Дочь леди Чаттерли

Разумеется, Конни не сдержала слова, данного Клэр — что-что, а секреты она хранить не умела, к тому же не могла не рассказать мужу о том, что произошло между их девочкой и Робином. Оливер дал слово не проболтаться. Он смотрел теперь на дочь и думал о том, что если в жилах ее на самом деле течет холодная кровь, то природа сыграла злую шутку с ним, Оливером Меллорсом. Больно за девоньку. Женщина, не знающая истинной любви, глубоко несчастна. Исключений тут нет и быть не может. Его Конни была очень несчастна, пока они не встретили друг друга и не влюбились чуть ли не с первого взгляда. Без любви женщина засыхает, как деревце без воды, думал сейчас Меллорс.

Они шли полем. Джем, ньюфаундленд, по своему обыкновению бежала возле ноги хозяина. Меллорс обратил внимание дочери на усыпанные иссиня-черными ягодами можжевеловые деревья.

— Какие красавцы, а? Листву обронили, а вот ягоды держатся и сияют на солнце точно ведьмины бусинки.

— Очень красиво, — согласилась Клэр. На нее уже снизошел покой. Какой же отец чуткий, думала она. Ни словом не обмолвился о Робине и нашей с ним ссоре. А ведь ему наверняка хотелось бы знать, в чем дело.

Они приблизились к лежавшему на земле вязу. Его ветви тянулись к солнцу и были еще совсем живыми. Клэр обратила на это внимание отца, и он пояснил, что вяз упал два дня назад во время сильного юго-западного ветра.

— Вязы — слабые деревья, — заметил Меллорс. — Может, присядем передохнуть? Или ты замерзла?

— Нет, совсем не замерзла, — сказала Клэр. И в самом деле, несмотря на февраль, было тепло почти по-весеннему.

Меллорс курил трубку и задумчиво рассматривал упавший вяз, на ствол которого они присели.

— Не люблю я, когда падают деревья и сам никогда не валю. Чем они хуже людей? А вот поди же, с ними никто не церемонится, — взял и убил ни за что, ни про что.

Сейчас диалект жителя северной части острова, на котором вдруг заговорил отец, почему-то не раздражал Клэр.

— Бедное дерево, — тихо сказала она. — В моем госпитале тоже много вот таких поваленных деревьев — молодых, прекрасных, полных сил. И всех их срубила бессмысленная человеческая жестокость.

— Ты, девонька, замечательные вещи говоришь, — заметил Меллорс, растроганно глядя на дочь. — Как славно иметь дочку, умеющую говорить на языке поэзии.

— А еще лучше отца, который так любит и чувствует природу.

Она прочла в его взгляде благодарность.

— Похоже, сегодня я заработал от тебя первый в своей жизни комплимент, — сказал Оливер Меллорс на чистейшем английском.

Клэр покраснела.

— Ты так заботлив и ласков со мной. Наверное, все-таки переживаешь за меня?

— Но только не потому, что ты не выходишь замуж за Робина Клэя. Нет, я всегда знал, что этому парню не под силу тебя укротить.

— Укротить! — Она повторила это слово и громко рассмеялась. — Но разве женщину нужно укрощать?

— Спроси у своей матери, — сказал он и уставился в землю.

— Ну, вы известная парочка. Две горошины в одном стручке.

Клэр сказала это доброжелательным тоном, без намека на иронию.

— Так и должны жить мужчина с женщиной, девонька моя. Мне кажется, вы с Робином очень скоро заставили бы бедный стручок лопнуть.

Она улыбнулась.

— Бедняга Робин! Когда-то он казался мне чуть ли не сказочным принцем. А еще мне казалось, что он понимает меня как никто другой. Отец, знаешь, а ведь этот самый стручок лопнул всего за несколько минут. Забавно, да! И все мгновенно стало прошлым. Даже страшно делается, когда подумаешь об этом. Точно шла я через пустыню и наслаждалась зрелищем миража, а он взял и исчез. — Клэр замолчала и поковыряла носком туфли рыхлую землю. — Я проснулась сегодня утром и поняла, что к Робину не испытываю никаких чувств — ни ненависти, ни любви. И не хочу его видеть.

— Не волнуйся — еще все к тебе придет.

Клэр вдруг взглянула на отца совсем иными глазами, словно драматический разрыв с Робином просветлил ей душу. Она и сама поверила в то, что еще не все для нее потеряно. Робин оказался ей чужим — чуждым — человеком, но когда-то встретится настоящий друг. И наполнит ее сердце любовью.

Ее захлестнуло теплой волной нежности к этому высокому молчаливому человеку — ее отцу. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Понял, все понял. И вовсе не торопится выдать ее замуж, чего не скажешь о матери.

Они медленно брели домой. Клэр взяла отца под руку, прижалась к его сильному плечу. Конни увидела их из окна мансарды и очень удивилась и обрадовалась этой внезапной близости, установившейся у отца с дочерью. Как хорошо, что между ними наконец воцарились мир и согласие, думала она.

Весь вечер Клэр с матерью упаковывали подарки и мирно беседовали на всякие посторонние темы. Клэр не проронила ни слезинки — оказалось, ей совсем не жалко расставаться с Робином, с памятью о нем. Напротив, словно от какой-то тяжкой ноши вдруг освободилась. Она написала Робину письмо с просьбой никогда не искать с ней встречи. А закончила его такими словами:

«Молюсь, чтобы ты вернулся с войны живым и невредимым. Будь счастлив. Если я разочаровала тебя и заставила страдать, прости Бога ради. Удачи во всем!

От Клэр».

Отправив письмо, она поняла, что завершилась целая глава в ее жизни. Словно она закрыла книгу, к которой больше никогда не вернется. Так оно, наверное, и было.

В ту ночь над морем летали вражеские бомбардировщики, по которым вела огонь зенитная артиллерия сухопутной охраны. Ночной мрак то и дело разрывали вспышки снарядов. Какое-то время Меллорсы наблюдали за воздушным боем, потом отправились спать.

Следующий день выдался сырым и туманным. Клэр, во что бы то ни стало решившая порадовать мать, согласилась провести вечер в компании американских летчиков.

А дело было вот как.

— Позволь мне все-таки позвать их, — сказала Конни. — В прошлый раз им так у нас понравилось. Да и я почувствовала себя на двадцать лет моложе. Веришь, они как дети благодарили нас за то, что мы пригласили их в гости.

— Я ничуть не возражаю. — Клэр пожала плечами. — Ради Бога зови.