Дочь палача и дьявол из Бамберга
Шрифт:
Он кое-что видел.
Нечто такое, что заставило его насторожиться только сейчас и встало на свое место наряду с остальными частями мозаики.
Иеремия… Дети… Меч…
Георг пустился бегом.
В темной холодной камере Адельхайд Ринсвизер готовилась к скорой смерти.
Женщина понимала, что смерть эта рано или поздно наступит – в лице того человека, с которого она сорвала вчера капюшон при попытке к бегству. Она не знала только, когда именно это произойдет.
И не знала, как это произойдет.
Сердце забилось чаще при мысли об орудиях пыток, увиденных еще в первый день,
Тьма укрывала ее, как черная сырая земля. Последняя свеча догорела еще несколько часов назад. С тех пор незнакомец так и не принес новую. Адельхайд чувствовала себя заживо погребенной. Она уже не сомневалась, что тюрьма находилась где-то посреди леса. Изредка до нее доносился, как сквозь толстое одеяло, щебет птиц или треск веток, если ветер снаружи дул особенно сильно. Так как она почти ничего не видела, у нее обострились все остальные чувства. Она чувствовала запах стоптанной глины, плесени на стенах, мелкий помет, оставленный мышами в своих норах и ходах. Иногда ей даже слышалось, как вокруг прорастают корни – нескончаемый шорох и хруст. Но это, скорее всего, было лишь плодом воображения.
Ко всему прочему, в камере стоял холод. Дома у них имелся погреб, где они хранили пиво и другие портящиеся продукты. Зимой муж Адельхайд вырубал глыбы льда из замерзшего Регница и складывал под домом для охлаждения. Адельхайд называла погреб ледяным коробом. Даже в разгар лета там царил холод, как в середине февраля. Она никогда не задерживалась там дольше, чем было нужно.
И вот она уже несколько дней лежала в таком ледяном коробе, который, вероятно, станет для нее склепом.
Адельхайд не понимала, почему мужчина не возвращался так долго. В душе у нее по-прежнему крошечным огоньком теплилась надежда. Она вспомнила, как он плакал накануне, всхлипывая, как ребенок. Или это было позавчера? Он собирался отвести ее в ту ужасную камеру, но потом все-таки пощадил. Когда Адельхайд очнулась, она была крепко привязана к кровати. Горло стало шершавым от кожаного шнура, которым ее едва не задушили. Глотать получалось с трудом. Глиняный кувшин, который прежде стоял у кровати, опрокинулся. Ее мучила жажда, усиливаясь с каждым часом. Но незнакомец ее пока что не беспокоил.
Вот только почему?
Она вдруг осознала, что этот сумасшедший и не собирался щадить ее. Возможно, он лишь предусмотрел для нее худшую из пыток.
Просто оставит ее здесь умирать. В этом ледяном коробе.
В темном холодном склепе.
– На помощь! – закричала Адельхайд. – Есть там кто-нибудь?
Но горло пересохло настолько, что крики вскоре перешли в хрип. Женщина закашлялась, и ее вырвало горькой желчью.
Я медленно умру здесь от холода, голода и жажды. Как долго это продлится? Два дня? Три? Или того дольше?
Она в отчаянии попыталась подняться. Но кожаные ремни слишком туго стягивали грудную клетку, и Адельхайд начинала задыхаться, стоило ей пошевелиться.
Женщина закрыла глаза и попыталась успокоиться. Она еще жива и будет бороться до конца. Еще оставалась надежда. Если мучитель оставил умирать ее здесь, как раненое животное, то она обречена. Но если он вернется, она станет взывать к его сочувствию. Он плакал. Адельхайд не знала почему, но он проявил чувства. С тех пор как она увидела его лицо, монстр превратился в человека. Возможно, он и сам в эту минуту увидел в себе человека. Быть может, он сожалел о содеянном?
С другой стороны,
Адельхайд понимала, что он не сможет сохранить ей жизнь. Она видела его лицо и могла опознать его в любое время.Уже по этой причине ей суждено умереть.
– На помощь! – снова закричала Адельхайд, но замолчала, когда боль в горле стала непереносимой.
Женщина всхлипнула и подумала невольно, что со слезами ее тело лишалось остатков влаги.
Сколько еще?.. Сколько… Сколь…
Тут Адельхайд услышала сквозь плач тихий шорох. Она насторожилась. Да, ошибки быть не могло! Где-то наверху скреблись и царапались.
– Кто… кто там? – спросила она взволнованно.
Неизвестный продолжал царапать. Адельхайд заметила, что шорох доносится не от потолка, а скорее от верхней части стены. Может, кто-то прокапывал к ней путь? Неужели ее разыскали?
– Здесь! – крикнула он хрипло. – Я здесь! Здесь…
То, что произошло потом, сразу заставило ее замолчать.
Там, наверху, что-то зарычало, громко и протяжно. То был жуткий хрип, низкий рык, словно сам Цербер пробудился после долгого сна.
Господи, зверь! Он там! Пытается добраться до меня!
Адельхайд затаила дыхание. Тот шорох, что вначале звучал так многообещающе, внезапно стал самым жутким из всех звуков.
Тут Адельхайд заметила, как что-то переменилось в непроглядной тьме. Она не сразу сообразила, что на нее тонкой полосой падает лунный свет. Женщина прищурилась и заметила, что бледное сияние исходило из того самого угла, откуда доносился шорох. Свет пробивался сквозь щель в стене! Вероятно, прежде там находилось окно, которое после засыпали землей и щебнем.
И теперь кто-то или что-то раскапывало это окно.
Снова послышался ужасающий рык.
Адельхайд вздрогнула. Если это зверь, то он очень-очень крупный.
И этот зверь пытался добраться до нее…
Зверь! Господь милостивый, спаси и сохрани! Святой Георгий, защити меня!
Адельхайд уже и не знала, какая из пыток была для нее страшнее.
13
1 ноября 1668 года от Рождества Христова, в десять ночи в Бамберге
Позабыв о всякой предосторожности, Георг мчался по темным улицам Бамберга. В голове у него вертелась мысль до того ужасная, что поначалу он не желал ее принимать.
Ты все накручиваешь. Успокойся! Попробуй думать, как Барбара или Магдалена…
Но чем больше Георг думал, тем страшнее ему становилось. Уже сама возможность того, что его предположение окажется верным, заставляла бежать быстрее. Наверное, стоило сначала посоветоваться с отцом, но на это уже не было времени. Тем более кто сказал, что он действительно окажется прав? Вполне возможно, что он все надумал и осрамится перед отцом и остальными. Так что лучше самому во всем убедиться. По крайней мере, страх хоть немного его отрезвил.
Задыхаясь, Георг пробежал пустой рыбный рынок и направился к Банкетному дому. Внешние ворота были еще открыты. В обычное время здесь патрулировали два стражника, но этой ночью у них, похоже, были дела поважнее – вероятно, они где-то выслеживали оборотня. Георгу хотелось разузнать обо всем подробнее, но сначала следовало убедиться, что дети в безопасности.
Он вошел в темный двор и повернул направо, где находилась дверь в комнату Иеремии. Затаив дыхание, юноша прислушался, но ничего не услышал. Ни голосов, ни детских криков. В конце концов он осторожно постучал.