Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Гарри Догерти далеко опережал своих собратьев в понимании того, каким образом нефть идет на поверхность и насколько „поточная“ нефтедобыча портит запасы. Но он сильно недооценивал вероятность обнаружения новых источников нефти. В 1924 году в письме Кулиджу он утверждал, что на подходе грандиозный Дефицит. Многие сомневались в обоснованности мрачных оценок Догерти. В 1925 году горячий противник правительственного вмешательства в промышленность Дж. Ховард Пью из „Сан ойл“ иронизировал, что прежде, чем истощатся нефтяные запасы, в земле пропадут нитраты, исчезнут леса, а реки потекут вспять. „Мой отец был одним из пионеров нефтяной промышленности, – заявлял Пью. – Даже когда я был еще маленьким, периодически предсказывалась нехватка нефти, и всегда в последующие годы ее добывали больше, чем когда-либо ранее“.

ПРИЛИВ

Именно Пью, а не Догерти, оказался прав в этом споре. Весна 1926 года принесла первые крупные открытия на месторождении в штате Оклахома, получившем известность под названием „Большой Семинол“. Последовала одна из наиболее быстрых и неистовых разработок нефтяного месторождения, какие когда-либо видел мир. Это были безумные соревнования по бурению, отличавшиеся грубостью и расточительностью, снова царило „правило захвата“. Господствовали традиционные для приисковых городков хаос и беспорядок – улицы, забитые оборудованием, рабочими, игроками, торговцами и пьяными; построенные в спешке деревянные сооружения; удушающий запах сочащегося газа; едкий запах горящей нефти, идущий от скважин и ям. В связи с открытием новых месторождений цены упали. Но целых шестнадцать месяцев со дня первого открытия нефть текла только с этого месторождения. 30 июля 1927 года добыча достигла 527 тысяч баррелей в день. Затем в Оклахоме были найдены другие крупные месторождения. Не отставал и Техас. Серия крупных открытий в конце двадцатых годов, в том числе огромное месторождение Йейтс – залежи пермского периода. Это был большой, выжженный солнцем, пыльный и заброшенный район Западного Техаса и Нью-Мексико, в котором были обнаружены огромнейшие запасы нефти.

Существовал и другой „приливной“ фактор. Технология не только способствовала росту добычи – она меняла и требования спроса. Распространение тех-ники крекинга, с помощью которого путем молекулярных изменений увеличивалось количество бензина, получаемого из каждого барреля нефти, снизило потребности в сырой нефти. Из одного барреля нефти с использованием крекинга получали столько же бензина, сколько из двух баррелей нефти без крекинга. Затем обнаружилось, что крекированный бензин предпочтительней для „лихой“ езды, поскольку обладает лучшими антидетонационными свойствами. Поэтому, хотя потребности в бензине росли, спрос на сырую нефть поднимался не так быстро, и наконец возник ее избыток. К концу десятилетия мрачные предсказания начала двадцатых смыло потоком нефти, который тек из земли, казалось, бесконечной рекой. Американские потребители просто не в состоянии были использовать всю добываемую нефть, и все больше и больше ее выкачивалось из-под земли только для того, чтобы заполнить собой растущую в стране сеть емкостей хранения. Но нефтяники по-прежнему старались добывать по максимуму, не задумываясь об опустошительных последствиях такой добычи. „Поточная“ добыча („слишком много соломы в чане“) повреждала месторождения, уменьшая извлекаемые объемы нефти. Значительное перепроизводство сырой нефти совершенно разрушило и рынок, и разумное планирование, приведя к внезапному обрушиванию цен.

