Добродетельная леди

Рейвенсворт откинул голову назад и расхохотался.

– Я что, опять влез в колючий куст, милая Брайони? – спросил он, потрепав ее по подбородку. – Нет, не смотрите на меня так сердито. Как я могу оправдаться, если не знаю, в чем мое преступление? Вы же не собираетесь бранить меня только за то, что я заставил вас замолчать за столом? Позволю себе заметить, – продолжил он более серьезным тоном, – что вы доставили мне несколько неприятных минут своими изменническими речами, но, думаю, я убедил всех, что вы будете лояльны по отношению к мужу, каковы бы ни были ваши чувства. – Он игриво щелкнул ее по носу, но Брайони нельзя было свернуть с ее курса.

– Сэр, вы лжец, – заявила она без предисловий. – Вы солгали мне, когда говорили, что ваш отец будет возражать против нашего брака. Вы пытались сделать меня своей любовницей, утверждая, что для вас невозможно предложить мне супружество. Но это не было правдой, так ведь, Рейвенсворт?

У Рейвенсворта остановилось сердце. Именно этот обман напрочь вылетел у него из головы. Было очевидно, что какая-то из дам просветила Брайони на этот счет. Она все равно узнала бы истинное положение вещей рано или поздно. Ему следовало загодя признаться ей во всем.

– Брайони, дорогая, этот эпизод лучше всего забыть. Сейчас я совсем не такой человек, каким был тогда, – эгоистичным, самонадеянным, если хотите. Я не отрицаю. Но я изменился. Почему вы не хотите поверить мне?

– Да? – произнесла Брайони с деланной любезностью. – И когда же произошла эта перемена?

Рейвенсворт взял ее руки в свои и ответил с абсолютной искренностью:

– Почти сразу же после того, как я сделал вам то нелепое предложение. Когда вы убежали и я не знал, где вы и что с вами. Позвольте мне признаться, я тогда прошел через ад. В первый раз в жизни я понял, что люблю кого-то больше, чем себя.

Брайони решительно отняла руки и слабо улыбнулась.

– Это было до или после того, как вы узнали, что брак со мной принесет вам состояние?

– Какое состояние? – недоуменно спросил Рейвенсворт.

– Ну, ну, Рейвенсворт. Вы способны на большее. Вы же не начинающий лицемер. Напротив, вы самый искусный лжец, какого только я имела несчастье встречать. «Какое состояние?» – ядовито передразнила она.

Рейвенсворт был словно громом поражен.

– Вы хотите сказать, что я охотник за богатством? – спросил он. Его гнев по накалу почти сравнялся с ее.

– Вы сознательно все подстроили, чтобы скомпрометировать меня и заставить выйти за вас замуж, или нет? – нанесла она встречный удар.

Рейвенсворт стиснул челюсти.

– Не совсем.

– Что это значит? Скажите правду хотя бы раз в жизни. – Напускная холодность Брайони дала трещину.

– Это значит, что события повернулись как раз так, как я хотел. Я собирался сделать вам предложение, но не был уверен, что вы примете его, учитывая мои качества.

– Какие качества? – простонала Брайони. – Я знала вас как распутника – человека сомнительной морали. В первый раз, когда я увидела вас, вы пытались добиться своего от этой соломенноволосой шлюхи, леди, как я тогда думала. Вскоре после этого у вас хватило бесстыдства предложить мне стать вашей любовницей. Вы сыграли на моем расположении к вам, думая, что я отвергну мои принципы, потому что вы просто не в силах предложить мне брак. Вы невежа! И вы подстроили наш брак самым коварным образом, делая вид, что мой долг выйти за вас, чтобы спасти вашу репутацию. Вы беспринципный дьявол!

Рейвенсворт крепко держал себя в руках.

