Дочь Эрлик-хана

За ближайшим гребнем Гордон обнаружил хорошо укрытую лощину. Здесь, в густой рощице, он оставил своих людей, взяв с собой шестерых, и залег среди огромных валунов, которыми был усеян весь склон. Отсюда открывался великолепный вид на долину, где остановились кочевники. Гордон нахмурился: на этот раз в лагере не было ни одной белой европейской палатки. Прошлую ночь англичане провели в киргизском лагере, но теперь бесследно исчезли. Может быть, кочевники все-таки убили их? Или Пемброк и Ормонд продолжили путь одни?

Туркмены нетерпеливо поглядывали на Гордона. Им уже мерещились несметные сокровища, спрятанные в повозках киргизов.

— У них меньше воинов, чем у нас, — заговорил Узун-бек, — они не ждут опасности. Слишком давно чужеземцы не пробирались в страну Черных киргизов. Надо послать кого-нибудь в лощину за остальными, и тогда мы налетим на них, как ураган, и уничтожим! Ты обещал нам добычу!

Гордон поглядел на него с откровенным презрением.

— Я обещал добычу. А не женщин с плоскими лицами и овец с кривыми ногами.

— Женщины у них бывают очень неплохие, — нахмурился туркмен. — А что до овец — лишь бы мясо было сочным. Но не это главное. Киргизы возят в своих повозках золото, чтобы продать его кашмирским купцам. Они добывают его в горе Эрлик-хана.

Гордон вспомнил рассказы о золотой жиле в этой горе и даже видел несколько необработанных слитков. Их владельцы клялись, что получили их от Черных киргизов. Но американца интересовало не золото, а месть.

— Это сказки для глупых детей, — сказал он, не повышая голоса. — А богатство, к которому я вас веду, — такая же правда, как эти горы. Скажи, Узун-бек, ты откажешься от птицы ради ее отражения в воде? Возвращайся к остальным и передай: пусть сидят тихо и не высовываются. Я скоро вернусь.

На лицах туркмен появилось недоверие, и Гордон заметил это.

— Поезжай один, Узун-бек, — сказал он. — И передай то, что я сказал. А вы пятеро — оставайтесь со мной.

Его слова немного успокоили туркмен. Узун-бек покосился на американца, злобно прорычал что-то себе в бороду и зашагал прочь, вниз по склону. Вскоре зашуршала галька, и топот его коня стих в лощине. Гордон и его сопровождающие тоже вскочили на коней и направились по извилистой тропе на юго-запад.

Тропинка заканчивалась в отвесных скалах, словно срезанных ножом, но густые заросли деревьев надежно спрятали Гордона и его спутников от постороннего взора. От этих утесов до следующего гребня пришлось пробираться по открытой местности, но все обошлось. Вскоре они уже спускались по склону гребня к речушке. В миле отсюда, ниже по течению, находился киргизский лагерь.

Гребень был значительно выше того, что остался позади. Прежде чем спуститься к самой речушке, Гордон велел остановиться, осторожно выглянул из-за камня и снова стал разглядывать лагерь в бинокль, который до недавнего времени принадлежал Юсуф-хану.

Похоже, кочевники и в самом деле не ждали опасности. По-прежнему не отводя бинокль от глаз, Гордон взял восточнее и обратил свой взгляд на перевал, за которым в лощине оставались туркмены. Как ни странно, там ничего не происходило. Зато чуть в стороне он увидел нечто интересное.

В нескольких милях к востоку, в высоком гребне скалы, кто-то словно вырезал небольшое углубление, а потом насыпал туда горсть черного риса, но не рассчитал, и теперь зерна посыпались наружу. Несомненно, там было множество всадников, и они скакали во весь опор. Но расстояние было слишком велико, чтобы определить, кто они такие.

Обернувшись, Гордон молча махнул рукой. Через несколько мгновений они уже мчались к речке, скрытые от лагеря высоким перевалом. Гордон хорошо знал дороги, ведущие в Йолган, и был уверен, что скоро встретит всадников и получит ответ на свой вопрос.

