Добыча хищника

– Заканчивайте лекцию, профессор, – предостерег Суров. – Ей не за чем об этом знать.

Я глотнула воздух раскрытыми губами.

Мне нужно было знать. Возможно, я хотела знать, чтобы причинить себе боль, потому что боль была единственным свидетельством того, что прежняя я еще жива. Или я просто наказывала себя за то, что выжила.

– Почему наше тело так реагирует на эту метку?

– Женщина – их естественная пища, – ответил профессор. – Они могут питаться кровью мужчин, мы это наблюдали, но при достаточном количестве женщин, они не станут этого делать. Они могут убивать женщин и пить их кровь, предварительно их не пометив, но в редких случаях, когда сильно голодны.

Геля… что же ты вытерпела перед смертью?

– Он назвал сестру хейэри, – напряженно вымолвила я. – Что это значит?

Профессор заерзал на сидении.

– Я не знаю, – честно признался он, – но полагаю, это некий статус.

– Еще он говорил о каком-то Халаре.

– Я не уверен, но кажется, это их божество.

– Закругляйтесь, – резко произнес Суров, – вы сказали ей слишком много, – и взглянул на Сергея: – Что насчет насчет больницы?

– Утром ее примет военный госпиталь. Это бывшее подземное бомбоубежище, – и он обратился ко мне: – Нужны твои данные, Эля.

– Черникова Элеонора Эдуардовна, пару дней назад мне исполнилось восемнадцать, – слова лились из меня по капле, с трудом. Я устала. Все, что было до той чудовищной аварии, медленно затягивалось дымкой призрачных воспоминаний.

Глава 2

Я проснулась внезапно, скинула с себя тяжелую, тягучую и душную дрему, навеянную медикаментами. Холодная действительность потащила меня куда-то вниз так стремительно, что я закричала, но из горла не вырвалось ни звука.

– Тише, Эля, все позади, – раздался голос сквозь оглушающий звук работающих лопастей вертолета. – Скоро будем на месте.

В глаза ударил дневной свет. Я с трудом вспоминала события прошедшей ночи и меня передернуло от мыслей о моей дальнейшей судьбе.

– Это Васильевская резервация, – произнес какой-то человек, когда мы приземлились, – о тебе здесь позаботятся.

Я все еще лежала на носилках, когда меня передавали на поруки прибывшим медикам.

– Откуда она? – услышала я хриплый прокуренный женский голос.

– С военной базы… Документов и вещей нет.

– Черт, у нее швы кровоточат. Мы со вчерашнего дня не принимаем таких… слишком много крови. У нас полный карантин. Везите ее дальше, в Захарово. Там «хороший свет», а у нас несколько фонарей под замену!

– Велено сюда.

– Ты оглох, что ли? Я не принимаю! У меня здесь шестьсот человек!

– Мне все-равно! Сказали сюда, у меня приказ сверху.

Меня понесли прочь с площадки – вертолет тотчас взмыл в воздух.

Рядом с носилками быстрым шагом пошла женщина – я видела лишь ее белый халат, широкую спину и короткие темные волосы. Она вынула телефон и, дозвонившись до кого-то, прошипела в трубку:

– Вы охренели? Мне что с ней делать? У нее биты в крови! Нет… нет, я не могу разместить ее в карантине, он переполнен. У меня здесь простые ребята… И что? Мне все-равно, что она оттуда! Мне-то что с ней делать? У меня и машин-то нет, куда-то ее вести! – она резко сбросила звонок и посмотрела на меня, морщинка между ее бровей разгладилась: – Не ссы… – и куда-то в сторону: – Куда поперли! В карантин!

Мне подумалось, что умри я в той аварии, не было бы таких проблем. Я понимала, почему меня не хотят оставлять здесь: для чужаков я добыча, для местных – очередной геморрой.

– Меня зовут Инна Владимировна, – сказала женщина, когда мы с ней оказались в госпитале. – Можно просто Инна. Я военный врач. Все ребята здесь военнослужащие. Из женщин только я и санитарки, то есть те, кому далеко за пятьдесят, – спокойно пояснила она. – Чуть дальше есть гражданские резервации и убежища: там и женщины, и дети. Защита там понадежнее.

Инна Владимировна, довольно моложавая и жилистая, с тонкой линией бесцветных губ, деловито проговорила:

– Ладно, у нас есть время, чтобы залечить твои раны и перебросить в гражданскую резервацию.

– Спасибо.

Она поморщилась, помогая мне перелечь на постель в отдельном узком боксе, оборудованном так, чтобы даже воздух здесь стоял на месте.

– Я скажу, чтобы тебе принесли завтрак, – Инна пытливо оглядела меня. – Это война, детка. Мы должны быть сильными, поняла?

Я кивнула, хотя совершенно не разделяла ее боевого настроя. Война – это когда обе стороны являются участниками боевого конфликта, а то, что происходит здесь – истребление. Нас помечают, убивают, нашей кровью питаются. Мы лишь отгораживаемся с помощью «особого света», который способен незначительно навредить этим тварям.

Мне захотелось забыть о том, что произошло, и просто поверить, что теперь все будет по-другому, ведь я спасена. Но я не чувствовала себя в безопасности. Существо, убившее мою семью, возможно, придет и за мной.

Неожиданно дверь в бокс открылась.

– Привет, – на пороге обозначился бритоголовый худой парень в халате. – Ник… Никита, – представился он. – Кашу будешь? Не сладкая, но с маслом.

Он был одним их пациентов, потому что рука у него была забинтована по самые пальцы. Ему было лет девятнадцать, и я с горечью подумала, что он мог бы жить совершенно другой жизнью. Как и я.

– Буду, – я медленно сползла с койки, почти не чувствуя головокружения. – И чай, – кивнула на кастрюлю с пронумерованной крышкой.

Никита вкатил в бокс тележку.

– Ты как тут оказалась? – широко улыбнулся он. – Здесь за сто километров ни одной симпатичной девушки.

– У меня все погибли…

Рука Ника дрогнула. Он щедро наполнил тарелку кашей, налил мне сладкий, теплый чай.

– Прости, – вымолвил виновато. – Очень мало выживших сейчас… раньше они меньше трогали военных. Ты видела, что они подвешивают их вниз головой, полностью обескровливая?

Я покачала головой, стискивая зубы из-за острого приступа тошноты.

– Ты не бойся. Сюда не совались. Было несколько случаев, когда кто-нибудь из них попадал под прожектора, но за ограждение никогда.

– Почему?

– Я думаю, им не в кайф убивать раненых. Они ценят, прежде всего, удовольствие.

– Думаешь? – я сделала несколько крошечных глотков чая, ощутив, как потяжелело в желудке.

– Их выставляют тупоголовыми паразитами, – произнес юноша. – Но, если немножко подумать, – он постучал пальцем по виску: – вырисовывается интересная картина: если бы они хотели, они бы уничтожили нас за несколько недель, но война длится уже пять лет. Они убивают, не торопясь. Выжимают максимум из процесса. Здесь для них шведский стол, «all inclusive»… – задумчиво проговорил Никита, вдруг вспоминая, что не угостил меня хлебом: – Ты городская?