Дочь палача
Шрифт:
Он снова повернулся к Шреефоглю.
– У вас есть какие-то догадки, где могут прятаться дети? Ваш покойный отец ничего такого не рассказывал? Какая-нибудь нора? Или дыра под фундаментом? Стояли там прежде какие-нибудь строения, от которых мог сохраниться подвал? Священник рассказывал о древнем алтаре языческих времен…
Шреефогль опустился в кресло перед камином и надолго задумался. Наконец он покачал головой.
– Не припомню ничего такого. Участок принадлежал нашей семье с незапамятных времен. Полагаю, еще мои далекие предки пасли там коров и овец. Насколько я знаю, в прежние времена
Внезапно глаза его засверкали.
– Городские книги… Там что-то должно быть, какие-то пометки!
– Городские книги? – переспросил Симон.
– Ну да, любую сделку, покупку и даже подарок заносят в городскую книгу. Иоганн Лехнер, будучи секретарем, ревностно следит за порядком. Когда мой отец передал участок церкви, то официально составили дарственную. И, насколько я помню, к документу был приложен план участка, который тогда еще сохранился у моего отца.
У Симона пересохло во рту. Он почувствовал, что разгадка близка.
– И где они… эти городские книги?
Шреефогль пожал плечами.
– Ну, где же еще? Над городским амбаром, конечно. В кабинете возле зала советов. Там в шкафу Лехнер хранит все, что имеет хоть какое-то значение для города. Можете попросить у него разрешения туда заглянуть.
Симон кивнул и направился к двери. Там он снова обернулся.
– Вы мне очень помогли, благодарю.
Шреефогль улыбнулся.
– Не нужно меня благодарить. Верните мне мою Клару, это превыше всякой благодарности. – Советник стал подниматься по широкой лестнице. – А теперь прошу меня извинить. Жене все еще нездоровится, нужно ее проведать.
Внезапно он остановился и, казалось, над чем-то задумался.
– И еще кое-что…
Симон взглянул на него в ожидании.
– Да, – продолжал Шреефогль. – При жизни отец скопил много денег, очень много. Как вы знаете, мы поругались незадолго до его смерти. Я всегда считал, что после нашей ссоры он завещал все свое состояние церкви. Но я поговорил со священником…
– И? – насторожился Симон.
– Все, что досталось церкви, – это участок земли. Я уже все перерыл в доме, но так и не смог найти деньги.
Симон его почти не слышал. Он уже вышел обратно на улицу.
Лекарь стремительно приближался к амбару. Он не сомневался, что секретарь никогда не пустит его к городским книгам. Сегодня утром на стройке тот ясно дал понять ему и палачу, что думал насчет их подозрений, – а именно, что не думал вообще. Лехнеру нужно было спокойствие в городе, и в его планы вовсе не входило, чтобы какой-то юнец вынюхивал что-то в документах и, возможно, раскрыл какую-нибудь тайну, могущую стоить головы нескольким дворянам. Однако Симон понимал, что должен взглянуть на этот договор. Вопрос только, как…
Перед входом в амбар скучали два стражника и наблюдали, как последние торговки закрывали свои лотки. Сейчас, с наступлением вечера, двое караульных были единственными, кто нес службу. Симон знал, что внутри не осталось ни одного советника.
Совет собирали в полдень, дворяне давно уже вернулись к семьям, а Лехнер сидел в замке. Амбар был пуст, оставалось только миновать двух часовых.Симон с улыбкой приблизился к ним. Одного из них он знал – лечил его прежде.
– Ну что, Георг, как твой кашель? Лучше стало после моего отвара из липы?
Стражник покачал головой и в доказательство громко и хрипло закашлял.
– К сожалению, нет, сударь. Только хуже. Теперь и в груди стало болеть. Кое-как службу несу. Три раз уже молился, но и это не помогло.
Симон сделал задумчивое лицо. И внезапно просиял.
– Так, кажется, у меня кое-что есть, что должно тебе помочь. Порошок из западной Индии… – Он вынул мешочек и обеспокоенно взглянул в небо. – Хотя его нужно принимать под полуденным солнцем. Значит, теперь уже слишком поздно.
Стражник Георг закашлялся снова и потянулся мешочку.
– Я приму его, сударь. Сейчас же. Сколько это будет мне стоить?
Симон протянул ему лекарство.
– Для тебя – всего пять крейцеров. Но его все равно нужно развести в крепком вине, иначе не поможет. У тебя оно есть?
Георг задумался. Симону уже подумалось, что придется подсказать выход из положения, но лицо стражника засветилось от радости.
– Вино можно купить в трактире.
Симон кивнул и принял деньги.
– Отличная мысль, Георг. Давай быстрее туда. И возвращайся скорее.
Георг направился к трактиру, а второй стражник нерешительно топтался на месте. Симон задумчиво на него посмотрел.
– У тебя тоже кашель? – спросил он. – Ты какой-то бледный. В груди не болит?
Караульный ненадолго задумался, потом посмотрел вслед своему напарнику, который как раз скрылся в трактире. Наконец он кивнул.
– Тогда догоняй его, пусть возьмет больше вина, – сказал Симон. – Чтобы развести лекарство, нужен целый кувшин, а еще лучше два.
Стражник разрывался между чувством долга и возможностью опрокинуть кувшинчик крепкого вина, да к тому же в лечебных целях. В конце концов он пустился вслед за своим товарищем.
Симон хмыкнул. Он успел кое-чему научиться у палача. На что только не сгодится такой вот мешочек с глиной!
Лекарь подождал немного, пока оба скрылись из виду, и осторожно огляделся. Площадь была пуста. Он быстро приоткрыл дверь и юркнул внутрь.
В нос ударил запах пряностей и лежалых тканей. В широкие зарешеченные окна пробивался тонкими лучами солнечный свет. Внутри царил полумрак. Мешки и ящики громоздились друг на друга, словно бесформенные великаны спали у стен, по которым расползались тени. Испуганная крыса убежала за ящик и скрылась в темноте.
Симон прокрался наверх по широкой лестнице. Возле двери в зал он прислушался, ничего не услышал и осторожно вошел. Там было пусто. Стулья в беспорядке стояли вокруг большого дубового стола, на котором остались наполовину пустые графины и бокалы с вином. Дальний угол занимала громадная печь, обложенная разукрашенной кафельной плиткой. Симон протянул руку к печи, она до сих пор была горячей. Казалось, будто советники устроили лишь короткую передышку, вышли из зала и в любое мгновение могли вернуться обратно.