Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия

– Эх, Стив, не повезло нам. Тюряга, пожалуй, последнее место здесь, откуда можно попасть в госпиталь. А в нем, глядишь, и кормят хорошо, и наливают.

Пирог они решили съесть на месте – ходить с примкнутым штыком, пленным и пирогом в руке неудобно. К тому же уже спустилась непроглядная ночь, и Стив начал зажигать фонарь, предусмотрительно захваченный с собой.

* * *

Товарищ Стива, уверенный, что военная тюрьма – последнее место, вблизи которого можно заработать рану, оказался неправ. Они не прошли и половины расстояния, как услышали впереди громкие крики. Несколько секунд спустя к ним прибавились и выстрелы. Теперь уже нельзя было сомневаться: стреляют со стороны тюрьмы. Между выстрелами можно было слышать зов рожка, конское ржание и крепкий свист.

Конвоиры остановились. Минуту спустя рядом пробежал солдат-вестовой. Увидев пленника под охраной, он крикнул на бегу:

– Не ведите его туда! Нападение на тюрьму!

– Пленные взбунтовались? – спросил Стив.

– Если бы! Внешнее нападение! – крикнул солдат, убегая.

– Хорошо, что нас там не было, – вздохнул Стив, – спасибо мисс санитарке за её пироги.

После чего прислонился к палатке: хоть и имитация стены, но все же. Напарник поступил так же, слегка подтолкнув Сашу – стой рядом.

«Кстати, – подумал Саша, – я ведь здесь, как и на корабле, не обещал оставаться в плену. Рвануть… Пожалуй, выстрелить не успеют».

Но тут же подумал, что, если сбежит в этот вечер, неприятности будут у шотландца-зубодёра, пригласившего его в госпиталь, не говоря уже о Джейн. Поэтому остался стоять, жадно дыша свежим ночным воздухом и разглядывая в небе подзабытые звезды.

Стрельба прекратилась, крики тоже уже были не караульно-пронзительными, а относились к обычному лагерному переполоху. Потом вдали послышался резкий свист. Саша решил, что англичанам свистеть ни к чему, а значит, кому-то из напавших удалось скрыться и он перекликается с товарищами.

«Жаль, меня там не было, – подумал Саша, – но, может, хоть кто-нибудь ушёл. Хорошо бы, если всех вывели. Приятно понимать, что кому-то в эту ночь досталась свобода, хотя мне – только пирог. Да ещё зуб вырвали».

Конвоиры не трогались. Они не хотели идти к тюрьме, пока не получат чёткие сведения о завершении инцидента.

Вблизи палатки проходили два офицера, и конвоиры решили осведомиться у них.

– Сэр, – несмело спросил Стив, – как там, в порядке?

Сразу стало ясно, что спрошенный джентльмен не относился к подходящим источникам информации. Он был навеселе.

– Чего «в порядке»? – усмехнулся чуть-чуть пошатывавшийся весельчак в мундире флотского лейтенанта. – Все под Севастополем не в порядке! В одном месте решил выпить с друзьями – русские бомбы. Присел в другом – из ружей палят. Не, сухопуты, в море даже в шторм спокойнее. Всегда понятно, что к чему.

При этом офицер лениво перемещал взгляд между субъектами и объектами. И вдруг остановился на Саше.

– О! Здравствуйте, мистер Руски! Мы же с вами имели честь познакомиться на борту «Саут Пасифика». Какие же славные ветры и черти перенесли вас из Балтийского моря на Чёрное?

– Здравствуйте, – удивлённо сказал Саша, но его удивление было недолгим. Он узнал офицера. Это был лейтенант с корвета.

Разговор был прерван офицером более высокого чина, из тех, кого лейтенант называл «сухопутами». Это был майор, начальник тюрьмы. Нападение застало его вдали от подведомственного объекта, и теперь он спешил к месту недавнего боя. Но, увидев арестанта, остановился.

