Дочь лесника
Шрифт:
– Ты... ты...
– схватив рубашку, Лорка прижала ее к себе, прикрываясь от меня, и содрогалась в рыданиях.
– А я... я дура... пришла... а ты...
Я долго терпел ее намеки и игры. Я смог не поддаться ее словам. Я даже устоял при виде ее нагого тела. Но ее слезы оказались сильнее меня. Как я очутился возле Лорки, не помню. Несколько секунд беспамятства - и я уже обнимаю ее, глажу мягкие волосы, шепчу в нежное ушко слова утешения, мольбы о прощении и прочую ласковую бессмыслицу, и, не веря сам себе, ласкаю руками податливое юное тело.
Описывать дальнейшее я никакого смысла не вижу. Это все было наше и только наше - и узнавание друг друга руками, и горячие губы, и самые-самые главные слова, и приглушенный жадным поцелуем крик Лоры, когда она стала женщиной, моей женщиной.
Кошмары после этой ночи мне уже не снились. Никогда.
Глава 10
Ну вот и все. Как ни грустно было нам покидать гостеприимный лесной хутор, но и вечно там оставаться мы не могли. На хозяйстве Корнат оставил Фиарна с Каськой и мелкими, а сам с Таней, Лоркой и нашей компанией двинул на ярмарку в Коммихафк. Он-то с женой да дочкой потом вернется, а мы... А мы поедем покорять имперскую столицу. Как поедем, на чем поедем - все мы были без понятия, но Корнат заверил, что имперские власти решат все на месте. Что ж, ему виднее.
За то время, что мы еще жили у Триамов, много чего произошло. Как раз на днях вернулась из кочевий мерасков карательная экспедиция, уполовинив численность двух родов, к которым принадлежали охотники за девушками. Но три эскадрона конных егерей остались в лесу, а три других сели на квартиры в ближайших деревнях. Делалось такое, как объяснил Корнат, перед каждой ярмаркой, чтобы у мерасков не появлялось нездоровых мыслей на тему массового отъезда взрослого населения лесных хуторов и соседствующих с лесом деревень. Пусть кочевникам только что и пустили кровь как следует, но порядок есть порядок. И ведь наверняка Империи забота о безопасности своих подданных обходится в копеечку, однако ж... Нравился мне такой подход, честное слово!
Ночь любви с Лоркой, избавившая меня от кошмарных снов, оказалась у нас не единственной, а первой. Пока не стало совсем уж холодно, я спал на чердаке, а Лорка прокрадывалась ко мне по ночам. Потом мне пришлось вернуться в соседи к Николаю, но мы с Лориком все-таки ухитрялись найти возможность уединиться и получить свое. Любовь наша с ней так и оставалась в горизонтальной плоскости, и жили мы сегодняшним днем, никаких планов на будущее не строя. Я - потому что попросту сам пока не знал, что меня в будущем ожидает, а Лорка... Да уж и не знаю почему. Пару раз она, правда, обмолвилась, что на будущий год хотела уехать в Коммихафк и поступить на курсы, готовящие учителей для начальных школ. Мне, естественно, стало интересно, но толком ничего разузнать у Лорика об этих курсах не удалось. То ли сама она имела лишь общее представление, то ли ей было не до того, чтобы объяснять - с началом осени работы на хуторе прибавилось, а иной раз она с обидой в голосе напоминала, что разговоры крадут время у куда более приятного и желанного занятия.
Но это теперь дело прошлое. Двое последних суток мы с Лоркой вообще не разговаривали. То есть не разговаривала она со мной, я пару раз пытался с ней побеседовать, но потом эти попытки оставил.
Что так? Да до Лорки только позавчера дошло, что я уезжаю. Ну и потребовала она от меня остаться... Сначала я подробно и обстоятельно растолковывал ей, что толку от меня на хуторе будет чуть, что ее же родители от такого бесполезного зятя взвоют не своим голосом, что и ей выть придется, когда захочет от меня какого-то еще толка, кроме ночных радостей. Потом куда менее обстоятельно и потому куда более вдохновенно вещал, что только в городе смогу стать уважаемым человеком, которого не стыдно принять в такую серьезную семью. Бесполезно. Лорка меня не услышала. То есть услышала, конечно, и даже все поняла, девчонка она умная, но упрямая как не знаю кто. Тогда я сгоряча применил запрещенный прием - напомнил, сколько лет одной дочке лесника и сколько непонятно как попавшему сюда чужаку, не пожалел
черной краски, описывая, как она проведет лучшие годы жизни, ухаживая за больным стариком, и под конец добавил про похороны. Вот после этого Лора со мной и не разговаривала.Зато я поговорил с Корнатом. То есть это он вчера поговорил со мной.
