Добрые Люди

В полночь я покинул гостиницу, выбравшись через окно. С Тэсс мы условились встретиться в Белой Розе два-три дня спустя, не позднее. Я попросил её раздобыть информацию о следующих личностях из списка Карпа: магистре артиллерии графе де Варде и суперинтенданте финансов Тизы Улиссе де Бродо. Если с казначеем всё было более-менее ясно и особых сложностей я не видел, то де Вард мог оказаться крепким орешком и к такому так просто не подберёшься: заказы на исчезновение всегда сопровождались риском, они требовали исключительной подготовки, а значит и времени, которого у меня не было.

Официант не соврал: северный пригород с наступление ночи опустел и на улицы вышли усиленные патрули гвардейцев. Можно было ненароком нарваться. Я решил дурака не валять, поджёг поток, выскочил на центральную улицу и вихрем вылетел прочь, оставив предместье далеко позади.

Бастионный фронт и северные ворота Тизы виднелись вдали: на стене мерцал огонь факелов, а арочный створ ворот, кажется, был закрыт, но путь мой лежал не туда, следовало проскочить в город тихо и незаметно. Значок первых в этой ситуации мне помочь не мог, так как любой клирик сходу определит подделку, да я даже подойти ко входу не смогу, так как в ночи лунный человек — так порой нас называли в народе — будет виден за сотню шагов.

Дорога соединяющая Тизу с пригородом пустовала — мало кому хотелось выходить в ночь, — поэтому я без труда добрался к воображаемой границе действия силы клирика и замер. В том, что служители клира будут охранять ворота круглосуточно, я не сомневался — у этих с дисциплиной всё в порядке. А вот охватить всю стену они не могли: не так многочисленные были ряды церковнослужителей в Тизе, к тому же основные силы обороняющихся сейчас размещалась у западной стороны.

Расстояние между северными и восточными воротами составляло около полутора лиг, поэтому следовало искать брешь в этом районе. Я решил использовать поток с максимальным замедлением времени, так, чтобы при малейшем намёке на проявление предательского свечения, смог бы вовремя среагировать и отступить назад. Такой эксперимент я проводил впервые, поэтому выставил руку перед собой в надежде, что сила клирика не была способна охватить всё тело разом и это дало результат: как только пальцы начали сиять, я напряг сухожилия и отскочил назад. Упал ничком в траву. Замер. Со стен никто не пытался меня подстрелить, а из ворот не выскакивали всадники. Уже что-то.

Целый час я бился о невидимую преграду, прежде чем нащупал брешь. Кто-то грамотно расставил клириков, так что те покрывали все подступы, а силу использовали пульсирующими потоками — волна могла объявиться там, где мгновением ранее её не было и это заставило меня изрядно попотеть. Ещё час я пробирался к стене лавируя между невидимыми волнами святой силы, уставший и с опустошённым поток на две трети. У куртины пульсации ослабли, видимо клирики излучали силу в направлении от стены, экономя поток, что мне казалось логичным. Правда я не совсем понимал против кого они выставили подобный заслон, нашего брата с такими почестями никогда не встречали: церкви было плевать, по большому счёту, на разборки между благородными, себя же они всегда считали неприкосновенными для Добрых Людей и не без основания. Жаль, что затея с изменёнными провалилась: очень хотелось утереть нос напыщенным епископам и прочей церковной братии.

«Уж я бы показал им, где раки зимуют!»

Я начинал ворчать и ругаться с внутренним голосом, а это верный признак усталости. Следовало поберечь поток. Собравшись с силами, я совершил последний рывок и взлетел на куртину, благо она была не очень высокой. Не задерживаясь на стене, соскочил вниз и приземлился в кустарник. Прислушался. Где-то правее вели разговор, но слов мне разобрать не удалось. Пригнувшись, я осторожно выбрался из зарослей, обогнул хозяйственные постройки и вышел ко рву, который примыкал к старой городской стене, поросшей мхом и лозой. Подъёмный мост убрали, так что иного пути как через стену у меня не было. Я отдышался, прикинул высоту преграды, сопоставил остатки потока и пришёл к выводу, что должен справиться. Присел и прыгнул, взмыв над древней каменной кладкой, но слегка переусердствовал, а потому перелетел через защитное сооружение и рухнул вниз. Приземлился на чей-то балкон, разметав цветочные горшки и тут же прыгнул снова, уцепился за край крыши, закинул ногу и выкатился на покатую кровлю. Замер. Снизу раздалась ругань, и зажегся свет в окне.

«Бесов праздник…»

Я вскочил на ноги и понёсся вглубь города, перескакивая с крыши на крышу. Когда цифра потока дошла до девяноста пяти, я соскочил вниз, оказавшись в мрачном дворике со старым колодцем, ворот которого давно отгнил. Прислонившись спиной к влажным камням, я затаился. Никто не свистел, не бил в колокол, и лишь отдалённая канонада напоминала, что Тиза в осаде.

