Дочь лесника

Про то, что уровень жизни у тех же полевых бааров не шибко высок, мне, помню, рассказывал Николай после того как они с Корнатом проехались в ближайшую деревню за дополнительными продуктами, надобность в которых проявилась на лесном хуторе вместе с нашей компанией. Хотя откровенной нищеты товарищ там тоже не заметил. Сам я видал здешних крестьян только на ярмарке да на станциях по пути из Коммихафка в Вельгунден, и ни особой зажиточности, ни какой-то предельной бедности тоже не обнаружил. Правда, если поразмыслить, у поезда ни крепких хозяев, ни бедноты и быть не могло - первым доходы от продажи снеди немногочисленным пассажирам третьего класса не сильно-то и нужны, а вторым попросту нечего продать.

Но выяснилось, что забота его величества о рабочих обернулась и заметными плюсами для крестьян. Доводить их до ручки, чтобы бросили все и подались на заработки в города, не пришлось - относительно неплохое положение рабочих само по себе пополняло их ряды за счет сельских жителей. Все же на селе по сравнению с городами народ жил похуже, особенно в центральных губерниях, где крестьянского землевладения практически не осталось, и несостоявшимся фермерам приходилось либо наниматься на работу к крупным землевладельцам, либо арендовать землю у них же. Находились и такие, кто подавался туда, где земли хватало, пусть это было и не близко. В любом случае горожане хотели есть, количество городского населения постоянно росло, так что крестьянам было чем заниматься. И вот, кстати, что-то мне подсказывало, что несколько позже следовало ожидать, что его величество обратит свой благосклонный взор и на крестьянство. А кому придется продвигать в общественном сознании очередной императорский указ? Вот именно, мне, любимому. И тут лишними не будут ни знакомства среди титулованных землевладельцев, ни умение должным образом с ними общаться.

– Много работы, Федор Михайлович?
– участливо поинтересовалась Алина, уже ближе к ночи заглянув ко мне в кабинет.

– Так и денег не мало, - утешил я ее.

С присущей ей непосредственностью Алинка радостно улыбнулась.

– А будет и еще больше!
– добавил я позитива и решил, что на сегодня, пожалуй, хватит.

Глава 19

– Один!

Ну вот сейчас этот балаган и закончится, не успев толком начаться...

– Два!

Что за балаган, спросите? Дуэль, блин! Да-да, дожил на старости лет, участвую в самой настоящей дуэли. Ну, строго-то говоря, не так уж чтобы и настоящей. Петров меня заверил, что к началу действа на сцене появятся жандармы и всех его участников, включая меня, любимого, арестуют. А потом, по рассмотрении следствием причин несостоявшегося поединка, меня, обоих секундантов и доктора с официальными извинениями отпустят, а вот инициатору дуэли, господину Ани, официально же предъявят обвинение и возьмут его в такой оборот, что мало не покажется.

– Три!

Вызов, переданный мне от имени господина Ани, стал ответом на мою статью в 'Коммерческом вестнике', подробно описывавшую ухищрения, коими названный господин, владелец небольшой фабрики по выпуску медной посуды, пытался укрыть от государственного надзора многочисленные факты нарушения императорского указа 'О плате работникам'. Слова и обороты, которые я использовал для описания методов ведения зарплатной документации на фабрике, господин Ани посчитал оскорблением его чести и достоинства, за что и потребовал сатисфакции. Посчитал, кстати, вполне заслуженно - все-таки мой давний журналистский опыт никуда не делся, и устраивать черный пиар я умел неплохо. Ну и постарался, блин, от души... Кто ж знал, что оно так обернется?!

– Четыре!

Поскольку отказываться от дуэли грозило потерей моей репутации, а извиняться перед господином Ани у меня и в мыслях не было, Петров-Кройхт и придумал план с принятием мною вызова и появлением жандармов. Кстати, о жандармах - пора бы им и нарисоваться, мать их...

