – Лола еще больше округлила глаза, которые и так старалась держать невинно распахнутыми в присутствии синьора Дягилева.

– Ну не я же!

– Я ничего такого не говорила! – поспешила уверить Лола, но ей не поверили.

– Да? – скептически хмыкнул Дягилев. – А что вы сказали, когда вас спросили о том, какие отношения нас связывают?

– Ничего, - безмятежно ответила Лола. И не соврала, между прочим. Но сказать, ничего не сказав, - это умение, которое она освоила в совершенстве.

– Правда? – подозрительно сощурился Дягилев. – А откуда же они это взяли?

– Это журналисты, синьор Дягилев, - снова пожала плечами девушка. – Это их работа – придумывать то, что будет интересно публике.

– А почему потом вы не сказали прямо, что нас ничего не связывает?! – Дягилев начал повышать голос. Лола вдруг подумала о том, что орет бас, наверное, как-то особенно. Как он орет со сцены, она слышала. Но в разговоре эффект должен быть иной. И, кажется, у нее есть все шансы в этом убедиться. – Почему не сказали правду, когда началась вся эта шумиха вокруг нас?

– А почему я должна кому-то что-то доказывать? – в противоположность своему собеседнику Лола – сама безмятежность и спокойствие.

– Хотя бы потому, что это вы полезли ко мне с поцелуями! – рявкнул Дягилев.

– А вы объясняете публике каждый свой поцелуй?
– картинно изумилась Лола. С удовольствием заметила, как под артистической небритостью разливается темный густой румянец. – В конце концов, это всего лишь признание вашего таланта. От горячей поклонницы.

– Это вы – горячая поклонница? – Дягилев теперь сверлил ее взглядом, не переставая.

– Горячее не бывает! – Лола пылко прижала руки к груди. – Я крайне возмущена, что невинный порыв моей души был так превратно истолкован!

Дягилев еще некоторое время смотрел на нее – все так же пристально и подозрительно. А потом отвел взгляд в сторону и глубоко вздохнул.

– Из-за ваших невинных порывов со мной не разговаривает моя невеста.

Вот тут Лола удивилась по-настоящему. Да-да, Гвидо что-то говорил про невесту. Но как же это…

– А почему вы не объяснили ей, как на самом деле обстоит дело? – осторожно поинтересовалась Лола.

– Вы меня слушаете?! – к Дягилеву снова вернулся его громкий и раздраженный тон. – Она не хочет со мной говорить! Как объяснить что-то человеку, который тебя не слышит?! И все, между прочим, - он нацелил свой длинный палец на Лолу, - из-за вас!

– Вы хотите сказать, - теперь уже Лола не сводила со своего визави внимательного взгляда, - что ваша невеста поверила тому, что написано в новостях, и не дает вам шанса рассказать, как все было на самом деле?

– Именно так, - Дягилев издевательски кивнул.

– Знаете, по-моему, у вас проблемы с доверием в отношениях.

– А по-моему, у вас проблемы с головой!

Теперь они сверлили взглядам друг друга, словно на спор – кто первый отведёт глаза: женские темно-карие или мужские зеленые. Первыми сдались зеленые.

– Извините, - Дягилев кашлянул и отвернулся к стене. – Я сказал лишнее. И непозволительное.

– Извинения приняты, - Лола тоже отвела взгляд в сторону. – Итак, возвращаясь к началу разговора. Что я могу сделать для вас, синьор Дягилев?

– Вы можете сделать официальное заявление для прессы, - он тут же снова повернулся. – О том, что между нами ничего нет.

– Это будет выглядеть глупо, - фыркнула Лола. – Глупо и нелепо. Нет ничего глупее, чем оправдываться.

– Мне это необходимо.

– А мне – нет.

За все недолгое время их знакомства Фёдор Дягилев смотрел на Лолу практически всегда с неприязнью или недовольством. А вот сейчас он откинулся на стуле и принялся разглядывать ее с каким-то странным интересом. Словно пытался что-то понять или определить для себя.