Дочь палача и король нищих

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Вдоль ступеней стояли белые мраморные статуи. В отличие от городского зловония, здесь стоял едва уловимый запах фруктов и мяты, откуда-то доносилось тихое пение арфы. Магдалена заинтересованно остановилась перед небольшой скульптурой: прекрасный юноша улыбался девушке и протягивал ей яблоко. На обнаженной спине его возились крысы, змеи и жабы.

– Что это? – спросила она венецианца.

Сильвио пожал плечами.

– Скверная статуя. Мне следовало убрать ее. Она совершенно не смотрится рядом с остальными прекрасными образами. Но идемте же. Я отведу вас в свой гардероб. Будет довольно смешно, если мы не найдем там для la bella signorina чего-нибудь подходящего.

В это мгновение навстречу им вышла служанка с охапкой свежего белья. Она сделала книксен и уставилась в пол. Сильвио, похоже, не обратил на девушку никакого внимания. Но Магдалена заметила, как служанка на нее покосилась, поджала губы и сморщила носик. Видимо, она приняла Магдалену за одну из девчушек, которых хозяин время от времени приводил к себе. Просто дешевая шлюха из подворотни, вот и всё.

«И обижаться на нее смысла нет», – подумала Магдалена и как можно скорее прошла мимо служанки.

Они пересекли увитую плющом галерею и оказались в комнате с высокими окнами и залитую, словно церковный зал, солнечными лучами. В первый миг дочь палача едва не ослепла от яркого света. Когда глаза наконец привыкли к сиянию, взору ее открылось маленькое чудо.

«Не сон ли это? Как такое возможно?»

В комнате одновременно находились множество других женщин. Все в одинаковых запачканных платьях и со спутанными черными волосами. С запозданием Магдалена поняла, что на нее изумленно таращились десятки ее собственных отражений. Всюду на стенах висели зеркала высотой в человеческий рост и отражали ее бесчисленное множество раз. Между ними до самого потолка высились шкафы. Некоторые стояли настежь открытые и предлагали взору роскошные наряды, шелка и кружева. На столе посреди комнаты, на стульях и даже по блестящему паркету был небрежно разбросаны одежды, каждая из которых стоила больше, чем отец Магдалены зарабатывал за год.

– Прошу прощения, – пробормотал Сильвио. – Я вчера все раздумывал, что же ей… то есть мне, следует, надеть, вот и устроил тут небольшой беспорядок. Вообще-то, служанки должны были все прибрать…

Магдалена его, похоже, и не услышала. Она шагнула на середину комнаты и закружилась, и вокруг проносились десятки других Магдален: словно в гигантском зале, растянутом до бесконечности, а в центре его – она.

Прежде дочке палача доводилось смотреться лишь в мутное зеркальце, которое отец подарил матери еще на свадьбу. Старая стекляшка давно уже растрескалась и до того искажала лицо Магдалены, что, заглянув в него, она тут же откладывала зеркальце в сторону. До сих пор лишь размытое отражение в Лехе позволяло ей увидеть собственное лицо. И вот теперь она впервые смотрела на Магдалену, которую другие видели каждый день. Осторожно провела рукой по черным волосам, коснулась бровей, носа, губ.

«Я красива?»

Никогда еще Магдалена не испытывала потрясения столь сильного, какое пережила в этом зеркальном зале.

– Эти зеркала мне привезли из Венеции, – пояснил Сильвио и задумчиво провел рукой по серебристой поверхности одного из зеркал. – Столь качественно их не изготовят больше нигде. Рад, что они вам понравились. – Он хлопнул в ладоши. – А теперь подыщем какой-нибудь наряд для нашей la bella signorina.

Венецианец уверенно двинулся к шкафам справа и распахнул дверцы. Магдалена с трудом оторвалась от зеркал и взглянула на ряды женской одежды. На вешалках упорядоченно висели, словно их никто еще не надевал, широкие накидки, тесные корсажи с пушистыми рукавами, кружевные чепчики, подбитые горностаем плащи и жакеты с меховыми воротниками.

