Дочь есть дочь

– Стоило ей сесть в машину, как она почему-то начинала нервничать. Даже для храбрости держала руку у меня на колене. Не знаю, отчего на нее нападал такой страх – в автомобильную аварию ей попадать не случалось. Помолчав, он тихо добавил:

– После того, что произошло, потом, уже в Бирме, мне часто казалось, будто у меня на колене ее рука. Только представьте себе это, если сможете. В голове не укладывалось, что ее больше нет – совсем нет…

«Да, – подумала Энн, – очень точно сказано – именно что не укладывалось в голове». Так было и с ней после смерти Патрика. Ей все мерещилось, что он где-то тут, рядом, вблизи. Что он обязательно каким-то образом даст ей почувствовать свое присутствие. Не мог он уйти из жизни совсем, бесследно! Какая ужасная пропасть отделяет живых от мертвых!

Ричард между тем продолжал. Они с Элин зажили в маленьком домике, в тупике; рядом с зарослями под окнами рос куст сирени и грушевое дерево.

Едва он выговорил, резко и отрывисто, последнюю фразу, как снова удивился:

– Не знаю, зачем я вам это рассказываю.

Но он знал. И понимал, что знает, хоть и не хотел себе в этом признаться, когда, волнуясь, спросил Энн, куда бы она предпочла отправиться на ленч – в его клуб, где есть отдельный флигель, куда можно приходить с дамами, или в ресторан; Энн остановила свой выбор на клубе, они поднялись и направились на Пэлл-Мэлл.

В холодном неуюте зимней еще красоты парка он прощался с Элин.

Он оставил ее здесь, на берегу озера, среди деревьев, простирающих к небу свои голые ветви.

Последний раз он вернул ее к жизни, в расцвете юных сил, во всем трагизме ее участи, то была элегия, погребальная песнь, хвалебный гимн, все вместе.

Но и похороны.

Он оставил Элин там, в парке, а сам ушел на улицы Лондона рука об руку с Энн.

Глава 4

– Миссис Прентис дома? – спросила, входя, дейм Лора Уитстейбл.

– Сейчас нет. Но, думаю, вот-вот подойдет. Может, подождете, мэм? Она вам будет рада, это уж точно.

И Эдит почтительно посторонилась, пропуская гостью.

– Минут пятнадцать посижу, не больше. Давно ее не видала и не слыхала.

– Да, мэм.

Эдит проводила Лору в комнату и, нагнувшись, включила электрокамин. Леди Лора, оглядевшись, испустила возглас удивления.

– Мебель передвинули. Этот столик стоял в углу. Да и тахта находилась не здесь.

– Миссис Прентис решила, что неплохо бы все переставить. Однажды прихожу домой, смотрю, а она себе двигает и двигает мебель, и даже подымает. «Ах, Эдит, – говорит она, – не кажется тебе, что так гораздо лучше? Комната вроде стала просторнее».

Мне так не показалось, но я, известное дело, промолчала. У вас, у леди, свои капризы Только говорю ей: «Вы, главное, мэм, не увлекайтесь, а то перенапряжетесь, оглянуться не успеете, внутренности-то и сдвинутся с места, а обратно не станут». Кто-кто, а я-то это хорошо знаю.

Так с моей золовкой случилось. Оконную раму, видите ли хотела вытащить. Ну и до конца дней своих и провалялась в постели.

– И напрасно, скорее всего, – резко оборвала ее дейм Лора. – Слава Богу, мы преодолели заблуждение, будто постельный режим панацея ото всех зол.

– Теперь даже после родов отлежаться не дают, – осуждающе произнесла Эдит. – Вон мою племянницу, совсем девчонку, подняли бедняжку на пятый день.

– Состояние здоровья нашего народа сейчас значительно лучше, чем было когда-то.

– Наверное, так. Даже и сомнений быть не может, – мрачно согласилась Эдит. – Взять, к примеру, хоть меня.

Слабая была девчоночка, хуже не бывает. Никто и не думал, что я выживу. То в обморок падаю, то какие-то спазмы меня одолевают. А зимой хожу прям-таки синяя – так меня холод донимал.

Не испытывая интереса к детским недомоганиям Эдит, дейм Лора внимательно изучала расстановку мебели.

– А так, пожалуй, лучше, – сообщила она. – Миссис Прентис права. И как это она раньше до этого не додумалась.

– Вьет гнездышко, – многозначительно изрекла Эдит.

– Что, что?

– Гнездышко, говорю, вьет. Я видела птиц за этим занятием. Бегают вокруг да около, зажав веточку в клювике.

– А-а-а.

И женщины переглянулись. Выражение их лиц оставалось бесстрастным, хотя они только что обменялись весьма важной информацией.

– Часто она встречается с полковником Грантом в последнее время? – не выдержала дейм Лора.

– Бедный джентльмен, – покачала головой Эдит. – Если вы спросите меня, то я скажу, что ему отставку дали.

Обошли его на повороте, – пояснила она свою мысль.

– Вот как. Понимаю, понимаю.

– А симпатичный был джентльмен. – Эдит говорила о Гранте в прошедшем времени, будто хоронила его. И добавила, уже выходя из комнаты:

– А вот кому перестановка не понравится, так это мисс Сэре. Она никаких перемен не любит.

Лора Уитстейбл подняла свои густые брови. Затем взяла с полки первую попавшуюся под руку книгу и стала небрежно ее перелистывать.

Вскоре звякнул ключ в замке, дверь квартиры открылась. В маленькой прихожей весело переговаривались голоса, один принадлежал Энн, второй незнакомому мужчине.

– Ах, почта! – воскликнула Энн. – Письмо от Сэры.

Входя в гостиную с конвертом в руке, на пороге она замерла от неожиданности.

– О Лора, как я рада тебя видеть! – вскричала Энн, поворачиваясь к следовавшему за ней спутнику. – Знакомьтесь: мистер Колдфилд, дейм Лора Уитстейбл.

«Ничего особенного, – подумала дейм Лора, вглядевшись в нового знакомого. – Временами упрямый. Честный. Добрый. Без чувства юмора. Возможно, сентиментален. И очень влюблен в Энн».

И она завела с ним непринужденную беседу.

– Велю Эдит принести нам чаю, – пробормотала Энн и вышла из комнаты.

– Для меня не надо, – крикнула дейм Лора ей вслед. – Уже поздно, дело к шести.

– А мы с Ричардом были на концерте и выпьем чаю.

А тебе чего?

– Бренди с содовой.

– Хорошо.

– Вы любите музыку, мистер Колдфилд? – спросила дейм Лора.

– Да, особенно Бетховена.

– Все англичане любят Бетховена. А меня от него – стыдно признаться клонит в сон. Правда, я, к сожалению, вообще не очень музыкальна.

– Сигарету, дейм Лора? – Колдфилд протянул ей свой портсигар.

– Нет, благодарю вас, я предпочитаю сигары. Значит, – она лукаво взглянула на него, – вы принадлежите к тому типу мужчин, который, в шесть часов вечера вместо коктейля или хереса пьет чай?