Дочь мэра

Телефон начинает вибрировать, и я его не успеваю вырубить. Вал, сука, ну херли тебе не спится?

Свайпаю на отбой, и тут же приходит сообщение. От неожиданности роняю к чертовой бабушке телефон на пол с таким громким грюком, что неровен час…сюда сбегутся все жильцы этого дома и застанут нас в самом что ни есть неглиже.

Разумеется, Яночка просыпается, разумеется, в шоке рассматривает меня, несёт чушь и все такое. Мне удается даже слегка обидеться для виду, но сам-то я жду, пока она ко мне прикоснется. И это случается…

А дальше хоть потоп.

Мне сносит крышу и есть только ее губы, тело, ощущение парения, когда я наконец-то дорываюсь до сладких булочек и аппетитной груди.

Рваное дыхание вспарывает мне кожу, под которой искрят оголенные нервы.

Младшенький скоро станет старшеньким, ведь мой мозг давно стекает в трусы, и я наглым образом трусь об Облачко, забывая свое обещание не гнать коней галопом.

Да гори оно огнем. Целую ее, кусаю, встречая ответную реакцию, от которой мой крышак рвет. Но все разрывает в клочья беглый взгляд, брошенный на стол.

Мой букет, а рядом этот ебейший веник. Хоть и совсем не веник, ведь даривший явно в курсе предпочтений моей девочки. Рррр.

— Что за всратый веник тебе тут притащили? Говори. А то укушу. Прямо в персик твой. Нижний который.

Свирепею в секунды. Как иначе? Никак! Я вообще забываю, что сюда я изначально пришел не очень добрый.

Динамо. Всратый веник. Смотри первый пункт!

Я делаю суровое лицо. Такое, чтобы обоссаться как страшно было. Яна всматривается в меня непонимающе, облизывает губы и опускает взгляд, нахмурившись при этом. Я уже не злюсь, просто очень возбужден и пытаюсь переключиться. Не выходит. Кто-то внизу упорно лезет наружу.

Ты его в дверь, он в окно. Так и живем!

— Бодь, ты чего? Забыл? Ты же мне подарил пионы.

— Ты мне тут не заливай в уши кисель, я это помню. Что за второй буке? Кому мне их на могилку уложить?

Яна смеется, пытаясь привстать, но я только сильнее бедрами ее в кровать утрамбовываю. Представлю, как буду это делать позже. Господи, какие у нее ноги. Это же сдохнуть можно. Вообще за секунду контрольным выстрелом в голову.

Ааааа. Пытаюсь вернуться к конструктиву и объективности. Нихера точка ком. Яна поворачивает голову в сторону букетов. Ну мой смотрится душевнее! Душевнее! Он ей больше подходит, а не какие-то вот это вот все!

— Богдан, я вообще не понимаю…а что это такое?

И МНЕ ОЧЕНЬ… Интересно, блять.

— Тоже жду пояснений.

— Богдаш, я не в курсе, я вообще спала.

— Я вижу. Целуй давай. Быстро. Может это спасет ситуацию, но я не в курсе. Не уверен, что поможет.

— Богдан, — смеется и тянется к моим губам, которые я тут же варварски закусываю, всасывая себе в рот. Ибо нечего было мне нервы делать. Делаешь нервы — получаешь кусь.

— Ауч, — реагирует на мой кусь нижней губки. ЛЮБЯ.

— Это злобно-любящий кусь. Есть еще есть просто любящий, но это позже. Ты пока не заслужила!

Яна привстает и уже серьезно рассматривает букет белых пионов. Это пиздец, товарищи. Я уверен на все сто процентов, что она точно видит его впервые. Не могу же я так ошибаться в людях? В самом деле?

— Впервые вижу, я ложилась спать и этого не было.

— Правильно, это тебе Мишаня притарабанил их сюда, думая, что они от меня. Свой пацан в доску! А потом позвонил мне, раздолбал маленько. Оказалось, что не за что, потому что точно не тут собака порылась. А где она порылась, Облачко? Вот где?

Опускаюсь на малышку всем телом и наглым образом целую шею, спускаюсь ниже в ожидании ответа. Его, разумеется, нет, только хриплое дыхание щекочет мне ухо. Хочу слышать, как она стонет. И чтобы с чувством, с толком и расстановкой.

— Богдан, — маленькие ладошки упираются мне в грудь, но осторожно, точно маневрируя между ранеными местами так, чтобы не причинить вред.

И вообще. Где мои перевязки? Я думал, что меня Яночка лечить будет. А оказалось, что показалось. Оказалось, что пердоль в поликлинику, друг мой сердечный.

— Что? Я компенсирую убытки.

— Какие? — вертится подо мной, находя наиболее удачную для Младшенького позицию, а я и рад.

— Такие. Нехватку ласки, любви и нежности. Меня обделили, теперь я дорвался до банки с медом и намерен сожрать все. Просто все! — вглядываюсь в прекрасные глаза своей девочки и ощущаю, как давление лупасит мне по затылку. Нехило так лупасит.

С разбегу.

Наклоняюсь и целую, развязно, пошло и именно так, как мне хочется. Чтобы без компромиссов и всяких там целомудренностей. Подхватив аккуратные ножки, приподнимаю их так, чтобы они сомкнулись у меня на спине. От этого виража в позе мозг клинит, а сердце давно сбоит.

Если так только на этапе прелюдий, то дальше меня порвет в лоскуты. Я вибрирую от предвкушения, а во рту собирается слюна. Совсем как она собирается, если смотреть на жареный бифштекс на голодный желудок.

Возбужденная грудь трется о мою, создавая еще больше тока. Он постоянный, этот ток. И такой силы, что может шарахнуть насмерть.

Рваный вздох пронзает пространство между нами, я зубами стягиваю через голову тонкую майку и сразу вижу девочек, на которых у меня стоит двадцать четыре на семь. Спелые горошинки на молочной груди будут теперь перед моими глазами вечно.

Охамев вкрай, наклоняюсь и втягиваю в рот сначала один, играясь вторым, а затем второй, пальцами перебирая первый.

Мне наблюдать за Облачком в тот момент дается с трудом, просто внимание все расфокусировано, и в то же время локализировано. Везде и всюду. Она запрокидывает голову и тяжело дышит, притягивая меня ногами ближе к себе. Куда уж ближе.

Мы можем начать прямо так. В доме ее родителей. В доме мэра, который точно меня пристрелит за то, что увидит сейчас. А потом меня еще и кастрируют, я думаю. Без этого никак. Младшенький, мы вместе были двадцать пять лет, нам расставаться нельзя. Я ж тебя вырастил, выкормил, выпоил…

Ну зато я перед смертью наслажусь манящим телом.

Глава 37

ЯНА

Бодя сжимает меня в объятиях и не дает даже секунду на размышления о происходящем. С ним я теряюсь и превращаюсь в вязкую жижу, расползающуюся под его накаченным телом. Хочешь или нет, а взгляд все равно опускается на кубики и резинку боксеров, под тонкой тканью которых виднеется выдающаяся выпуклость.

Мне ведь сейчас должно быть стыдно или хотя бы немного не по себе, но я только скукоживаюсь от натянутых мышц и замираю, не вдыхая до конца спертый между нами воздух. В игривых глазах парня гуляют бесенята, толкающие на самые-самые жаркие поступки.