Единственный ход из дворика вёл на освещённую улицу. Я отряхнул одежду, приколол значок законника к отвороту камзола и вышел на свет. Ни души. В Тизе я не был пятнадцать лет и уже успел позабыть местные ориентиры. Город несколько изменился, это я успел заметить пока нёсся по крышам, но местный храм переносить бы никто не стал, а значит он мог послужить неплохим ориентиром. Я напряг память и пришёл к выводу: храм остался севернее, а значит мне стоило забирать левее, чтобы выбраться к Купеческим кварталам и поискать там одноухого Милида. Судя по облагороженным фасадам местных строений, я находился в Центральном районе, путь же в Купеческий пролегал через Жилой, который занимал чуть ли не половину города. С опустошённым потоком подобное путешествие в ночь могло стать роковым. Следовало где-то укрыться до утра и восстановить силы.

Улица вывела меня к небольшой площади, даже не площади, так — маленький парк с фонтаном, вокруг которого местные насадили голубые ели и кусты можжевельника. Красиво, ничего не скажешь. Я запомнил Тизу с каменными мостовыми и редкими насаждениями в двориках зажиточных бюргеров. Этого парка я не помнил, поэтому продолжал двигаться на юг, благо отсутствием чувства направления я не страдал, к тому же к полуночи распогодилось и я отчётливо различал вдали снежные шапки вершин Белых Гор.

Проскочив ещё парочку кварталов, я вышел к Торговой площади не узнать которую было сложно, побывав тут единожды: разнообразные вывески крупных лавок на любой вкус кольцом опоясали внушительных размеров открытое пространство, где просматривались торговые ряды, усеянные гнилыми фруктами и прочим мусором, оставшимся от деятельности лавочников мелкой руки; в центре возвышалась статуя Дейлы и памятник Этьену де Риголю, де Талю, маркизу де Вильбо запечатлённого верхом на коне. На освещение площади бургомистр не поскупился, и теперь десятки масляных фонарей разгоняли тьму и подсвечивали статуи. В дальнем конце площади шумел фонтан, возле которого я приметил пятёрку людей с ручными фонарями — патруль гвардейцев, не иначе. Клирика с ними не было — этого можно было опознать по характерной белой сутане, благо среди патрульных человека в светлом не наблюдалось. Впрочем, гвардейцев мне тоже следовало держаться стороной: лучше лишний раз стражам на глаза не попадаться и не плодить слухи о блуждающих ночной Тизой одиноких законниках, слухи эти естественно дойдут до толковых людей, а те в свою очередь быстренько определят, что законник-то липовый.

Я вернулся на улочку и спрятался в тёмном проулке. Подождал пока патруль скроется и только после этого выбрался на площадь. Если память меня не обманывала, то в паре кварталов западнее размещались городские бани — одни из великого множества купален Тизы. Хозяина я когда-то знал. Конечно, у меня не было уверенности, что долговязый Шон всё ещё заправляет в банях, но старые связи — дело крепкое, на крайний случай придать веса словам можно пригоршней денье или, на худой конец, полновесным ливром.

К баням я добрался без приключений, разминувшись пару раз с гвардейцами. Обычно возле купален ночью крутился всякий сброд и нечистый на руку народец, охочий до чужого добра, но сегодня здесь было пустынно, впрочем, так теперь должно быть во всей Тизе — комендантский час, как никак. С жуликами церемонится не станут, если изловят сразу определят в «чёрную роту» да отправят к дальнему равелину, и делу конец, или того хуже — сожгут для острастки на Храмовой площади.

Бани за пятнадцать лет практически не изменились, разве что обновили фасад, да пристроили дом, из окон которого сейчас лучился свет, правда сквозь плотные портьеры разглядеть, что происходит внутри у меня не вышло. Впрочем, я не сильно огорчился, так как готов был поставь полновесный ливр, что за стенами этого домика в данный момент кто-то проигрывает целое состояния — уж что-что, а развлекаться в Тизе умели и никакая осада не могла разрушить вековые устои.

Нужная мне дверь с маленьким окошком всё ещё стояла на прежнем месте — левее парадного входа. Я попытался вспомнить, как следовало стучать в эти двери ночью:

«Два длинных, три коротких и снова длинный».

Я убрал жетон первого во внутренний карман и постучал.

Минуту спустя окошко открылось и на меня уставилось радостное лицо мужчины средних лет с копной курчавых седых волос. Он явно ожидал увидеть кого-то другого, а потому мигом помрачнел, стоило ему разглядеть меня.

— Чьих будешь? — спросил седой.

— К Шону, — ответил я.

— Проваливай, — насупился он. — Нет тут таких.

Дверца захлопнулась. А раньше этих слов хватало. Видимо всё-таки владелец сменился. Но я не сдавался. Снова постучал, но теперь иначе — когда-то подобный шифр мог вызвать у охраны приступ поноса. Дверца снова распахнулась и, судя по выражению лица седого, комбинация всё ещё работала.

— Ты кто, мать твою, такой?! — выдал он.

— Передай старшему, что к Шону пришёл Вальдо из Браситора, — вежливо сообщил я.