Дочь палача
Шрифт:
– В Магдебурге? И что же ты забыл в Магдебурге? – спросил он наконец.
Палач стал покачивать дубинкой.
– Я был солдатом… таким же, как ты, – ответил он. Голос стал сиплым. – Я никогда не забуду тот день. Двадцатого мая 1631 года мы под командованием Тилли обрушились на город. Старик тогда, еще с утра, объявил всех жителей вне закона.
Дьявол кивнул.
– Верно. Значит, ты и вправду там был. Что ж, тогда у нас в самом деле есть что-то общее. Жаль только я тебя, хоть убей, не вспомню.
Потом лицо его дернулось.
– Ты… человек с улицы! Дом под городской стеной… Теперь вспомнил!
Палач на мгновение прикрыл глаза. Воспоминание вернулось. То, что в саду перед своим
Грохот пушек… В стене пробита брешь. Женщины и дети кричат и убегают по улицам. Некоторые спотыкаются, солдаты тут же подскакивают к ним и рубят на куски. Кровь рекой стекает по переулкам, и люди с криками скользят в ней. Из богатого дома слева доносятся вопли и плач. Крыша и второй этаж уже охвачены огнем. В распахнутых дверях стоит человек и за ноги держит младенца вниз головой, словно ягненка на бойне. Ребенок плачет так громко, что его ор перекрывает пушечный гром, смех солдат и рев пламени. На земле валяется мужчина в луже собственной крови. Перед солдатом на коленях ползает женщина и тянет его за камзол.
– Деньги, говори, где чертовы деньги, языческая шлюха!
Женщина лишь плачет и качает головой. Младенец кричит и кричит. Тогда мужчина размахивается и бьет ребенка о дверной косяк. Один раз, два раза, три. Крики умолкают. Взмах сабли, и женщина заваливается набок. Солдат оглядывается на другую сторону улицы, глаза его горят безумием и смотрят насмешливо. Рот словно свело судорогой. Он взмахивает рукой. Рука его белая, скрюченные костяные пальцы словно манят присоединиться к ужасной резне. Затем солдат скрывается в доме.
Сверху доносятся крики. Ты бежишь вслед за ним, перепрыгиваешь мужчину, женщину и ребенка, взлетаешь вверх по пылающей лестнице. Комната слева – солдат стоит перед молодой девушкой. Она лежит на столе среди разбитой посуды и графинов, окровавленное платье задрано до бедер. Солдат улыбается и указывает тебе приглашающим жестом. Девушка уставилась в пустоту, в глазах застыл ужас. Ты сжимаешь саблю и бросаешься на мужчину. Но он уворачивается и выбегает на балкон. Ты бросаешься за ним, и он спрыгивает с трехметровой высоты на улицу. Неудачно приземляется и падает, потом ковыляет в боковой переулок. Прежде чем скрыться, он указывает на тебя костяной рукой, словно хочет пригвоздить пальцем…
Что-то свистнуло.
Воспоминания Куизля резко оборвали – сабля дьявола метнулась ему точно в голову. В последнее мгновение палачу удалось отскочить, но клинок задел плечо, и оно взорвалось тупой болью. Куизль отступил спиной к стене. В свете факела лицо дьявола исказило ненавистью, шрам, протянувшийся от уха до рта, нервно подергивался.
– Это был ты, палач! Из-за тебя я покалечил ногу, из-за тебя я теперь хромаю! Клянусь, ты сдохнешь в тех же муках, что и твоя дочь!
Солдат снова занял исходную позицию. Он встал посреди пещеры и ждал новой оплошности противника. Палач выругался и потер раненое плечо, рука тут же покрылась кровью. Он быстро вытер ладонь о плащ и снова сосредоточился на наемнике. Света фонаря едва хватало, чтобы разглядеть его смутные очертания. Только благодаря факелу противника Куизль смог рассчитать направление для удара. Он сделал обманное движение вправо, а затем метнулся к дьяволу слева. Тот неожиданно шагнул в сторону, и палач пролетел в противоположную стену. В последний момент он рванул дубинку вверх. Удар, предназначавшийся противнику в затылок, угодил, по крайней мере, в лопатку. Вскрикнув от боли, дьявол отступил назад и тоже уперся в стенку. Теперь они стояли друг напротив друга; каждый прижимался
спиной к стене, уставясь на противника.– А ты неплох, палач, – сказал дьявол, переводя дыхание. – Впрочем, я знал это. Еще в Магдебурге я понял, что ты равный противник. С радостью погляжу, как ты будешь корчиться в агонии. Я слышал, на островах в западной Индии дикари съедают мозги более сильных врагов, чтобы перенять их силу. Думаю, с тобой я поступлю так же.
