Дочь Некроманта

Ее предупреждали об одном таком, по имени Эфраим, наверное, самом старом из всего Ночного Народа. Говорили, что его неудержимо притягивают места побоищ и кровопролитий — ему якобы нужны не столько кровь, сколько впитывание людских ужаса и страданий. Связываться с Эфраимом настоятельно не рекомендовалось.

Ниакрис попались несколько мелких умпи — полуразумных тварюшек-кровососов на манер здоровых крыс со щетиной впору дикобразу. Их маленькие ручки тем не менее отличались отнюдь не звериной ловкостью, и умпи умели делать очень даже острые каменные ножи и наконечники к копьецам, ничуть не уступавшие стальным.

Умпи Ниакрис ненавидела. Как-то она видела, как они украли ребенка, не успела его спасти — и с тех пор дала страшную клятву истреблять этих тварей везде, где только встретит.

И сейчас она не пожалела ни времени, ни заклятья — вбить все семейство невидимым молотом в окровавленный и измочаленный мох. Кроме двух самцов, там оказалась самка с детенышами — детенышей девочка прикончила с особенным удовольствием.

Заклятий оставалось только два. Мимоходом Ниакрис пожалела, что не сдержалась с этими мерзкими умпи, потратила свое, наверное, самое удобное волшебство — но содеянного не воротишь.

Потом забросала тушки хворостом и, прищелкнув пальцами, воспламенила костер. Пусть горят. Пламя-то не простое, а с наговором — не летать духам умпи вокруг этого места, не подстерегать неосторожных путников на лесных тропах…

Она достигла скита, когда ночь уже поворачивала к рассвету. Конечно, не следовало тратить время на умпи, но и собственную клятву нарушать нельзя. Давши — держи, как всегда говорили ей.

Скит стоял в совершенно непролазной чащобе, что Ниакрис даже подивилась — не на крыльях же слетались к нему вожаки восстания? Ей самой пришлось изрядно попотеть, прежде чем она достигла первого охранного круга.

Наверное, это сказывалась усталость — она почти что налетела на него, почувствовав пульсирующую холодную нить, мало что не коснувшись. Конечно, защиту ставили не настоящие волшебники, так что дело скорее всего обошлось бы лишь несколькими синяками и несильными ожогами, но задание она бы точно провалила. И тогда — хоть не возвращайся назад.

Пока она проследила всю тревожку, край неба начал предательски светлеть. Ниакрис закусила губу и одним рывком выдернула всю нить — разумеется, при этом не пошевеля и пальцем, но рывок отозвался в груди мучительной тупой болью, словно кто-то поддел ее крюком под ребра.

Дальше на пути попался увалень-дозорный — Ниакрис просто проскользнула мимо неслышной серой тенью. Часовому скорее всего показалось, что это прошелестел ветер.

На третьем кольце она остановилась. Здесь уже чувствовалась рука мастера — словно кто-то бывалый и опытный запер дома неразумных детей и отправился по делам, рассчитывая вот-вот вернуться.

Ниакрис постаралась ощутить конец сигнальной нити — бесполезно. Нить оказалась вообще живой, змейка, вцепившаяся в свой собственный хвост. Такую тронь — не только что зашипит, руку оттяпает.

Ниакрис зло сощурилась. Неужто какие-то пахари-косари могут оказаться искуснее ее, ученицы Храма Мечей?

Размышляла она недолго, утро подступало, а ей еще предстояла самая трудная часть задания.

Взмах платка — и по лесу, по поваленным стволам и мертвым, давно-давно сухим пням заплясали веселые огненные язычки. Пламя вообще слушалось Ниакрис охотнее остальных стихий — как ей говорили, чувствуя родственную душу.

Раздались испуганные крики. Ниакрис не шевелилась, невидимая, не отличимая от все еще густых тут сумерек. Теперь надо только немного подождать…

Ветер лениво поворчал, но все-таки подчинился, гоня пламя к бревенчатому срубу скита. Миг спустя из двери ринулись людские фигуры в плащах.

Дальнейшее было просто. Без всяких там молний, огненных шаров и тому подобного истребительного арсенала, Ниакрис просто приказала четырем сердцам остановиться. Это заклятье она специально приберегала для сей четверки, хорошо, хватило духу не потратить его на умпи.

Выл и гудел огонь, с треском пожирая бревенчатые стены скита, кричали мечущиеся люди — Ниакрис больше тут ничего не задерживало. Бесшумно, не хуже заправского эльфа, она скрылась в ночном сумраке. Несколько мгновений поплясали у нее на спине отблески пожара — и все.

Оставалось последнее заклятье.

…Найти седьмого главаря оказалось не так просто. Едва ли этот тип где-то учился магии, скорее всего просто обладал неплохими задатками, и заклятья у него, как у Ниакрис когда-то, получались порой просто сами по себе. И он сумел хорошо укрыться. Девочка не чувствовала его — точнее, чувствовала, но далеко не так остро, чтобы отыскать до наступления утра, уже, кстати, совсем близкого.

И все-таки она нашла выход. Когда, отринув нахлынувшую было панику, стала перебирать возможности — вспомнилось, что эти взрослые, помимо всего прочего, еще и обожают «заниматься любовью». И если предположить, что наш главарь сейчас этим как раз и занят…

Она не ошиблась.

След, теперь ясный и четкий, вывел ее прямо к безымянной деревушке. Утро уже полностью вступило в свои права, свет разлился по неширокому кругу полей, на краю которого в зарослях притаилась девочка. Далеко за ее спиной над лесом поднимался столб дыма, даже не один — несколько, пожар расширялся, и Ниакрис вновь поругала себя, что потратила на него столько сил — вполне обошлась бы и меньшим.

Дома в деревеньке, обычные для этого лесного края, длинные, с острыми крышами, покрытыми дерном, скаты спускаются почти до самой земли, так что все строение напоминает скорее земляную нору, нежели человеческое жилище.

Главарь был здесь. Внутри. И — отчего-то насторожен. То ли почувствовал приближение ее, Ниакрис, то ли — смерть своих соратников. Так или иначе, ближе подходить нельзя. Но ее заклятье того и не требует…

Ниакрис застыла, притаившись среди облетевших ягодных кустов. Сейчас. Еще немного — и делу конец…

Она плела свою убийственную сеть — последнее, пятое заклинание было самым мощным, но и самым долгим в придачу; когда внезапно скрипнула дверь, и на здоровенной коряге, заменявшей дому крыльцо, появился мальчуган лет семи-восьми, с чумазой рожицей, в короткой рубашонке. Стремглав выскочил — да так и застыл, широко раскрытыми глазами глядя на Ниакрис.

Проклятье!

У девочки не было оружия, один короткий нож, какой удобно метать. Она, не мигая, всадила бы железное жало прямо между глаз неосторожного мальца, пока он не поднял тревогу, но… руки дрогнули.

А мальчик как-то сразу, вдруг, резко извернулся и опрометью кинулся в дом, что-то истошно голося.

Миг спустя — заклятье Ниакрис все еще не поспело — на нее саму обрушился ответный удар. И притом такой силы, что наспех возведенную защиту смело начисто.

Тьма покрыла взоры, мир тонул в этой тьме, и, когда темные воды сомкнулись над ее головой, Ниакрис увидела лицо Учителя.