– Вот что, Феотр, - сказал он мне.
– Я на тебя за Лоари зла не держу. Что ты ее спас, никогда не забуду. Да и гвенд вы с ней не так чтобы сильно нарушили. Сказано, что нет обоим бесчестья, если спаситель возьмет спасенную, а сколько раз взять можно, гвенд не говорит, - тут Корнат хитро усмехнулся.
– И дочь свою я знаю, своенравная выросла, жалел я ее в детстве, порол мало. Поэтому давай сделаем так...
Он на минуту задумался, потом продолжил:
– Сделаем так. Я два года всем женихам буду отказывать. Если сама не убежит с кем, подождет. А за два-то года и ты в Вельгундене устроиться хорошо сможешь, и она пусть подумает, что у нее к тебе. Устроишься - присылай сватов, два года я их жду. Не посватаешься за два года - тут уж как получится. Вот мое слово. А твое каким будет?
Тут задуматься пришлось уже мне. В общем-то, предложение Корната меня вполне устраивало.
– Таким же и будет, - сказал я.
– Если за два года не посватаюсь, и она свободна, и ты поступай, как считаешь нужным.
Мы скрепили уговор рукопожатием - здесь так утверждают устные договоренности, а не здороваются - и больше об этом не говорили. Откровенно говоря, я даже не знал, объявил Корнат дочери свое решение или нет. Его семья, его дело, сам решит.
А вот Лорка... Да, с ней получилось нехорошо. Самое-то главное, я же ей ни слова лжи не сказал. И про мою бесполезность на хуторе, и про то, что какого-то успеха в жизни я тут смогу добиться только в каменных джунглях, да, если уж честно, и про то, что из-за нашей разницы в возрасте проблем у нее будет больше, чем у меня - про все это я ей не врал. Врать женщинам вообще нехорошо. Но вот же, черт бы побрал, перестарался...
Ну да и ладно. Лорку я любил, тут уж кривить душой нечего, и терять ее было тяжело, но выдержу как-нибудь, первый раз, что ли? Самое лучшее, что я сейчас для нее еще мог сделать, это как раз дать ей свободу. А что на вкус эта свобода поначалу кажется не особенно приятной, так кто ж вам сказал, что свобода и удовольствие - одно и то же?! Вот уж нет! Свобода - это свобода, удовольствие - это удовольствие, иной раз они идут по одной дорожке, а иной раз - как получится.
Мы с Лоркой пока еще шли, а точнее ехали, именно по одной дорожке. С той разницей, что я, как и остальные невольные миропроходцы, был пассажиром повозки, управляемой Таней, а Лорка с отцом ехали верхом. Повозка, на мой взгляд, не отличалась ничем от фургонов переселенцев американского Дикого Запада, имела такую же матерчатую крышу, так что ни я Лорку не видел, ни она меня, отчего обоим было как-то спокойнее. Ну мне-то точно, думаю, и ей тоже.
...К Коммихафку мы подъехали вместе с ранними осенними сумерками. В сам город въезжать не стали, Корнат поинтересовался у дежуривших на въезде местных дэпээсников, на прежнем ли месте стоянка лесничеств, и, получив утвердительный ответ, велел жене поворачивать фургон. Уже минут через десять повозка заняла место на этой самой стоянке и все мы с удовольствием вылезли наружу поразмять ноги.
Стоянка меня ошеломила и потрясла. Мне никогда не приходилось слышать о таком уровне организации в нашем прошлом, говоря 'нашем', я имею в виду не только Россию, но Землю вообще. Каждое стояночное место, отделенное от соседей невысокой изгородью, имело площадку для фургона, коновязь для лошадей, обложенное камнями кострище и было обозначено хорошо видимой табличкой с номером. Столь же хорошо различимые указатели показывали дорогу к отхожим местам, мыльням, водоразборным колонкам, выездам на различные дороги. Более того, стоянка освещалась масляными фонарями на столбах - много света они не давали, но ночью вполне можно было передвигаться, не опасаясь заблудиться или обо что-то споткнуться. М-да, а я еще восторгался удобством езды по здешней дороге - хоть и грунтовой, но ровной и должным образом обустроенной. Вот они где, настоящие культура, цивилизация и порядок!