Добрый 2

— Вытащи Мару и Великого из заточения.

— Мару?!

— Значит, не такие вы и всесильные. Да, я перенёс Мару туда, где вы заточили нас с вождём.

— Хорошо, Мару я вытащу, — согласилась Лоя.

— И вождя.

— Хорошо, и вождя. Только не сейчас.

— А когда?

— Скоро. Совсем скоро. А пока немного поскучает. О вечном подумает. О том, как вторгаться в устои. Но тебе это уже не интересно. Давай своё слово.

— Что? — не понял я.

— Но запомни, если ты его нарушишь…

— Ты серьёзно?

— Если ты его нарушишь, — повторила Лоя.

— Не шутишь?

— Да не перебивай ты. Вот действительно проще тебя убить.

И я дал слово. Честное и нерушимое слово, пусть и алкоголика. Поверил ли я, что у меня отнимут жизнь? Нет, до конца, наверное, не поверил. Поверил в то, что эта активная троица родителей найдёт способ изолировать меня от своих детей. Зачем им это было нужно? То тащили меня в свой мир. А то… Причём если бы я что-то сделал или что-то произошло, то был бы хотя бы намёк на понимание их решения, а так… Одни вопросы и нет ответов. И пусть уж я лучше буду в своём мире, чем они засунут меня куда-нибудь ещё.

Заоконье моей квартиры активно плакало дождём. Жизнь, сделав какой-то ненужный виток, снова вернулась к начальной точке. Всё это уже было. Ну, почти. Я не ощущал на себе тройственный взгляд, и мне совсем не хотелось выпить.

— Значит, ничего не повторится, — произнёс я пустой квартире. — Ладно, пойдём в новую жизнь. Где-то у меня были тряпка и не пропитая швабра.

Глава 10

С момента моего второго выдворения в свой мир прошла уже целая неделя.

Целая трезвая неделя!

А ещё это была неделя одиночества.

Собутыльники, видно, вняли моим советам и, испарившись со двора, залегли на дно. Не скажу, что я сильно без них страдал. Скорее наоборот. Но это моя жизнь. И мой круг общения. Другого не имелось.

И даже Ит пропал. Тот мир сумел отобрать у меня Ита.

Я по-прежнему подрабатывал грузчиком в магазине. Только плату за работу теперь брал не выпивкой и закуской, а продуктами и деньгами. На меня уже начали робко заглядываться незамужние продавщицы, пока ещё выжидая, а не запью ли я. Но мне было совершенно не до них. Моё воображение дорисовывало Мару в моей квартире, в моём свитере, на моём диване. А ещё Хлою. Те последние моменты до нашего расставания с ней, как оказалось, навсегда. И Болотную. Ох уж эта ведьмочка!

И это всё потерянно. И эти все — лишь воспоминания. Пока ещё живые и яркие. Но время внесёт свои коррективы, сотрёт краски, притупит эмоции и нанесёт неумолимый налёт прошлого.

Грустно.

Грустно и обидно, что всё получилось именно так.

В иные, особо щемящие минуты, хотелось наплевать на всё и уже прошагать эти заветные шаги. Но какая-то внутренняя порядочность, какое-то врождённое чувство достоинства не позволяли мне этого сделать.

Грустно.

Грустно, аж хочется выть.

Да-да, мне, неунывающему оптимисту, весельчаку по жизни, хочется завыть тоскливо и безысходно.

И, что самое противное и пугающее, мне совсем не хочется выпить. Алкоголик не хочет выпить!

Грустно.

А вот если вернуться к Великому? Да, мне обещали вытащить его оттуда, но не сразу. А неделя — это ведь не сразу? А вдруг там Мара? Вдруг Лоя тоже не вытащила Мару сразу? В конце концов, это не её дочь. И она ей, так сказать, не обязана.

Ну и что, что там Мара? Я не обещал не возвращаться к Маре. Я дал слово, что не вернусь в их мир. А где там кто шляется, не моего ума дело.

Похвалив себя за нетривиальность мышления и изворотливость ума, я явственно представил пейзаж нашего последнего заключения.

Поместил туда вождя.

Добавил Ариэль.

Поморщившись, Ариэль стёр. А то вынесет в объятия русалки, а она не там. Знаем, в прошлый раз с Великим проходили.

Выдохнул.

И пошёл считать шаги…

— А он был прав. — Первое, что донеслось до моих ушей, ещё даже до того, как я открыл глаза, были именно эти слова.

— Нет! — вырвался у меня непринуждённый стон.

— Да. А знаешь почему?

— Потому что я идиот.

— Вот, а я всегда это говорила. — Гордая собой, Ариэль высоко задрала прекрасный носик и стала похожа на самодовольную школьницу.

Было даже смешно, но смеяться совсем не хотелось. Это не мир заточения. Это мир Мары, Хлои, Болотной и всех, всех, всех. И это значило, что я не сдержал слово.

— Хорошо, что я с ним не поспорила, — погордившись собой, продолжила Ариэль. — Или, наоборот, плохо?

— Да с кем с ним-то? — не выдержав, раздражённо спросил я. Обида за содеянное быстро переросла в агрессию.

— С Великим. — Русалка выразительно постучала пальцем по своему виску. — Идиот, — подытожила она и нырнула в водоём.

— Стой! Куда?

Ответа не последовало. Даже на прощание водой не окатила, а ведь это стало почти её привычкой.

«Ладно, пора домой. Злиться на себя за несдержанное слово буду в своём мире. А с другой стороны, водный дух ведь никому не расскажет. Что там говорила Лоя? Что они не общительные. Ну или что-то типа того. И вот это хорошо. Подумаешь, забрёл немножко не туда. С кем не бывает. Чуть оступился по дороге. Камешек на пути попался. Запнулся, и вот результат. Выкинуло не в тот мир. И заметьте, я добровольно шёл в тюрьму. И это истинная правда».

Проговаривая всё это про себя, я не забывал шагать.

— Всё, двадцать, — выдохнул я, отсчитав последний шаг с закрытыми глазами.

— Синоним к слову «идиот» не подскажешь? — хохотнула Ариэль. — А то я устала повторяться.

— Кретин, — на автомате выдал я.

— Тоже интересно, — снова хохотнула русалка и опять нырнула.

Стоит ли говорить, что мир остался прежним. Я переместился на сорок шагов вдоль водной глади, но остался в этом мире. Что это? Сбой программы?

— Ладно, — вслух произнёс я. — Попробуем ещё один раз.

Я на мгновение замер. Вдохнул-выдохнул. Представил свой мир, конкретно свой двор. Поселил туда собутыльников. И зашагал.

— А ещё слова есть? — поинтересовалась русалка после последнего моего шага.

— Болван, олух, тупица, недотёпа, — выдал я как из пулемёта сразу целый набор синонимов.

— Подожди, подожди, не так быстро, — замахала руками Ариэль. — Не запоминаю.

— А ещё полудурок, — подытожил я. — Вот что не так, почему не работает?

— А по мне так полный дурак, без всяких «полу», — не удержалась от колкостей Ариэль.