По мере того, как открытие следовало за открытием, увеличивая беспрецедентное перенасыщение, по иронии судьбы, общественное мнение стало склоняться в сторону лекарства от дефицита, предложенного Гарри Догерти – к консервации и контролю над добычей. На сей раз мотивом вовсе не являлось желание предупредить неизбежный дефицит – слишком очевидно было обратное. Теперь надо было остановить разрушительные потоки добываемой „поточным“ способом нефти, которые столь сильно сотрясали цены. Но кто станет контролировать добычу? Будетли это происходить добровольно, под эгидой федерального правительства или правительств штатов? Даже внутри отдельных компаний происходили острые дебаты. Так, крупный раскол произошел в „Джерси Стандард“: Тигл выступал за добровольный контроль, а Фэриш, глава филиала „Хамбл“, считал, что надо привлечь правительство. „Индустрия не способна помочь себе сама, – писал Фэриш Тиглу в 1927 году. – Нам должно оказать помощь правительство – разрешить некоторые вещи, которые мы не имеем права делать сегодня, и, возможно, запретить то (например, растрату газа), что мы сейчас делаем“. Когда Тигл предложил, чтобы программу добровольной саморегуляции разрабатывали „практические люди“ из промышленности, Фэриш резко ответил: „В отрасли сегодня нет никого достаточно сознательного или достаточно образованного, чтобы разработать такой план“. И добавил: „Я пришел к убеждению, что в нефтяной индустрии больше дураков, чем в любом другом бизнесе“.

Мелкие независимые нефтедобытчики противились любой форме правительственного регулирования. „Никакая государственная корпоративная комиссия не будет говорить мне, как вести мой бизнес“, – под аплодисменты громогласно объявил группе добытчиков в Оклахоме независимый нефтяной предприниматель Том Слик. Разочаровавшись в Американском нефтяном институте, малые добывающие фирмы создали свою собственную организацию – Независимую нефтяную ассоциацию Америки, и начали кампанию в поддержку совершенно другой формы правительственного вмешательства – тарифа на импортную нефть. Главной целью было ограничение ввоза венесуэльской нефти, которую импортировали крупные компании. В 1930 году независимые компании попытались включить нефтяной тариф в закон Смута-Хоули. Однако в итоге сей малоизвестный образчик законотворчества поднял ставки тарифов почти на все, но только не на нефть. Против тарифа выступил такой влиятельный представитель восточного побережья, как Американская автомобильная ассоциация, не желая повышения цен на топливную нефть и бензин. При этом „независимые“ восстановили против себя потенциальных сторонников неумелым и совершенно неловким лоббированием. По словам одного из „заднескамеечников“ в сенате, они „несколько бестолково составляли телеграммы и письма“. Тем временем вопрос контроля над добычей оставался нерешенным и бурно дебатировался, а нефтяной прилив продолжал подниматься“.

РАСТУЩЕЕ СОПЕРНИЧЕСТВО

С самого своего рождения нефтяная промышленность хронически испытывала дисбаланс спроса и предложения, начиная с первых дней существования. Отрасль реагировала на дисбаланс консолидацией и интеграцией, что позволило закрепить и регулировать поставки, получить доступ к рынкам, стабилизировать цены, сохранить и увеличить прибыли. Консолидация означала поглощение конкурентов и компаний, дополняющих производственную цепочку. Интеграция подразумевала объединение всех сегментов отрасли вверх и вниз по технологической цепочке – от разведки и добычи до переработки и розничной продажи. „Стандард ойл“ являлась лидером этих процессов. Только Верховно-МУ суду удалось атаковать „титана“ и разделить его на части. Однако неопреде ленность ситуации со спросом и предложением в двадцатых годах вновь вызвала к жизни те же старые отношения – на этот раз между компаниями-преемницами „Стандард ойл“, равно как и между другими компаниями, которые превратились в решительных конкурентов. Соревнование приобрело новое измерение – нефтяные компании стали наперегонки заниматься сбытом, продавая автомобильное горючее в розницу на фирменных АЗС, выраставших как грибы вдоль американских дорог. Нефтяные сражения велись не только за мировые запасы и рынки, но и за рынки на магистралях Америки. И вот, стараясь привлечь покупателей и одновременно стремясь к консолидации и интеграции, нефтяная промышленность Америки начала приобретать современные, знакомые нам черты.

После раздела 1911 года „Стандард ойл оф Нью-Джерси“ осталась крупной нефтеперерабатывающей компанией фактически без собственной нефти, что делало ее крайне зависимой от других компаний, от капризов поставщиков и рынка, и потому – легко уязвимой. В рамках главной стратегической цели, каковой являлось расширение надежных поставок сырой нефти для „Стандард ойл оф Нью-Джерси“, главу компании Уолтера Тигла интересовали и местные, и зарубежные месторождения. Ранее, в 1919 году, „Джерси“ приобрела контрольный пакет акций „Хамбл ойл“ – ведущей нефтедобывающей компании Техаса, остро нуждавшейся в инвестициях. „Хамбл“ быстро нашла правильное применение деньгам „Джерси“ и к 1921 году стала крупнейшей добывающей компанией штата. При этом она вносила значительный вклад в достижение цели, поставленной Тиглом, – обеспечивала надежный доступ к сырой нефти. „Стандард оф Индиана“, тоже начинавшая как нефтеперерабатывающая компания, вела агрессивную политику в вопросах обеспечения нефтяных поставок с Юго-Запада и из Вайоминга, защищая от риска вложения, сделанные в нефтепереработку. Она приобрела „Пан-Америкэн петролеум“ – одну из ведущих американских компаний в Мексике. Тем временем основные нефтедобывающие компании шли вниз по технологической цепочке, чтобы закрепиться на рынках. „Огайо петролеум“ (позднее „Марафон“) до разделения 1911 года была крупнейшей добывающей компанией в „Стандард ойл“. Теперь она стала двигаться в сторону переработки и продажи путем приобретений – как оказалось, вовремя. С 1926 по 1930 годы добыча нефти компанией почти удвоилась. В конечном счете она контролировала среди прочего половину необъятного месторождения Йейтс в Техасе и нуждалась в прямом доступе к рынкам. „Филлипс петролеум“ создал бывший парикмахер и торговец ценными бумагами Франк Филлипс, проявивший незаурядные способности в объединении нефтяных предприятий. Вероятно, опыт банкира помог ему преодолеть скептицизм среди инвесторов и научил делать деньги в Нью-Йорке, Чикаго и других крупных городах. Его обескуражили взлеты и падения на нефтяном рынке, и он подумывал выйти из бизнеса, чтобы организовать банковскую сеть на Среднем Западе. Но вступление США в Первую мировую войну подняло цены на нефть и вернуло его к этому занятию. В середине двадцатых годов Филлипс и его брат превратили фирму в одну из основных независимых компаний уровня „Галф“ и „Тексас компани“.

В ноябре 1927 года в условиях все растущего перепроизводства нефти Филлипс открыл свое первое нефтеперерабатывающее предприятие на Техасском выступе исвою первую станцию обслуживания в Уичита, штат Канзас. В Уичита руководители компании решили в целях привлечения клиентов предлагать каждому талон на десять бесплатных галлонов бензина, но на это требовалось разрешение Франка Фил-липса. „Ладно, давайте, – ответил Филлипс. – Все равно вода дороже. Давайте им все, что хотите“. К 1930 году, через три года после открытия первой АЗС, Филлипс уже построил и приобрел в двенадцати штатах 6750 точек розничной продажи бензина12.

Конкуренция заставила и другие компании последовать примерам комплексной организации и прорываться из среды оптовых продаж в розничную торговлю путем приобретения собственных бензозаправок. Они создали предприятия для переработки сырой нефти, теперь они хотели иметь уверенность, что у них будут рынки и прямой доступ к покупателям. С 1926 по 1928 годы „Галф“ быстро развивала сеть розничной торговли в центральных штатах севера США. Две наиболее агрессивные фирмы, „Тексас компани“ и „Шелл“ к концу двадцатых торговали во всех сорока восьми штатах. Фирмы, чьим хлебом всегда была розничная торговля, были вынуждены расширять сферу деятельности, чтобы сохранить прибыльность в условиях, когда новые конкуренты вторглись на их территории. Эти вторжения завершили работу, начатую Верховным судом. На протяжении десятилетия после разделения 1911 года, тресту „Стандард ойл“ удавалось оставаться в тени. Различные компании-наследницы треста были по-прежнему связаны друг с другом контрактами, традициями, личными отношениями, старой преданностью и общими интересами, а также общими основными акционерами. Это неудивительно, если учитывать исторические связи этих компаний и совместную работу плечом к плечу в годы Первой мировой. Каждая из наследовавших тресту нефтеперерабатывающих компаний – таких, как „Алтан-тик рефайнинг“, „Стандарт ойл оф Нью-Джерси“, а также одноименные компании в Нью-Йорке и Индиане, базировалась в определенной географической области, и в течение лет десяти они в большей или меньшей степени уважали границы друг друга.

Однако в двадцатые годы эти компании стали вторгаться на „чужие территории“ и конкурировать между собой. „Атлантик рефайнинг“ вступила на признанные рынки „Стандард ойл оф Нью-Джерси“ и „Стандарт ойл оф Нью-Йорк“ – как говорилось в годовом отчете, „скорее для самозащиты, чем по желанию“. „Джерси“ и прочие компании-наследницы на восточном побережье ввязались в острую и шумную ценовую войну с несколькими „сестрами“ со Среднего Запада, среди которых была „Стандард ойл оф Индиана“. После этой „войны“ критичная Аида Минерва Тарбелл писала с удивлением: „Весьма похоже, что компания „Стандард ойл“ может раскрошиться, вернее, раскрошить саму себя. С ней произошло что-то такое, чего не смогла сделать эпопея раздела. Материнская компания устанавливает цены на нефть, а сильная молодая „родственница“ с Запада отказывается им следовать – такого не случалось сорок лет“. Для тех, говорила она, „кто наблюдал этот выдающийся концерн с самого возникновения“, такой поворот событий „выглядит почти невероятным“. Хотя многие из политиков продолжали нападать на „группу Стандард ойл“, концепция всеобщего контроля к середине двадцатых все более устаревала. Было похоже, что компании-наследницы превращались в большие комплексные компании и вместе с несколькими так называемыми независимыми, вроде „Тексас компани“ и „Галф“ добивались господства в отрасли. Вместо одного гиганта возникло множество очень больших компаний. В ходе исследования, проведенного федеральной торговой комиссией в 1927 году, обнаружилось, что „Отдельные компании „Стандард“ контролировали 45 процентов всей продукции нефтепереработки – по сравнению с 80 процентами „Стандард ойл ком-пани“ за двадцать лет до этого. Родственные связи между „потомками“ „Стандард ойл“ прервались. Исследование федеральной комиссии по торговле обнаружило, что „единого контроля над этими компаниями через единство собственности более не существует“. Что касается неизменно острого вопроса о контроле цен, комиссия сильно сомневалась, что компании-преемницы „Стандард ойл“ смогли бы манипулировать ценами: „колебания цен в течение длительных отрезков времени фактически контролируются условиями предложения и спроса… Не обнаружено каких-либо свидетельств наличия взаимопонимания, договоренностей о манипуляции ценами между крупными нефтяными компаниями“13.“нефть – сила“ уже нашла свое подтверждение на полях сражений Первой мировой войны. После войны началась новая эра в отношениях нефтяных компаний и государств. Конечно, эти отношения определялись динамикой рынка: кто владел нефтью, кто нуждался в ней и сколько она стоила. Но рыночная экономика была не единственным фактором. Если нефть, с одной стороны, означала силу, то с другой она была и символом суверенитета, а это неизбежно приводило к противоречиям между целями нефтяных компаний и национальным интересами государств, к конфликту, которому предстояло стать неизменной чертой международной политики.

„ЭТИ СУКИНЫ ДЕТИ ТОРГАШИ?“

Раздробление треста „Стандард ойл“ на множество агрессивных компаний сильно увеличило конкуренцию. Жару добавило появление большого числа новых фирм, вызванное открытием новых месторождений нефти, экспансией в ее переработке и торговле нефтепродуктами. Все это подтолкнуло, наряду с движением в сторону интеграции, мощную волну слияний. Порожденный когда-то Рокфеллером объединительный импульс по-прежнему существовал, но нацеливался теперь не на достижение абсолютного контроля – это было уже невозможно, – а на сохранение и усиление позиций на рынке. Например, компания „Стандард оф Нью-Йорк“ приобрела основную добывающую и перерабатывающую компанию Калифорнии, а позднее осуществила слияние с „Ваккуум ойл компа-ни“, создав „Сокони-вакуум“ и торговую марку „Мобил“.