– Пять!

Поэтому мне пришлось озаботиться поисками секунданта, каковым любезно согласился выступить господин Лотт, мой преподаватель светских манер. Он же просветил меня во всем, что касалось действовавших в Империи официальных законов и неофициальных правил, относящихся к этой специфической форме межличностных взаимоотношений.

Черт возьми, где же жандармы?

– Шесть!

Законами Империи дуэли запрещались, и за участие в оных полагалось наказание. Впрочем, наказывали дуэлянтов, секундантов и врачей не так чтобы очень уж строго. Даже смертные случаи влекли за собой не более чем ссылку для гражданских лиц и понижение в звании для военных, а если все дуэлянты оставались в живых, то речь шла лишь о более-менее продолжительном пребывании под арестом. Да чтоб его, если сейчас не явятся жандармы, дело пахнет теми самыми наказаниями, и это в лучшем для меня случае!

– Семь!

Для лиц, не состоящих на военной службе, каковыми являлись и я, и мой противник, приличным считалось стреляться из пистолетов с двадцати четырех шагов. Секунданты ставили своих поручителей спина к спине, после чего дуэлянты, повинуясь командам распорядителя (каковым, по общему согласию участников, выступал один из секундантов, в нашем случае им стал господин Лотт), делали двенадцать шагов каждый в свою сторону. Стрелять можно было в любой момент после команды 'кругом!'. И семь из этих двенадцати шагов мы с противником уже прошли, а жандармов все еще нет!

– Восемь!

Дуэльным оружием в нашем случае выступали дульнозарядные капсюльные пистолеты с нарезным стволом. Как уверял меня господин Лотт, вероятность попасть из такого пистолета в человека на двадцати четырех шагах составляла почти что пятьдесят процентов, благодаря чему дуэль сводилась фактически к лотерее, но лотерее нервной и опасной. Жандармы где?!!

– Девять!

А вот пуля, выпущенная из этого неказистого изделия, что я сейчас держал стволом кверху в правой руке, была штукой пакостной. Свинцовый шарик диаметром почти два сантиметра не только делал в человеческом организме не предусмотренную его строением дырку, но и наносил весьма сильный удар, что влекло за собой черт их помнит, как они там на медицинском языке называются, травмы. Но жандармы-то, козлы, уроды безногие, где же они?!

– Десять!

Все тот же господин Лотт объяснил мне, что дуэльный пистолет при выстреле заметно подбрасывает вверх, и эта его особенность тоже снижает смертность среди дуэлянтов. Ну если целиться в грудь или голову, конечно. Мне, судя по уже пройденным десяти шагам из двенадцати да отсутствию жандармов, особенность эту придется использовать как раз в противоположных целях. Уж если стреляться, то шансы своего противника надо сводить к минимуму, так что целить я буду пониже, как раз с таким расчетом, чтобы попасть в грудь. Но жандармы - гады! Тараканы, блин, притравленные!

– Одиннадцать!

Черт, кто же так меня подставил? Петров? Жандармы? Или я сейчас рискую просто стать случайной жертвой каких-то неизвестных мне обстоятельств?! Один шаг остается, всего один...

– Двенадцать!

Блин, головы поотрываю! Хорошо, вчера вечером да сегодня с утра не ел ничего, так, в порядке подстраховки. Когда этот урод в меня пальнет, хоть нечем будет штаны обделать, мать его...

– Кру-гом!

Поворачиваюсь влево. Руку с пистолетом в процессе поворота опускаю, сгибаю в локте и прижимаю к животу, левую держу вдоль туловища, прикрывая ею грудную клетку с той стороны, где сердце. Оп-па! А у противника-то моего армейского опыта нет! Некому было вдолбить этому козлу, что поворот кругом выполняется через левое плечо, если нет особой команды 'направо кругом'! И смысл такого правила ему не знаком! Хоть что-то хорошее!