– Ко мне иногда захаживают дамы, – словно извиняясь, пробормотал Сильвио. – И вот, чтобы signorine чувствовали себя раскованнее, я держу при себе несколько платьев. Осмотритесь тут немного, может, найдете что-нибудь для себя подходящее.

Магдалена ясно понимала, что это за дамы такие к нему захаживали. Ее сразу же потянуло прочь из этого дома, обратно в «Кит». Симон наверняка уже заждался, да и с этим маскарадом пора было заканчивать.

А с другой стороны…

Магдалена еще раз взглянула на зеркала, затем на роскошные наряды. Еще ни разу в жизни она не то чтобы носить, даже не видела таких юбок. Что, если к Симону просто отправить кого-нибудь с посланием, что все в порядке и сегодня вечером она вернется в трактир? Или в крайнем случае завтра утром. Что может такого случиться, если она немного здесь пороется и развлечется?

Но потом в ней заговорила совесть. Как там отец? Он, значит, изнывает в камере, а дочь в это время будет наряжаться, как уличная девка, да еще полночи проведет среди могущественных богатеев Регенсбурга? Ведь нельзя же…

«Богатеев Регенсбурга?..»

Магдалена задумчиво повернулась к венецианцу.

– А скажите, Сильвио, на этом балу… – спросила она словно бы походя. – Ну, кто там вообще будет?

Тот состроил кислую мину.

– А-а, все те же самые. Несколько послов, торговцы с раскрашенными толстухами женами да пара важных особ из городского совета. Если явится казначей, то придется, скорее всего, беседовать о неисчислимых долгах Регенсбурга… Madonna, будет до ужаса скучно! – Он упал перед Магдаленой на колени. – Прошу вас! Сделайте милость, составьте мне компанию.

Магдалена задумчиво склонила голову.

– Как знать, быть может, не такая уж и плохая идея, – пробормотала она. – Наверняка этим господам найдется что рассказать.

Задумавшись на мгновение, дочь палача выбрала красный парчовый жакет с кружевными рукавами и меховой оторочкой и широкую юбку. Почему бы хоть раз не совместить приятное с полезным? Если кто-то и сможет помочь отцу, то наверняка эти люди придут сегодня на бал. Быть может, доведется услышать сведения, предназначенные лишь для высшего круга власти…

Магдалена снова повернулась к зеркалу – оттуда на нее смотрела девушка, готовая бороться.

Если потребуется, любыми средствами.

С наступлением ночи Натан принес весть от свободных.

Весь день напролет Симон провозился с нищими пациентами в катакомбах гильдии. Вывел чесотку у троих детей, наложил дряхлому старику шину на сломанную ногу, мазал арникой всевозможные нагноения, раздавал чернику от кровавого поноса и вырвал пять порченых зубов. И страшно обрадовался, когда после всей этой возни король нищих наконец сообщил ему, что свободные готовы встретиться с ним у пристаней. Натан любезно согласился быть его провожатым – правда, с тем условием, что лекарь и в другие дни будет заботиться о больных.

Сначала они прошли несколько подземных коридоров, после чего оказались в подвале какого-то трактира и поднялись на поверхность. При этом хозяин даже ухом не повел, когда Натан и его спутник вышли, как домовые, из-за поленницы. Симон предположил, что трактирщик знал о тайном проходе нищих. Он поделился своей догадкой с Натаном, и тот брезгливо кивнул.

– Когда в богадельнях и наших подвалах места не хватает, кое-кто из братьев ютится в таких вот забегаловках, – ответил он и вышел через заднюю дверь на улицу. – Подлец дерет по два геллера за ночь, а тех, кто не платит, сдает стражникам. – Он подмигнул. – Но если нас выгоняют из города, скажем, через западные ворота, мы просто заходим обратно через восточные. Мы как мухи: так просто от нас не отделаешься.