Он без всякого предупреждения ринулся на палача. Сабля просвистела в воздухе, направленная точно в горло. Куизль инстинктивно поднял дубинку и отвел клинок в сторону. Дерево треснуло, но не раскололась.
Куизль врезал дьяволу локтем в живот, так что тот охнул от неожиданности и метнулся к противоположной стене. Они поменялись местами. По стенам плясали тени, факел с фонарем метали по пещере красноватые отсветы.
Солдат скорчился, застонал и прижал руку с саблей к животу. Тем не менее он ни на секунду не выпускал палача из виду. Куизль воспользовался передышкой и осмотрел рану. На рукаве повыше левого локтя зиял широкий разрез. Из него сочилась кровь, однако рана оказалась неглубокой. Куизль сжал кулак и подвигал плечом, пока не почувствовал боль. Это хорошо – боль означала, что рука еще слушалась его.
Только сейчас ему довелось подробнее рассмотреть костяную руку своего противника, которая привлекла его внимание еще в Магдебурге. Она и в самом деле состояла из отдельных костяшек, соединенных между собой медной проволокой. Внутри ладони находилось металлическое кольцо. Сейчас в нем был закреплен факел, который тихонько покачивался из стороны в сторону. Палач подумал, что в это кольцо можно еще много чего повесить. На войне он повидал немало протезов; большинство были вырезаны из дерева, причем довольно топорно, – а такой вот механической руки он никогда прежде не встреча.
Дьявол, похоже, проследил за его взглядом.
– Нравится моя ладошка, а? – спросил он и подвигал рукой с факелом туда-сюда. – Мне тоже. Знаешь, это мои собственные кости. Мне раздробило руку мушкетной пулей. Когда рана воспалилась, пришлось отсечь руку. Я решил смастерить из ее костей такую вот милую памятку. И, как видишь, она неплохо мне служит.
Он поднял руку кверху, и пламя факела осветило его бледное лицо. Якоб задумался над тем, как солдату удалось до этого спрятаться в проходе над головой. Только теперь до него дошло: человек этот подтягивался наверх единственной здоровой рукой! Что за силища таилась в этом теле? У Куизля не было против него ни единого шанса. Где же Симон, чтоб его?!
Чтобы потянуть время, он снова спросил:
– Вас наняли, чтобы вы громили стройку, так ведь? Но дети вас увидели, и потому должны умереть…
Дьявол покачал головой.
– Не совсем, палач. Детям не повезло. Они прятались здесь, когда мы заключали договор и получили первую плату. Толстосум побоялся, что они могли узнать его. И доплатил нам, чтобы мы заставили детей умолкнуть.
Палач внутренне содрогнулся.
Неудивительно, что дети не решались появляться в городе. Это, должно быть, кто-то очень могущественный, тот, кого они знали, и понимали, что ему поверят скорее, чем им. Кто-то, кто поставил на карту собственную репутацию.
Время. Нужно тянуть время.
– А пожар на складе лишь для отвода глаз, так? – продолжал он расспрашивать. – Твои дружки подпалили его, а ты пробрался в город, чтобы забрать Клару…
Дьявол пожал плечами.
– А как иначе мне было до нее добраться? Сначала я все хорошенько разузнал. Мальчишки не доставили хлопот, эти сорванцы вечно ошивались на улице. И рыжую девчонку я бы тоже рано или поздно приструнил. А вот Клара болела, простудилась, пока шпионила, и сидела дома…
Он сочувственно покачал головой и продолжал: