Дочь Белого Меча
Шрифт:
— Не торопи его. Езжай обратно в город — да и правда, зайди к кузнецу, потолкуй с ним аккуратно, расскажи самое главное. А к раву сама не суйся, матери дождись. Там дело тонкое…
Знала она это тонкое дело… Два раза уже рав Гамлиэль бар Борух присылал своих особо доверенных людей к Вальде, дарил дары, предлагал выйти за него. И много раз за собственный счёт рассылал он поисковые отряды по всем направлениям — искать Акболата, живого ли, мёртвого ли. Ни с чем возвращались отряды, а были такие, что и не возвращались. Обычай велел Вальде ждать три года, потом мужа можно было считать не безвестно канувшим, а погибшим. И сама она была бы рада выйти за рава, слышала Ягмара нечаянно этот тихий разговор, слышала, да. Но вот не могла, не верило Вальдино сердце в смерть мужа, не позволяло порвать тот жемчужный брачный оруч на левой
И вот теперь появился ниоткуда незнамо кто, и на руке его был стальной неснимаемый оруч Акболата, надетый на того давно, ещё когда он только постигал в далёком сказочном Кише искусство равновесия.
Никому не показывала Ягмара его последнее письмо к ней, заучила наизусть, но сжечь, как было велено, не смогла, спрятала так, что никто не найдёт… Многое в мире вокруг становилось понятным, когда она вспоминала написанное там.
Кузнец не работал, ужинал дома. Служанка провела Ягмару во внутренний дворик, где огромный Мокшан и сын его, Мазай, возлежали у мица, персидского стола на низких ножках, покрытого льняной скатертью. Блюдо с разварным мясом стояло перед ними, а ещё корзиночки с пирогами. Пили пиво.
Мокшан, похоже, не сразу сообразил, кто возник перед ним, поэтому обежал взглядом дворик в поисках табуреточки для гостьи и даже, кажется, хотел позвать служанку, — но вместо этого хлопнул себя ладонью по залысому лбу и со смехом широким жестом указал на кожаные подушки рядом с сыном; ибо Ягмара ещё в позапрошлом году убила тяжёлой стрелой кабана и теперь могла пировать рядом с другими охотниками.
Появившаяся служанка поставила деревянную мису, дала серебряную ложку, а нож, как и положено, у Ягмары был свой. Также предложено было отведать мёду или ягодного пива. Ягмара согласилась на пиво, поскольку знала уже, что мёд Мокшан предпочитал густой, чёрный, крепкий.
Ягмара никогда не страдала излишней скромностью, поэтому положила себе кусок мяса размером в ладонь кузнеца, моментально разделала его, посыпала нарезанным диким лиловым луком и раздавленными зелёными смородиновыми ягодами, и степенно принялась за еду. Мясо было вкусное, молодая жирная баранина. Подбирая ржаным хрустящим хлебом стекающий мясной сок, она прикончила порцию, потом ложкой и хлебом подобрала всё со дна. Допила пиво и стала смотреть на кузнеца. Тот молча продолжал насыщаться. Конечно, при его работе ему есть нужно есть вдесятеро против обычного человека… Потом она попробовала пирожки. Они были с птичьей печёнкой и яйцами, очень вкусные. Допила пиво совсем, служанка принесла новую кружку.
Наконец кузнец сыто рыгнул, вытер тряпицей руки, рот и вспотевшее лицо. Посмотрел на сына, потом внимательно посмотрел на гостью. Сделал движение бровью, и сын, прошептав благодарение Мазде, побежал по своим и кузнечным делам. Мокшан готовил из Мазая преемника себе в делах кузнечных, а как насчёт остальных дел, Ягмара не знала и не догадывалась. Младший сын уже уехал в Цареград и там учился высоким наукам…
Первым делом она достала из сумы и выложила перед кузнецом несколько перьев птицы. Он погладил их, посмотрел на просвет и повернулся к Ягмаре, всей позой выражая недоумение и вопрос.
— Нет, — сказала Ягмара. — Я её только нашла, разбившуюся насмерть. Это в ведьмином лесу, полтора часа [6] пешком от нашей мельницы.
— Так, — сказал кузнец. — А дальше?
— Неподалёку лежал сильно побитый парень, без сознания. То ли он летел на птице, то ли птица его несла, не знаю. Узды на птице не было, но и на нём не было следов когтей… Я привезла его на мельницу, потом привела к нему бабку Колушку, и она сказала, что на нём лежит чара, не позволившая ему убиться насмерть…
6
В описываемое время сутки делились на 12 часов, так что каждый час, упоминаемый в тесте, равнялся двум нынешним. Час делился на 144 лепты, лепта — на 144 мига.
— Так…
— Бабка спрашивает тебя, не знаешь ли ты доверенного человека, который пришёл бы и разобрался с чарой?