На берегу его ждало еще одно открытие. На полоске мокрого песка, у самой воды, среди отпечатков множества подков, темнел один след, явно оставленный сапогом европейца. Не исключено, что один из киргизов щеголял в трофейных сапогах. Но скорее всего, именно англичане побывали здесь. Они перешли ручей вброд и направились дальше на запад, по бескрайней холмистой равнине.

Если так… Почему кочевники, ненавидящие иноверцев, мирно приняли Ормонда и Пенброка? Ормонд умел убеждать, но как ему удалось договориться с киргизами? Может быть, даже о том, чтобы проводить их с Пенброком до Йолгана? Единственное объяснение было таким: одно из племен приняло у себя чужаков в пику соседям, с которыми враждовало.

Гордон никогда не слышал, чтобы киргизы, кочующие в здешних местах, проявляли дружелюбие к европейцам. Но факт оставался фактом. Англичане, которых он искал, каким-то образом оказались в лагере кочевников и не просто остались живы, но и продолжили путешествие вместе с ними.

Из раздумий его вывел выстрел винтовки. Кто-то стрелял в его сторону, хотя и с большого расстояния. Гордон поспешно спешился, прыгнул в воду и нырнул. Речушка была мелкой, но ее глубины хватило, чтобы проплыть сколько хватало дыхания. Выскочив на берег, американец бегом поднялся на вершину холма и затаился в траве. Здесь его не могли заметить ни всадники, ни кочевники в лагере, тем более что уже начинало смеркаться, и быстро взбежал на холм, закрывавший его от врага. Зато ему самому лагерь был виден, как на ладони.

Всадники — те самые туркмены, которых он вел, — атаковали лагерь. Взобравшись на гребень холма, они обрушились на кочевников, как снежная лавина. В их визге и криках, равно как и в жестокости, с которой они расправились со своими жертвами, не было ничего человеческого. Пастухи, охранявшие отару в стороне от лагеря, даже не успели предупредить своих — как и кочевники, которые еще пытались соорудить некое подобие заграждения из повозок и палаток.

В воздух взвились стрелы, раздалось несколько выстрелов из нарезных винтовок, но это было все равно, что стрелять в селевой поток. Несколько разбойников упали, но это лишь разозлило туркмен. Киргизам пришлось хуже: при первом же залпе их ряды заметно поредели. Нападение было внезапным, как налет саранчи. Прежде чем кочевники успели что-либо сообразить, туркмены уже ворвались в лагерь. Впрочем, даже если кто-то из часовых успел забить тревогу, это ничего бы не изменило.

Разумеется, разбойники не рассчитывали избежать потерь. Киргизы — меткие стрелки, одинаково владеющие луком и ружьем. Но их атака была слишком стремительной и внезапной. Редкий кустарник и войлочные стены палаток не спасли кочевников от града свинца, и вскоре лагерь уже напоминал бойню.

Гордон скатился с холма, вскочил в седло коня и во весь опор помчался через долину, размахивая сверкающей на солнце саблей. Узнав, что Ормонда и Пенброка в лагере нет, он укрепился в своей решимости не трогать киргизов. Но туркмены были слишком далеко, чтобы он успел вмешаться.

Увидев, как Гордон приближается к ним, размахивая саблей, они истолковали его намерения по-своему. Их предводитель решил присоединиться к набегу. Победа была уже близка — впрочем, ни на что другое они и не рассчитывали. Среди киргизов началась паника, они беспорядочно палили из ружей, напрасно тратя последние патроны. Гордон был еще далеко, когда радостный вопль сотни глоток огласил долину.

Словно обезумев, туркмены рубили кочевников, которые даже не пытались сопротивляться. Пощады не было ни женщинам, ни детям. Кто-то успел добежать до реки, но разбойники настигали их и там. Берег был залит кровью, когда Гордон на взмыленном коне ворвался в лагерь.