Дочь палача и дьявол из Бамберга
Шрифт:
– Ранка на шее! – взволнованно перебил его Симон. – Помнишь? Может, это паучий укус?
– Возможно, ты прав.
Самуил надорвал рясу на шее викария и снова взглянул на ранку с красным ободом.
– Может, это и укус, – проговорил он, нахмурив лоб. – Но для паучьего он слишком большой. И тарантулы здесь не водятся. Насколько я знаю, они обитают далеко на юге, в Италии…
– Ха, оборотень его укусил! – крикнул Ринек. – Вы видели его зубы? Длинные и острые! И с них капала пена!
– Возможно, это вызвано судорогами, – успокоил его Самуил. – Кожа на лице натягивается, и создается впечатление,
Фронвизер между тем отыскал кувшин вина и лоскут от занавеса. Он хотел промыть и хоть как-то перевязать рану на голове викария. Но стоило ему приблизиться с кувшином к больному, как случилось нечто странное. Харзее вдруг снова задергался; он мотал головой и выгибался, словно один только вид вина причинял ему боль.
– Ха, смотрите, вот он, знак! – вскричал епископ Ринек. – Ему противна кровь Господа нашего! Окропите его святой водой, и он утратит свою силу! Говорят, это верное средство против ведьм.
Теперь, похоже, растерялся и Шёнборн.
– Действительно, ничего подобного мне видеть еще не приходилось, – пробормотал он. – Может, нам и вправду попробовать святую воду…
– Глупости, – сказал Самуил так тихо, чтобы никто из епископов его не услышал, но потом хмуро взглянул на Симона. – Должен признаться, это странно, – заметил он тихо. – Как я и рассказывал, он еще вчера отвергал всякую жидкость.
– Всякую жидкость. Действительно… – Симон задумчиво кивнул. – Я тоже не думаю, что он стал дергаться от крови нашего Спасителя. Взгляните сами…
Он огляделся, нашел уцелевшую кружку, в которой еще оставалось немного пива, взял ее и приблизился к больному. Харзее снова начал корчиться и извиваться. Через некоторое время Симон отставил кружку и обратился к потрясенным сановникам:
– Насколько мне известно, пиво в святом причастии еще ни разу не применяли. Поэтому я полагаю, что на любую жидкость викарий будет реагировать одинаково. – Симон тонко улыбнулся. – Даже яблочный сок, скорее всего, вызовет у него судороги.
– Но почему? – Иоганн Шёнборн встряхнул головой. – Для меня все это загадка.
Он вдруг повернулся и строго взглянул на Самуила:
– Вы говорили перед представлением, что у вас есть кое-какие предположения относительно этого оборотня. Думаю, теперь самое время объясниться, дорогой доктор.
Самуил глубоко вздохнул.
– Ну, в общем… – начал он неуверенно. – Некоторые, э… записи указывают на то, что…
В этот миг раздался оглушительный грохот, и во дворе поднялись испуганные крики. Епископ Филипп фон Ринек упал на колени и сложил руки в молитве.
– Пресвятая дева Мария! – запричитал он. – Вот вы и прогневали небеса своими еретическими речами. Не будет конца этому безумию!
Этой ночью еще три стражника в Старом дворе пережили худший в своей жизни кошмар.
Снаружи было сыро и холодно, поэтому стражники решили скоротать смену в сторожке за игрой в кости. Капитан был сейчас в Гейерсвёрте. Его помощник тоже получил приказ охранять епископский замок. Так кто им запрещал сыграть партию-другую и пропустить заслуженную
кружечку пива?– За здоровье толстяка Йонаса и нашего салаги, что морозят сейчас задницы перед воротами! – сказал один из них с ухмылкой и поднял свою кружку. Это был рыжий Йозеф, которому и удалось раздобыть маленький бочонок крепкого и ароматного пива. – Брр, в любом случае не хотел бы я в такую ночь сторожить на площади…
– Так ты думаешь, там и впрямь бродит оборотень? – спросил боязливо второй стражник, бледный тучный парень с бегающими глазками.
– Ха, а ты уж и в штаны наложил, Эберхарт, а? – спросил со смехом Йозеф и вытер пену со рта. – Забыл, что ли? Оборотень за решеткой и никого больше не укусит! – Он понизил голос: – Только между нами. По мне, так парень в часовне никакой не оборотень. Вы посмотрите на этого беднягу! Плачет без конца и молится всем святым. И это называется оборотень? Чтоб мне провалиться, если…
В дверь вдруг постучали, и стражник замолчал.
– Проклятье, неужели капитан решил нагрянуть? – проворчал старый Манфред, оставленный за старшего.
Манфред прошел Большую войну и успел повидать немало извергов. Служба у капитана Лебрехта была очень даже терпимой, но и такая вот проверка никого не удивила бы. А потом еще этот особый отряд, отправить в который могли в любую минуту…
– Быстро уберите кости и бочонок! – приказал Манфред шепотом.
А сам направился к двери, отодвинул засов и осторожно приоткрыл. Дверь распахнулась под порывом ветра, но снаружи никого не было.
– Эй, кто там? – спросил Манфред во тьму. Не дождавшись ответа, он ухмыльнулся своим товарищам: – Это толстяк Йонас, видно, решил подшутить над нами. Ну, погодите, сейчас надеру ему жирную задницу… Я скоро вернусь.
Он вышел за дверь и вскоре скрылся во мраке. Некоторое время Йозеф с Эберхартом еще слышали его шаги, потом до них донесся приглушенный стук, и что-то упало на землю.
– Что… что это? – опасливо спросил Эберхарт.
– Ветер, наверное, – ответил Йозеф. – Что же еще?
Но голос его звучал уже не так самоуверенно.
– Манфред? – позвал он громко. – Манфред? Проклятье, где ты застрял?
Йозеф тяжело поднялся, поправил нагрудник и направился к двери, выкрикивая при этом угрозы:
– Если вы двое за дураков нас тут держите, то мало вам не покажется. Я вам алебарду суну туда, где солнце никогда не светит, и…
Он как раз дошел до двери, и в этот миг на порог легла громадная тень. Как большая черная птица, она схватила стражника и исчезла вместе с ним в темноте. Последовал сдавленный вопль, сменившийся хрипом, после чего вновь наступила тишина. Все произошло настолько быстро, что Эберхарт только теперь понял, чему стал свидетелем. Он прижал дрожащую ладонь ко рту.
Господь всемогущий, у тени была шкура… Волчья шкура!
Вот послышались тяжелые шаги, стали приближаться к двери.
– О Господи!
Эберхарт впился пальцами в столешницу. Порог переступил громадный черный зверь. Он был настолько большим, что пришлось пригнуться, чтобы войти. В сторожке горела всего одна свечка. Эберхарт различал только очертания монстра. Но он видел когти, шерсть и волчью голову.
– Оборотень, – простонал стражник. – Он… вырвался…