— А чем же плоха такая чара?
— Бабка говорит, что она не даёт ему ничего о себе вспомнить. Он помнит только имя, а когда пытается вспомнить
что-то ещё, начинается сильная боль в голове… Это мучает его.Кузнец подозвал служанку, принял из её рук огромную кружку с мёдом. Взял пирожок.
— Бывает, что человек ничего не помнит о себе без всяких чар. Цересские монахи-лекари знают такие снадобья…
— Но чара есть. Настолько-то бабка понимает.
— Чара есть… Хорошо. Задам я вопрос одному человеку, который понимает. А там — как он скажет, так и сделаем. Ты, главное, не торопись сама и его не торопи. Здесь повредить — проще простого. И будет он тогда весь свой век без памяти мыкаться, себя искать…
4. Пустые хлопоты и первые ответы
На третий день, уже ближе к вечеру, пришёл, опираясь о старый потёртый посох, хромоногий немолодой маг-проповедник, издавна бродивший по деревням и городам и нёсший слово Заратуштры. Вышел он много лет назад из чёрного каменного храма в окрестностях огромного города Парса, непомерное восхищение которым греки разнесли по всему миру под именем Персеполиса; там было больше дворцов, чем во всех городах, в которых ему довелось побывать, вместе взятых, и много больше людей, чем встретилось ему на пути. А путь его лежал долгий: вокруг всего Срединного моря, через Геракловы столпы, по землям иберов, галлов, этрусков, италиков, греков, македонян и прочих многочисленных народов, всех имён которых он уже и не помнил; долгое время он жил неподалёку от устья Истра в общине даков-огнепоклонников, но потом утомился ими и двинулся дальше на север, вдоль великих рек — сначала бурноводного Борисфена, потом тихого Танаиса, известно местным жителям как Дона. Везде он встречал собратьев в Ахура Мазде, практикующих огонь и железо, и последователей просветлённого принца Сидхатха из далёкого царства Капилавашт — тех, кто называет себя «проснувшимимся», буддами, будахами. Они повсеместно считаются людьми кроткими и покладистыми, людьми воды и песка, но упаси вас Митра увидеть этрусских будд, бессмысленных и беспощадных…
Маг рассказывал это, с удовольствием за обе щеки уплетая материн рыбный пирог и запивая его греческим светлым подсмолённым вином. Он сделал положенное обычаем подношение мелким домашним духам и заметил, что они живут неприметно во всех обитаемых домах во всей Ойкумене, и люди к ним относятся везде примерно одинаково; но были города, из которых мирных мелких духов люди прогнали то ли по глупости, то ли по злобе, и лучше те города обходить глухой стороной так, чтобы и верхушек башен не видеть…
Насытившись, он ополоснул руки в чаше, где плавали мятные листья и половина мочёного персика, и пошёл к Нию.
Ний за эти дни ещё больше похудел и почернел лицом. Он так напрягал свои память и ум, что начинало мелко дрожать тело. Ещё и потому, что лицо его понемногу заживало от удара и отёк у скул уменьшался, он становился похожим на чёрного степняцкого идола, которых шаманы вырезают кривыми ножами из сильно стёсанных по бокам брёвен. Добрые идолы изображаются видом с уха, а злые — с носа. И про духов степных так же вот рассказывают люди: идёт с тобой рядом человек как человек, а обогнал тебя шага на два или там отстал — и всё, нет человека, пропал. Но это добрый, и встреча такая к добру. А когда идёт тебе навстречу, и ты его видишь, а поравнялся и вдруг раз, и нет человека — вот это точно злой, вот тут надо быстро себя серебром, или железом, или хотя бы шерстяной верёвкой окружать и ждать, не двигаться, сколько сил хватит…
Маг вошёл в комнату к Нию, как-то особенно посмотрел на Ягмару, и она осталась послушно стоять у крыльца. А он закрыл дверь, да ещё и воротушку берёзовую за собой повернул.
Потом ей надоело стоять просто так, и она пошла чинить разодранный ремень на Ниевом парге. Лук она уже опробовала. Хороший был лук… когда-то.
При падении одно из плеч дало трещину, и слава Ахура Мазде, что Ягмара вовремя почувствовала нарастающую слабину на тетиве — отломившаяся половинка рогового плеча прилетела бы ей прямо в лоб; но она в последний миг успела отпустить тетиву… В общем-то, плечо можно и заменить, а вернее, оба, но надо будет сходить на каменного барана, а это — только поздней осенью, ближе к зиме. Хотя, конечно, подходящие рога можно просто купить у охотников, в большой базарный день они съезжаются отовсюду, и вряд ли ей, дочери Белого Меча, как почтительно звали отца, подсунут лежалые испорченные рога…