Дочь мэра
Шрифт:
В трусиках ощущалась влага, а огненный шар внизу живота разливался лавой, но я смогла все-таки прикрыться, одеться кое-как и завязать волосы, что так упорно лезли в лицо.
Спустя некоторое время нам даже удалось сделать последнюю процедуру почти целомудренно и с минимальными поцелуями, украденными то и дело в перерывах между сменой повязки и накладыванием новой. Любовь Ивановна не пришла, хоть и грозилась. Может и хорошо…
С большим трудом удалось доработать свой полноценный рабочий день и вечер, чтобы опять зайти в палату, нацеловаться
Дома еле удалось незаметно протащить букет в комнату, а шоколад же нагло сожрать в тихую. Конечно, вопросы возникнут, ведь в мою комнату часто захаживают родственники, пусть и со стуком, но все же…не прятать же мне теперь по углам этот прекрасный букет?
Исаев в госпитале поставил его в обычное ведро, а я в красивую вазу на самое видное место, чтобы первым делом видеть букет, а не что-то там еще.
А сейчас ночь проходит практически без сна, потому что я просыпаюсь в поту от совсем не детских картинок с непременно ноющим животом и острым желанием продолжать в реальности. Резко подскочив, прижимаю руку к груди, понимая, что мое сердцебиение настолько громкое, что слышно небось еще и в коридоре.
Натянув халат, прохожу мимо стола с букетом, провожу пальцами по нежным лепесточкам и только потом спускаюсь вниз на подрагивающих ногах и стоит только включить свет, как с перепугу подпрыгиваю на месте.
— Бляха, ты чего такая резкая? — Миша недовольно бурчит, продолжая жевать шоколад даже глазом при не моргнув, в отличие от меня, которая тут практически инфаркт не схлопотала.
— Фуууух, — выдыхаю рывком и рассматриваю брата.
Я сластена, и об этом знаю все, но, чтобы Миша ел шоколад…это что-то новое. Он у нас если и ел его, то только черный.
— А ты чего в потемках сидишь? — укутываясь поплотнее в махровую нежность, прохожу к столу, усаживаясь рядом. Руки тянутся к плитке молочного шоколада и отламывают кусочек.
Миша смотрит снисходительно, ведь кто-то вечно кричит «я поправилась, щечки наела», а тут ночью и шоколад. Но мне надо.
Я так волнуюсь.
Ведь именно завтра, то есть сегодня, мы пойдем в театр. Бодя купил билеты, и это очень неожиданно. Вернее, я не ожидала, что такой парень, как он, будет способен на нечто подобное.
— Да так, не спится.
— Тебе и не спится? — хмыкаю, засовывая кусочек мягкой сладости в рот. Квадратик тает во рту, и я закатываю глаза от наслаждения, ощущая еще и каплю соленой карамели отголоском на языке. Аааа. Беру второй кусочек, но Миша вручает мне целую плитку.
— Да уж. Тебе нужнее. Жуй.
Мне дважды повторять не стоит, я с первого раза понимаю, что оставлю тут разве что обертку. Брат смеется, но смех какой-то вымученный. В тусклом свете бра синяки на его лице смотрятся хуже, и прожевав еще кусочек, я решаюсь спросить.
— Синяки не по-серьезке? Или дедовщина?
Миша хрипло смеется, переводя на меня уничижительный взгляд.
— Где я, и где дедовщина? Не смеши меня, сам кого хочешь закошмарю.
Это верно, он у нас мальчик с характером, пусть и кажется, что спокоен. Так или иначе я еще не припомню случая, чтобы его обижали.
Или меня. Меня в особенности, ведь есть Миша, который в случае чего придет и пропишет в табло. Мало не покажется, может на добавку напросятся.— А чего тогда случилось? — осторожно прощупываю почву, потому что мой брат все равно не такой, как обычно.
Он молчит, прокручивая в пальцах фольгу от шоколадки, словно собирается с мыслями. Наверное, я впервые вижу в нем нерешительность, может потому и молчу. Боюсь спугнуть возможное откровение с его стороны.
— Помощь нужна твоя… — обтекаемо звучит в пространстве
— Ну ты же знаешь, что я с радостью.
Он поворачивается ко мне и с абсолютной серьезностью в голове спрашивает:
— Как завоевать девушку, которая не хочет, чтобы ее завоевывали?
Теперь у меня сосет под ложечкой. Кто эта ненормальная, которая не хочет моего брата? Але? Ты в своем уме, незнакомка? Шоколад застревает в горле, приходится прокашляться и сквозь слезы посмотреть на брата.
Он становится еще тусклее.
— Может есть какие-то причины, не узнавал?
— Узнавал. Я всю голову словам себе, знаешь ли. Нет и все.
— А ты залип, да?
— Ну и фразочки, систер, — Миша хмыкает, обнимая меня за плечи, чтобы притянуть к себе поближе и печально выдохнуть в макушку. — Залип. Еще как залип. Сильно.
Ясно, значит, просто поменять объект не выйдет.
— Она что говорит? — осторожно уточняю, пытаясь прикинуть в голове, что тут вообще можно сделать. Сразу всплывает ситуация с Сашей, и меня охватывает мелкая дрожь.
— Чтобы не трогал ее и исчез с радаров.
Я тоже ведь отказала. Как и девушка…но почему-то за брата больно по-особенному.
— Ну ты же был джентльменом, Миш? Не обижал?
Брат резко втягивает носом воздух, отчего я понимаю всю двусмысленность дальнейшего ответа.
— Мне крышу рвет, Яна, я не понимаю, что со мной происходит, когда я рядом с ней.
Значит, обидел или по ее мнению, сделал это, а по его — совсем нет.
Нет, мой брат настоящий мужчина, он — копия отец, но папа упрямо заявляет, что в молодости по эмоциям он был примерно таким же.
А папа иногда в этом плане был сорвиголова. Наша бабушка любила рассказывать всякое, но тем не менее, папа идеал. Точка.
И Миша для меня идеал. Точка.
— Нормально говорили?
— Какой там. Она бегает от меня…боится или что еще, не понимаю. Может противен.
Нет, неправда. Миша красавчик, и об этом все всегда говорили. Точка.
— Сбавь обороты, братик, стань мягче. Понимаю, что это сложно, но не мытьем, так катанием. Возможно, у нее случилось что-то, что заставляет так себя вести. Прояви терпимость.
— Проявил. По морде отхватил даже. Не от нее, но за нее. Однако…ничего, — взгляд становится хмурым, печальным, и я обхватываю ладошку Миши в утешительном жесте.
— Наладится. Попробуй мой совет. Время покажет результат.
— Спасибо, Янка, — он целует меня в лоб и встает из-за стола, что-то проверяя в смарте, а затем откладывая его в задний карман брюк. — Спать. Бегом. Режим по одному месту пошел.
Я смеюсь и шагаю с ним.
Глава 29