Добрый 2

— Я тебе больше скажу, — ответила за всех Хлоя, — мы счастливы. И хотим с тобой поделиться этим счастьем.

— Чёрт! Мы опоздали!

Материализовывающаяся в воздухе троица из Лои, Зары и Болотной-старшей была похожа на воплощение гнева и трагизма. Хоть шедевры пиши. Честное слово.

— Они всё знают.

— Знают-то — понятно. Как такое не узнаешь. Главное, что они его нашли.

— Это всё твой гуманизм, Лоя.

— В данном случае я согласна с Зарой.

— Вот вас только двоих позабыла спросить.

— А спросила бы, и ничего этого не было.

— Если бы я спрашивала каждое меховое мнение, то не было бы вообще ничего. И перьевое, кстати, тоже, поэтому ротики свои прикрыли.

— Я один ничего не понимаю? — попробовал я влезть со своим двадцатикопеечным вопросом между собачащимися властными особами.

— Заткнись! — рявкнули все втроём.

— Не трогайте его! — встали на мою защиту их отпрыски.

В воздухе запахло межсемейными, межвидовыми и межрасовыми разборками. А ещё если гургуты подключатся, то веселуха будет ещё та. Только как-то мне в этой веселухе участвовать не хочется.

— Да объяснит мне перед смертью кто-нибудь, что здесь происходит?! — скромно спросил я, срывая все связки сразу.

— Спокойно, Серёжа. — Три девчули облепили меня не хуже телохранителей. — И вы завязывайте, бабушки.

— Бабушки?!

Это слово сформировало смысл в моём мозгу после долгого переваривания.

— Бабушки?!

Нет, я не совсем филологический идиот и знаю значения слов.

— Бабушки?!

Если по отношению к одной из присутствующих, то вопросов нет. Но вот так — во множественном числе.

— Бабушки?

Моя челюсть, по забытой уже мной традиции, устремилась в падении в мох.

— Да, — за всех ответила Лоя. — Бабушки. Но и тебя можно поздравить с почётным званием папаша!

Ещё ничего не поняв и не осознав, я устремился вслед за своей челюстью, то есть в мох. Упасть мне, конечно, не дали, но оставить в сознании не смогли. Не знаю почему. Не спрашивайте. Вот такая реакция на простое слово — отец.

Глава 11

Ощущение стойкого дискомфорта не покидало меня. Хотелось зарыться, спрятаться, запихнуть себя хоть в маленькую, уютную щёлочку. Но её не было. Наоборот, по мне прямо текло чувство противного, мерзкого и навязчивого раздражения. Бр-р-р.

— А может, он не очнётся? Смотри, сколько воды на него вылила, а ему хоть бы хны.

— Очнётся, куда он денется. Правда, даже я не ожидала, что он окажется таким впечатлительным. Подумаешь, отец! И что такого?

— Ага, отец, три раза.

— Эка невидаль. Бывает и больше.

— Три раза одновременно и от трёх сразу. Тут любой в обморок грохнется. Лей давай.

Новая партия дискомфорта потекла по моему лицу, не добавив приятных ощущений. Пора было принимать решительные меры.

— Да вы чего, озверели?! — праведным гневом раненой белуги взвыл я.

— Ну наконец-то, — поприветствовал меня Великий.

— Здравствуй, папаша, — не осталась в стороне Ариэль. — А я говорила, что ты сюда придёшь.

— Придёшь — это когда сам, — огрызнулся я в ответ.

— Великий, отнеси его обратно, пусть идёт сам.

— Его не выпустят, — усмехнулся вождь. — И так еле выкрал.

— Что-то мне подсказывает, что у тебя есть вопросы. А, папа Серёжа.

— А не рано папствовать-то? Я человек наивный, словам не верю. Особенно когда мне рассказывают фантастические истории.

— Посмотри на него, Великий. Этот не верящий словам совсем недавно валялся в обмороке всего от одного слова из шести букв. Как там? Папа…

— Валялся я не от слова, а от неожиданности. Это как скачешь в седле, и вдруг ветка поперёк — ни поднырнуть, ни перепрыгнуть. Хренась, и ты уже с поломанными рёбрами, и это в лучшем случае.

— Да. Судя по насыщенности текста, ты уже почти принял своё отцовство.

— Ну, с Хлоей ладно, тут отрицать очевидное стыдно. Было. И даже поверю, что с первого раза она того… ну…

— Так, тут детей нет, можешь слова не подбирать.

— С Марой, предположу, что тоже. Хотя я и не помню процесс, но утреннее пробуждение подсказывает, что да. И спишем на то, что в вашем мире все плодовитые настолько, что хватает лёгкого дыхания в их сторону.

— Смотри, поэт! — восторженно протянула Ариэль. — Хреновый из тебя поэт, давай дальше.

— Но вот с Болотной-то ничего не было. Ну, кроме того, что она меня убить приходила. При тебе, между прочим. Или ты будешь отрицать очевидное?

— Хотела бы — убила, — повторила свои прежние слова русалка.

— Она ведьма, — ввернул веское замечание молчавший до этого Великий вождь.

— Да все они ведьмы, — поддакнул я вождю, за что и схватил оплеуху краешком русалочьего хвоста.

— Все, — подтвердил вождь, но от второго краешка хвоста ловко увернулся. — Только она настоящая ведьма.

— И что, это какой-то особый женский вид? Беременеет от сального мужского взгляда? Тогда у меня с твоей ведьмой уже выводок голов на полтораста. — Второй краешек хвоста нашёл-таки свою цель, и это снова был я. — Да хватит уже! — взорвался я. — Сама говорила, здесь детей нет.

— Детей нет, но и хамить не стоит.

— Да никто и не хамит. Не было ничего у меня с вашей ведьмой.

— Совсем ничего?

— Совсе… хотя постойте, ну просыпались мы один раз в объятьях.

— Так. — Ариэль явно заинтересовалась этим фактом.

— И ничего не так. Во-первых, всё было прилично. Просто устали и уснули вместе. В обнимку. Прилично. И не надо на меня так смотреть. Так же и проснулись. В обнимку. Прилично. Как и уснули.

— Всё, хватит, — не выдержала Ариэль.

— И вообще, это было уже давно, ещё в прошлый раз. Да, в конце концов, что я перед вами оправдываюсь.

— А ты не перед нами оправдываешься, — улыбнулась русалка. — Ты…

— Всё сходится, — снова подал голос вождь.

— Послушай, Великий, — не выдержал я, — ты можешь говорить не загадками?

— Всё сходится, — сказал вождь совсем не загадкой. — Это твой ребёнок.

— Какой мой? — повысил голос я. — Даже если предположить, что что-то во сне и было, хотя я был трезвый, и мог бы, наверное, почувствовать и запомнить. Так вот, если предположить, что было. Хрен с вами, было. Времени-то прошло! У неё уже живот на нос должен лезть. А я что-то даже намёка не заметил. Или у вас ведьмы слоны? По два года вынашивают.