– Успокойтесь, Брайони. Я не отрицаю, что в ваших словах есть доля правды. Если я был не совсем честен с вами, на это были причины. Цель оправдывает средства. Я знал, что вы в высшей степени щепетильны. Если я и скрыл от вас свои истинные намерения, это было просто для того, чтобы защитить наше счастье. Вы бы отказали мне из-за самого незначительного пустяка. Я знал, что вы питаете ко мне отвращение только потому, что я имел глупость предложить вам карт-бланш. Ваша гордость была уязвлена, ничего больше. Я пытался все исправить, но бесполезно. Возможно, с моей стороны было своеволием добиться вашего согласия на брак, изобразив, что ваш отказ опозорит меня, но я сделал это с самой лучшей целью в мире – спасти вас от позора.

– Да неужели? – уничтожающим тоном спросила она. – Что ж, возьму на себя смелость, милорд, напомнить вам, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

На это, похоже, не было достойного ответа, и Рейвенсворт и Брайони ехали в злобном молчании, пока карета не подкатила к главному подъезду Оукдейл-Корта. Помогая Брайони выйти из экипажа, он сделал последнюю тщетную попытку сломить ее оборону:

– Значит ли это, любовь моя, что вы скорее всего не разделите со мной постель сегодня ночью?

Брайони споткнулась, и сильные руки Рейвенсворта подхватили ее, до того как она упала. Поток брани, сорвавшийся с этих невинных губ, отпугнул бы самого страстного поклонника. Рейвенсворт, только слегка потрясенный, ущипнул ее за ухо и сказал, поддразнивая:

– Я уважаю страстных женщин. То, что вы признали, что ненавидите меня, доказывает, что вы слабеете. Влюбленный боится только безразличия.

Когда она со всем возможным достоинством входила в дом, последнее, что она слышала, был издевательский смех Рейвенсворта за ее спиной.

Первые из их гостей прибыли на следующее утро. Вернувшийся домой Рейвенсворт обнаружил Брайони в библиотеке наливающей чай двум молодым джентльменам. Ее брата Вернона он узнал почти сразу, но его компаньон был ему незнаком. Их разговор, походя заметил он, велся вполголоса. Рейвенсворт объявил о своем присутствии, и от испуганных взглядов брата и сестры у него сложилось впечатление, что он прервал их на составлении какого-то бесчестного плана. Он взглянул на Брайони, и ее непроницаемое выражение лица и запинающиеся слова возбудили его подозрения еще больше.

– Рейвенсворт, вы здесь? Могу я представить моего кузена, мистера Джона Колдвела, который приехал к нам из Канады?

Товарищ Вернона встал, чтобы поклониться. Это был молодой человек примерно двадцати пяти лет, крепкого телосложения, в его внешности не было ничего от светского франта. Простой, но хорошо сшитый черный сюртук и бежевые кожаные бриджи, лишенные и намека на вычурность, заслужили молчаливое одобрение Рейвенсворта.

– Вы из гренфеллской или из лэнглендской ветви семьи? – спросил Рейвенсворт, чтобы завести разговор, принимая чашку из рук Брайони. Он заметил легкую дрожь ее руки и нахмурился.

– Лэнглендской, – быстро сказали брат и сестра в унисон.

– Из лэнглендской, – повторил мистер Колдвел с легким колониальным акцентом. – Наше родство очень дальнее. Кузены – троюродные или даже четвероюродные, я полагаю.

Этот неопределенный ответ ничуть не удовлетворил любопытство Рейвенсворта. Задавая настойчивые вопросы, он попытался точно установить подробности родословной мистера Колдвела, его место проживания и цель приезда в Англию. После пятнадцати минут расспросов он понял, что почти ничего не узнал. Как раз когда он решил оставить попытки удовлетворить свое любопытство, Брайони сказала что-то совершенно не по теме, и разговор перетек в другое русло. В иных обстоятельствах Рейвенсворт настоял бы на своем, но, зная об абсолютной честности Брайони, он выбросил из головы мысль, что от него что-то скрывают.