– Что происходит?! – крикнул он конвоирам, а заодно и стоящим рядом флотским. – Почему пленный не в тюрьме?

Конвоиры замялись, и слово взял весёлый моряк:

– Сэр, может, я попробую объяснить… Я и сам сейчас все могу объяснить, хоть квадратуру круга вычислить. Но, может, тогда и вы мне объясните, как парень, взятый в плен в Балтийском море, опять оказался в нашем плену, уже под Севастополем? Его морем доставили, не заходя в Англию, да?

Майор сначала хотел взорваться на весельчака, но важность услышанного все же перевесила фамильярность.

– Прошу назвать ваше имя и должность, сэр, – сказал он. – Вы обязаны повторить эти сведения как официальное заявление.

«Наверное, на моем месте Федька сказал бы: «Вот и сходили к цирюльнику, вот и покушали пирожков», – подумал Саша.

* * *

Не в эту минуту, но некоторое время спустя пришлось удивляться и Джейн.

В госпитале хватило возни с тремя ранеными, доставленными от батарей, поэтому переполох вокруг тюрьмы она не заметила. Узнала о нем лишь позже, когда в госпиталь начали приводить раненых охранников и тех из солдат, кто оказался поблизости и первым прибежал подавлять бунт пленных. Ещё не зная, что все гораздо опаснее.

Огнестрельных ран у пострадавших почти не было, кроме одной, да и то, как заметил солдат, из винтовки, отнятой у товарища. Остальные были поколоты и порезаны, да ещё получили мощные рубцы на шее, щеках и руках.

«Парни, может, на вас напал русский палач-кнутобоец?» – удивлённо спросил мистер Сазерленд. Парни отвечали, что в потёмках толком и не разглядели, но это был то ли казак, то ли татарин, то ли просто-напросто дьявол.

Нападавших, конечно, было больше, пятеро или шестеро, но особо запомнился один, который как раз действовал плетью. Некоторые его даже запомнили: в правой руке этого казака был короткий клинок, вроде кортика, в левой руке – плеть, и непонятно, какая из рук была опаснее. «Борода чёрная, гукает, как филин, – одним гуканьем прицел сбивал, и сам того и гляди взлетит. Хочешь его кольнуть или пальнуть, а он в другое место то ли переполз, то ли перелетел», – говорили солдаты.

Кому-то даже удалось с ним пообщаться.

– Я у него на пути встал, – говорил пожилой сержант (не Меткалф, как с облегчением поняла Джейн, Меткалф отсыпался и прибыл на поле боя по завершении оного). – Я не щенок, не салага. На меня и пуштуны с саблями кидались, и против конных сикхов в каре стоял, а ведь бывало десять на одного нашего. Думал, сколю его – как бы не так! Колю в пузо, чую – мимо. Перекалывать времени нет, хочу ружьё перевернуть и прикладом, так он своей плёткой уже руки оплёл и выбил. Тушу мне порезал своей саблей, доктор, правда не до кишок? Ну, слава Богу. Стою у стены, в крови, без ружья, а он тычет остриём в кадык и ревёт: «Gde Aleksandr?! Where Alexander?!» Я понял, кого он ищет, шепчу, что в госпитале. Думал: зарежет, а он меня хвать за шиворот левой рукой, в которой плеть, приложил о стену затылком, я отрубился.

Конечно, нападавшим был нужен не только Александр, они увели всех пленных, решившихся на побег. Кого-то набежавшие солдаты перехватили возле тюрьмы, ещё видели, как таинственного казака удалось задеть штыком. Но из дерзкого отряда не попался никто: все исчезли в ночи, и солдаты не кинулись сразу в погоню, а лишь стреляли вслед. «Мне понятно, почему ноги вслед не несли, – оправдывал их сержант, – с такими чёртовыми сорвиголовами кому охота связываться, у нас тоже такие есть, только на передовой линии, а не тюрягу сторожат… дали мне сплошных новобранцев…»